Густав Эмар - Морские цыгане
— Да здравствует Монбар! — закричали флибустьеры, воспламененные этими словами.
— Но если вы свободны, как уверяете, — заметил д'Ожерон, — почему же вы признали владычество Франции?
— Извините, вы опять смешиваете.
— Как смешиваю?
— Конечно, и ничего нет легче, чем доказать это. Не мы обращались к французскому правительству, в помощи которого никогда не нуждались, а, напротив, французский король присылал к нам своих агентов и просил нашей поддержки против Испании, могущество которой в Новом Свете справедливо пугает его.
— Монбар! Монбар! — прошептал, вздыхая, д'Ожерон. — Должно быть, вы сильно ненавидите Францию, эту благородную землю, что говорите таким образом!
В глазах флибустьера блеснула яркая молния, но он сдержался.
— Милостивый государь, — ответил он спокойным голосом, поклонившись старику, — мы все любим вас и уважаем, как вы того заслуживаете; я далек от мысли оскорбить вас или хотя бы огорчить, вы наш губернатор, мы признаем вас в этом звании и всегда рады будем вам повиноваться. Но не забудьте, что это соединено с непременным условием уважать наши законы и обычаи и никогда не вмешиваться во внутренние дела флибустьерства. Прекратим же, заклинаю вас, этот разговор, который может только рассорить нас без всяких выгод для нас, оставим короля Людовика XIV, великого и могущественного монарха, с которым мы не хотим иметь ничего общего ни в настоящем, ни в будущем, и вернемся к причине, собравшей нас здесь, то есть к обсуждению способов скорейшего захвата Тортуги.
— Это так, — сказал Дрейк, — что нам за дело до королей? Да здравствует флибустьерство!
— Да здравствует флибустьерство! — хором повторили Береговые братья.
Д'Ожерон понял, что он не должен настаивать дальше. Монбар своими словами разрушил впечатление, произведенное его речью. Он печально вздохнул и решился ждать лучшего случая, чтобы вернуться к предмету, составлявшему цель его жизни.
— Я жду, господа, — сказал он, — чтобы вы мне сказали, нашли ли вы людей, нужных нам для этой экспедиции.
— Это было нетрудно, — ответил Пьер Легран, — у нас больше людей, чем нужно.
— Но этого недостаточно, — заметил кавалер де Граммон.
— Тем более, — прибавил Монбар, — что с тех пор, как испанцы завладели островом, так как прекрасно поняли важность этой позиции, они значительно усилили укрепления и разместили на острове значительный гарнизон.
— Не считая того, — перебил Дрейк, — что этим гарнизоном командует храбрый офицер дон Фернандо д'Авила; я его знаю, это искусный воин, он скорее даст себя убить, чем сдастся.
— Ну, так его и убьют, — грубо заметил Мигель.
— В этом нет никакого сомнения, — ответил Дрейк, — но перед смертью он нанесет нам жестокий урон.
— Как получить точные сведения об укреплениях на острове? — спросил д'Ожерон. — Это мне представляется делом очень трудным.
— Есть способ, — убежденно заявил Филипп.
— Какой?
— Пробраться на остров, — усмехнувшись, ответил молодой человек.
— Уж не вы ли собираетесь пробираться туда? — колко осведомился де Граммон.
— Почему бы и нет? — парировал Филипп.
— Черт возьми! — вскричал де Граммон. — Клянусь, если вы решитесь на эту глупость, я пойду с вами только для того, чтобы увидеть своими собственными глазами, как вы будете выпутываться.
— Тише, господа! — вмешался д'Ожерон. — Пожалуйста, будем говорить серьезно.
— Уверяю вас, дядюшка, — ответил молодой человек, — что мое предложение вполне серьезно, и если мне дадут позволение, я готов исполнить его.
— Филипп прав, — заметил Монбар, — мы должны действовать именно тем способом, на какой указывает он, как это ни опасно. Мы не можем предпринять ничего, прежде чем не будем знать наверняка уязвимые места острова, на который хотим напасть.
— Но, — возразил д'Ожерон, — пробраться на остров, который так хорошо охраняется, значит отправиться на верную гибель.
— Попытка смелая, я это знаю, я нисколько не скрываю от себя трудности этой затеи, и мне известно, что девяносто девять возможностей из ста против меня, но, несмотря на это, я настаиваю, милый дядюшка, чтобы это поручение было мне дано, я убежден, что сумею справиться.
— Уж нет ли у вас там каких личных интересов, любезный капитан? — осведомился де Граммон насмешливым голосом.
— Может быть, — ответил Филипп с иронией. — Кроме того, — прибавил он, обращаясь к флибустьерам, — что вам за дело до того, как я буду действовать, — лишь бы удалось осуществить задуманное, а, повторяю, если мне позволят, я ручаюсь за успех.
— Что вы думаете об этом, господа? — спросил д'Ожерон.
— Мы думаем, — ответил Мигель, — что часто в подобных обстоятельствах благородные люди жертвовали собой для общей пользы; то, что хочет сделать капитан Филипп, другие уже делали, следовательно, мы должны предоставить ему действовать, как он хочет.
— Вы согласны с этим, господа?
— Да, — в один голос ответили флибустьеры.
