Генри Хаггард - Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада
Мы подошли к королевскому краалю, возле которого собралось множество народа. Все они кричали и ссорились. Обычная дисциплина в эти смутные дни отсутствовала. Внутри же ограды, куда вход строго охранялся, находилось только десятка два членов королевского совета, король, Сетевайо, сидевший по правую руку короля, Нэнди, несколько слуг и два огромных молчаливых парня, вооруженных дубинами. Я сразу догадался, что это палачи. В тени, в углу, я заметил старого карлика Зикали, хотя каким образом он сюда попал, не знаю.
Я смело подошел к Панде и поклонился ему. Такой же толстый, как всегда, он выглядел осунувшимся и сильно постаревшим. Он пожал мне руку и справился о моем здоровье, Сетевайо тоже протянул мне руку и спросил, не имел ли плохих последствий удар, полученный мной в голову в какой-то стычке при Тугеле.
— Нет, — ответил я, — но опасаюсь, что другие не так счастливо отделались, особенно те, кто напоролся на полк амавомбов, с которыми я случайно производил мирную разведку.
Это было дерзко с моей стороны, но Сетевайо добродушно и громко рассмеялся на шутку.
Затем я поздоровался с членами совета, которых знал, но их было немного: большинство моих старых приятелей было убито. Я сел на скамеечку, поставленную для меня недалеко от Зикали. Карлик сидел неподвижно, но уставился на меня так, будто видел впервые.
По знаку Панды открыли боковую калитку в изгороди, и в ней показался Садуко. С гордым видом прошел он к месту, где сидел король, отдал ему честь и по его знаку сел на землю. Из той же калитки вышла и Мамина, совершенно не изменившаяся. Наоборот, она показалась мне еще более красивой, чем когда-либо. Она выглядела так прелестно в своем сером меховом плаще, с синими бусами и с блестящими бронзовыми браслетами на руках и ногах. Все глаза устремились на ее стройную фигуру, когда она грациозно скользнула вперед и поклонилась королю.
Увидев Нэнди, она поклонилась и справилась о здоровье ее ребенка. Уверенная в нелюбезном ответе, она, не дожидаясь его, подошла ко мне, схватила мою руку, горячо пожала ее и сказала, что рада видеть меня живым и невредимым после пережитых опасностей.
Только на Садуко, который напряженно следил за ней своими меланхоличными глазами, она не обратила никакого внимания, словно и не заметила его. Сетевайо она тоже совершенно игнорировала, хотя он пристально смотрел на нее. Но тут взгляд ее упал на палачей, и мне показалось, что дрожь пробежала по ее телу. Она села на указанное место, и суд начался.
Первым разбиралось дело Садуко. Член совета, сведущий в зулусских законах, — могу заверить читателя, что у них твердо установленные законы, — встал и изложил обвинение против Садуко. Он рассказал, как Садуко, раньше никто, был возвеличен королем и получил в жены королевскую дочь. Садуко подговорил Умбелази пойти войной на Сетевайо, а когда она началась, он изменил Умбелази и вместе с тремя полками перешел на сторону Сетевайо, доведя этим Умбелази до поражения и гибели.
По изложении этого краткого обвинительного акта Панда спросил, признает ли Садуко себя виновным. — Виновен, о король, — ответил Садуко и замолчал.
Панда спросил, может ли он сказать что-либо в свое оправдание.
— Ничего, о король, я служил Умбелази. И когда ты объявил, что сыновья твои могут воевать друг с другом, то я, как и другие приверженцы Умбелази, работал на то, чтобы он одержал победу.
— Зачем же ты в таком случае покинул его в решительную минуту битвы? — спросил Панда.
— Я понял, что из двух быков Сетевайо сильнее, и решил быть на стороне победителя. Все этого хотят, — спокойно ответил Садуко. — Другой причины у меня не было.
Все, не исключая и Сетевайо, с удивлением вытаращили глаза. Король, слышавший, как и все мы, другую версию, казался совсем сбитым с толку. А Зикали разразился в своем углу громким хохотом.
Наступила длинная пауза, король, он же верховный судья, обдумывал, по-видимому, приговор. Но тут поднялась со своего места Нэнди:
— Отец мой, раньше, чем ты произнесешь слова, которые нельзя будет вернуть, выслушай меня. Хорошо известно также, отец мой, что Садуко был полководцем и советчиком брата моего Умбелази. И если его следует казнить за принадлежность к партии Умбелази, то за это следует казнить и меня, и бесчисленное множество других лиц, которые, однако, на участвовали в битве. Хорошо известно также, отец мой, что в этой битве Садуко перешел на сторону Сетевайо. Почему? Он говорит, что хотел быть на стороне победителя. Это неправда. Он перешел, чтобы отомстить Умбелази. Ведь брат отнял у него вот эту женщину, — она указала на Мамину, — которую он любил и любит до сих пор. Садуко согрешил, я не отрицаю этого, отец мой, но там сидит настоящая виновница, обагренная кровью Умбелази и тысяч людей, которые ушли вместе с ним в царство теней. Поэтому умоляю тебя, о король, пощади жизнь моего мужа Садуко, а если он должен умереть, то знай, что я, твоя дочь, умру вместе с ним. Я все сказала, отец мой.
И гордая дочь короля села, ожидая рокового слова.
Но Панда произнес другое:
— Рассмотрим теперь дело Мамины.
Член совета, которого можно назвать прокурором, встал и изложил обвинительное заключение против Мамины, а именно, что это она отравила ребенка Садуко, а не Мазапо; что выйдя замуж за Садуко, она бросила его и стала жить с Умбелази, наконец, что она околдовала Умбелази и подговорила его начать войну против брата.
— Если будет доказано, что эта женщина бросила своего мужа ради другого мужчины, то это преступление карается смертью, — сказал Панда, как только прокурор кончил говорить. — В таком случае, нет надобности разбирать первое и третье обвинение, пока это не будет рассмотрено. Что ты можешь сказать на это обвинение, женщина?
Все повернулись к Мамине, ожидая ответа.
— О король, — сказала она тихим, мелодичным голосом, — я не могу отрицать, что бросила Садуко ради Умбелази прекрасного, точно так же, как и Садуко не может отрицать, что он бросил побежденного Умбелази ради победителя Сетевайо.
— Почему же ты бросила Садуко? — спросил Панда.
— О король, может быть, потому, что любила Умбелази. Не даром же его называли прекрасным! И ты сам знаешь, что сына твоего нельзя было не любить. — Она остановилась и посмотрела на несчастного Панду. — Может, потому, что я хотела стать великой, а он ведь сын короля. Если бы не Садуко, он стал бы королем. А возможно, потому, что я не могла больше выносить королевны Нэнди. Она была жестока ко мне и грозилась прибить меня, так как Садуко ходил чаще в мою хижину, чем в ее. Спроси Садуко, он больше знает об этом, чем я, — и она уставилась на Садуко. Затем продолжала: — Как может женщина сказать причину, о король, если она сама ее не знает?
