Георгий Кубанский - Лавина
Самохин, не выпуская трубки, достал свободной рукой из стола карту. Нашел крутой поворот Тулвы.
– Где завалило речку? Точнее.
– Часть лавины отделилась от основной массы, сошла по отрогу и перекрыла Тулву на быстрине. Вода заполняет лощину пониже плотины...
Начальник электростанции не закончил свою мысль, но Самохин понял его. Сразу за электростанцией левый берег Тулвы – невысокий обрыв. Справа небольшая ровная площадка, упирающаяся в подножие Кекура. На площадке шахта. Дальше по течению горная складка подходит к речке и справа. Стиснутая крутыми берегами Тулва стремительно несется в теснине, ворочает камни... В голове Самохина уже складывается примерный расчет: дебит речной воды, площадь ровного места, где расположена шахта, степень нарастания угрозы, наводнение...
Сидевшая в стороне Анна Павловна обеспокоенно придвинулась к Самохину. Она поняла, о чем доложил начальник электростанции.
– Возможно, вода прорвет завал? – неуверенно спросила Анна Павловна.
– А если не прорвет? – зло бросил Самохин, не отрываясь от карты. – Немедленно соберите аварийный штаб...
Перебил его громкий голос из радиоприемника:
– Внимание! Внимание! Говорит «Гора»! Говорит «Гора»! У микрофона Крестовников.
Все замерли. В комнате слышалось лишь странно близкое дыхание Крестовникова.
– Каждый, кто услышит мое сообщение, пускай немедленно запишет его и любыми средствами передаст управляющему комбинатом Самохину. Пишите. – Пауза была долгой, мучительно долгой. Если б не постукивание ногтем по микрофону, можно было подумать, что связь снова потеряна. Наконец послышалось легкое покашливание, а затем и голос Крестовникова: – Пишите. Засыпало нас под большим камнем. Находится он в створе: гидроэлектростанция – скала Петушиный Гребень. Точно в створе, метрах в трехстах от вершины. Над нами примерно метра полтора снега. Самочувствие мое и Шихова... нормальное. Где Саня – не знаю. Нас разбросало. Итак, повторяю, ищите нас в створе: гидроэлектростанция – скала Петушиный Гребень. Мы слышали голоса. Отвечали. Но звук под снегом гаснет, и люди не услышали нас, ушли. Через каждые полчаса я буду выходить на связь и передавать сведения о нашем местонахождении. Ждем помощи. Каждый, кто запишет наше обращение или хотя бы услышит, пускай немедленно, любыми средствами, передаст его начальнику комбината Самохину или тем, кто нас ищет. Перерыв до следующего сеанса на полчаса.
Приемник умолк, и люди все еще не могли оторвать взгляда от желтого шелка динамика.
– Это все надо срочно передать Клаве Бурковой. – Самохин осмотрел обступивших приемник людей. – Как можно скорее. Немедленно. Створ можно засечь только засветло. В темноте наши сведения не помогут.
– Я передам. – Люся встала, сорвала с вешалки ватиновую куртку, подхватила брошенный в угол рюкзак.
– Постой! – Самохин шагнул к дочери. – Возьми приемник. – Вам на горе нужнее получать информацию от Крестовникова.
Люся завернула приемник в поданное Анной Павловной мохнатое полотенце и поспешно уложила его в рюкзак.
– Запомни, – подошел к ней отец. – Если с тобой что случится, они погибнут. Не зная точно, где их завалило, ни Буркова, ни сам черт их не отроет.
Глава четвертая
Синеватая лыжня поднималась, плавно огибая встречные препятствия, а заодно и смягчая крутизну склона. Двигаться одной легче, чем с группой: можно выбрать удобный темп, если надо, изменить его.
Впервые за трое суток Люся испытала чувство облегчения. Желание поскорее добраться до места катастрофы заслонило все остальное. Хотелось ускорить движение. Но Люся знала, как важно в горах беречь силы, и сдерживала себя. Отец прав: если с нею что случится, никто не найдет похороненных заживо людей.
За плечами остались два больших подъема.
Она взглянула на часы. До очередного сеанса связи около двадцати минут.
Лыжня вела к невысокой горной складке, выступающей из склона. В ней можно было укрыться от назойливого ветра, колючей поземки.
«Дойду вовремя», – мысленно прикинула Люся.
И продолжала двигаться в том же размеренном темпе.
Но расстояния в горах обманчивы. Все круче становился подъем – больше петляла лыжня. Горная складка приближалась медленно. Пришлось ускорить шаг.
Последнюю часть подъема Люся преодолела по промятым чужими лыжами неровным ступенькам. Тяжело дыша, бережно достала из рюкзака приемник. Включила.
В динамике зародился далекий, постепенно приближающийся голос. Крестовников повторял почти слово в слово то же, что и в первой передаче.
Укладывая приемник в рюкзак, Люся увидела спускающуюся с горы лыжницу.
– Что случилось?!
Сима сдвинула носки лыж и, распахивая снег «плугом», остановилась около Люси.
– Влипли! Ой, влипли мы! – и торопливо пересказала поручение Клавы.
– У меня есть точные координаты камня и вот... – Люся показала на рюкзак, – приемник.
– Что же мне теперь делать?.. – Сима вопросительно посмотрела на Люсю. – Вернусь. Нечего мне болтаться в поселке.
...Выслушав Люсю, Клава достала из-за пазухи порядком измятую карту. Посмотрела под гору, на электростанцию, мысленно провела от нее линию к высящейся над хребтом одинокой скале с источенной ветрами вершиной, несколько напоминающей гребень петуха. Плоский выступ у вершины бугра оказался точно на воображаемой линии. Следовательно, это был не выступ, а вершина небольшой скалы, под которой Крестовников хотел укрыться после взрыва.
– Мы на месте, – сказала она, пряча карту. – Забирайте щупы, лодочку.
– Но через шесть минут Крестовников включит рацию. – Люся сняла с плеч рюкзак.
Мутные волны поземки, хищно прижимаясь к склону, скользили с запада на восток и с разбегу бросались на съежившихся спасателей, осыпая их колким снежком. От долгого пребывания на морозном ветру лица у всех задубели, словно покрылись тонкой жесткой корочкой. Стыли ноги, спина. Но хрипловатый мужской голос из приемника заглушил и шипение поземки и легкий скрип снега под лыжами.
Крестовников опять объяснял, как искать его. В заключение он посоветовал не спешить, беречь силы...
– Внимание! – Буркова выждала, пока все затихли. – Через час станет совсем темно. Нам с вами придется нелегко. Поэтому, кто чувствует себя плохо или устал, я разрешаю вернуться в поселок. Сделать это можно только сейчас, до наступления темноты. С началом спасательных работ никакие разговоры об усталости, отдыхе я и слушать не стану. Мы не уйдем с горы, пока не разыщем людей, хотя бы нам пришлось искать их сутки, двое, трое.