— Хорошо, племянник, совет дает тебе позволение пробраться на Тортугу, мы будем ждать твоего возвращения и не станем ничего предпринимать, чтобы действовать сообразно со сведениями, которые ты нам доставишь.
— Благодарю вас, братья, — ответил Филипп, — будьте спокойны, сведения будут точными.
— Сколько времени тебе нужно?
— Мне достаточно двух дней, но с условием, что я отправлюсь сейчас же.
— Ты возьмешь кого-нибудь с собой?
— Меня, — сказал Питриан, — я еще так недавно был у него работником, что мой брат не откажет мне в позволении следовать за ним.
— Да, — сказал Филипп, — поезжай со мной, больше никого не нужно.
— Я думаю! — сказал Питриан, весело потирая руки.
— Совет дает вам два дня, которых ты требуешь, племянник, прямо с Тортуги вы приедете сюда, где мы соберемся обсудить твое донесение. Тотчас после твоего возвращения ты найдешь нас готовыми к немедленным действиям. Ты можешь ехать, когда хочешь.
Филипп поклонился собранию и повернулся, чтобы уйти.
— Вы рады, не правда ли, что вам поручено провести разведку? — тихо произнес де Граммон, подходя к молодому человеку.
— Почему вы так думаете? — спросил Филипп, вздрогнув.
— Ба-а! Вы и сами прекрасно знаете, — заметил де Граммон с ядовитой улыбкой.
— Клянусь честью, я не понимаю вас.
— В самом деле? Зато я понимаю себя прекрасно.
Он насмешливо захохотал, поклонился молодому человеку и отошел.
— О-о! — прошептал Филипп с испугом. — Неужели негодяй угадал? Ей-Богу, пусть он остерегается идти наперекор моим планам, иначе, клянусь жизнью, я убью его, как собаку!
Он быстро вышел из грота.
— Ну что? — спросил он Питриана, подбежавшего к нему.
— Пирога готова, — ответил тот, — мы едем?
— Отправляемся немедленно, нельзя терять ни минуты, — взволнованно ответил Филипп.
Они прыгнули в легкую лодку и вскоре, с силой налегая на весла, скрылись из глаз.
— До свидания и счастливого успеха! — закричал им вслед насмешливый голос де Граммона, присутствовавшего при их отъезде.
— Этот негодяй замышляет что-то недоброе, — прошептал молодой человек, — необходимо за ним внимательно наблюдать.
Скоро пирога исчезла в темноте, и де Граммон возвратился в грот медленными шагами, по-видимому погруженный в серьезные размышления.
Глава XI. Сад
Прежде чем мы перенесемся на Тортугу, куда нас теперь ведут события нашего рассказа, мы обязаны рассказать, как выглядел этот остров и каким образом испанцы завладели им. Черепаший остров, имя которого благодаря флибустьерам стало столь знаменитым в семнадцатом столетии, обязан этим названием своим очертаниям, весьма похожим по форме на морскую черепаху. Он имеет семьдесят километров в окружности; окруженный огромными скалами, выступающими из моря и называемыми жителями Железными берегами, он доступен только с юга, со стороны пролива шириной в пять миль, который отделяет его от Санто-Доминго. Он имеет только одну гавань для больших судов и небольшое селение, носящее название Бас-Тер — Низменная Земля. Почва его плодородна, все антильские плодоносящие деревья и кустарники произрастают там в изобилии, и табак, который там выращивается, гораздо более высокого сорта, чем на других островах. Сахарный тростник растет там хорошо, и дичь размножается неимоверно быстро.
История Тортуги коротка, но запятнана кровью на каждой странице. Занятый сначала испанцами, этот остров был отнят у них, как мы уже рассказывали в предыдущем романе. Береговые братья, избежавшие гибели на острове Сент-Кристофер, решили сделать на этом острове свою штаб-квартиру и приняли меры, чтобы обеспечить себе обладание Тортугой. Но испанцы не дали им спокойно наслаждаться их завоеванием. Они отправили флотилию, которая застала авантюристов врасплох, неожиданно напав на них, и после страшной резни прогнала их с острова. Через некоторое время они вернулись под командой Виллиса, английского авантюриста, и снова захватили остров. Но французские авантюристы, с неудовольствием повиновавшиеся англичанину, требовали помощи от де Пуэнси, губернатора острова Сент-Кристофер, который послал к ним многочисленную экспедицию во главе с офицером по имени Левассер. Виллис сдался без сопротивления, и французы вновь завладели Тортугой. Левассер тщательно исследовал остров, изучая пункты, которые следовало укрепить. Он узнал, что остров неприступен со всех сторон, кроме южной, как мы уже сказали выше. Он выстроил крепость на пригорке, отдаленном на триста метров от рейда, над которым она должна была возвышаться. Но так как над этой крепостью возвышалась скала высотой в двадцать метров с площадкой в двадцать пять квадратных метров, губернатор выбрал эту площадку для того, чтобы выстроить там свой дом. К этому дому вели пятнадцать ступеней, высеченных в скале, и съемная железная лестница. На площадку установили четыре пушки, и к оборонительным средствам была еще прибавлена ограда, способная устоять против любого приступа; эта позиция, так удачно выбранная, была окружена пропастями, высоким лесом и непроходимым кустарником, которые делали ее неприступной. Лишь одна тропинка, по которой могли пройти рядом три человека, вела к этому форту, получившему название Скального.
