Евгений Кривенко - Там, где была тишина
— Конец-то, пожалуй, есть, — мрачно отозвался Макаров, — проворонил машину. Я еще узнаю, что ты там у буровых мастеров делал.
Яшин стоял, потупя глаза.
Сатилов положил ему на плечо свою мягкую руку.
— Бери мою машину, Макаров. Пускай твой шофер садится Я не очень-то мастер баранку вертеть, а мой водитель больной лежит — малярия.
Макаров не успел оглянуться, как Яшин, подняв капот, уже вертел ручкой. Мотор глухо заработал.
— Яшин, — кричал Макаров, — слетай на заставу, за врачом. Вот записка, чтобы в один момент.
— Я считаю, что это кто-то кому-то сигнал подал, — говорил Сатилов, усаживаясь в кузове рядом с Макаровым. В кабине устроился военврач Грибенко. — Сигнал это, Макаров. Машину эту не упрячешь, о ней широко станет известно. И вот тот, кого это касается, поймет его!
Макаров сразу же вспомнил посещение погранзаставы, сверток, лежавший в углу, и зябко передернул плечами.
Когда, они приехали на участок Петровой, уже смеркалось. Здесь, в ущелье, окруженном горами, было совсем темно. Откуда-то, очевидно из поселка Горного, доносился собачий лай и едва уловимый запах кизякового дыма. На небольшой площадке стояла кибитка. Возле нее лежал верблюд и, изогнув шею, жевал свою жвачку.
Вокруг было спокойно.
«Что это? — подумал Макаров. — Может ничего этого и не было? Бред какой-то!..»
Но тут же увидел чуть поодаль обгоревший кузов машины. А куда же девались люди?
— Кто здесь? — услышал он чей-то оклик.
Навстречу Макарову торопливо шел высокий худощавый юноша, с тесно сдвинутыми бровями, в большой белой папахе. Макаров сразу же узнал Мамеда, бурового мастера, которого он взял из геологической разведки в качестве проводника. Макаров горячо пожал протянутую руку.
— Куда народ девался? Где Петрова? Где Костенко?
— Это безобразие, товарищ начальник, — заволновался Мамед. — Сколько ей ни говорил, сколько ни уговаривал, не послушалась, ушла.
— Ушла?
— Уползла, можно сказать, — махнул рукой Мамед. — Нога ведь болит.
— Зачем же она ушла?
Мамед развел руками.
— Какой-то там вариант новый нашли, съемку делают. И Родионов там. Да вот он, кажется, идет.
Во тьме послышались шаги, к кибитке подошел Родионов с ружьем за плечами и двумя фазанами в руке.
— Разводи костер, Мамед! — крикнул он, не заметив Макарова. — Шашлыки жарить будем.
— Что это делается? — задыхаясь от злости, набросился на него Макаров. — Бандиты машину жгут, люди разбегаются, а вы охотой занимаетесь?
Родионов тяжело дышал, запыхавшись, от быстрой ходьбы.
— Я этих петушков, товарищ начальник, на обратном пути подстрелил, — спокойно ответил он. — Так сказать, в нерабочее время. А что касается машины… — Десятник передохнул, снял с себя поклажу и уселся на камень. — Я в тридцатом году, два года тому назад, в Каракумах, под Дербентом, два дня от басмачей отстреливался. Самое главное, воды не было — хоть плачь. А вы говорите — машина. Да чтобы какое-то вражье отродье, какая-то кулацкая морда… — Родионов даже задохнулся от злости. — Я бы его, гада, своими руками… Даже не пикнул бы у меня. Вот! А паниковать, как ваш Яшин, не буду. — И небрежно бросил на лету: — Ну, чего ждешь? Разводи костер, говорю.
«Кажется, я и впрямь распетушился не в меру», — подумал Макаров.
— Где Петрова? — спросил он у Родионова.
— Костенко ее тащит. Вот упрямая! И сами бы управились без нее.
— Пойдемте навстречу, — обратился Макаров к врачу. — Поможем.
— Не надо, — остановил их Родионов. — Вот они уже идут.
В тишине явственно послышались голоса Натальи и-Николая.
— Ну как, легче?
— Не знаю, кажется легче.
Макаров снова взорвался.
— Вы с ума сошли! Кто разрешил ходить с больной ногой?
Николай бережно опустил на кошму возле кибитки почти висевшую на нем Наталью и выпрямился.
— Ты понимаешь… — начал было он.
— Ничего не понимаю! — грохнул Макаров. — К ней врача везут, а она в горах разгуливает.
Возле кибитки вспыхнул разведенный Мамедом костер и осветил раскрасневшееся лицо Натальи.
— И вовсе не разгуливаю, — так же сердито ответила она. — Мы новый вариант нашли.
— Вариант я вам дал, — перешел на «вы» Макаров.. — А вы потрудились съемку сделать?
— Никуда ваш вариант не годится, — тоже переходя, на «вы», — отрезала Наталья. — Вариант называется! Сплошные скальные работы.
— Наталья! — осторожно вмешался Николай.
— А что с народом, где люди? — добивался Макаров.
— Вон люди, — махнула рукой во тьму Наталья. — Ужин себе готовят.
В темноте мелькали фигуры людей, слышались голоса, кое-где виднелся огонь.
— Яшин говорил, рабочие бросили работу, — озадаченно произнес Макаров.
— Бросили, — сердито откликнулась Наталья. — А я их уговорила.
— Вот что, товарищи, — сказал вдруг стоявший в стороне военврач. — По-моему, мне давно пора лечить ногу.
— Да, да, — спохватился Макаров, — пожалуйста.
Только тут он вспомнил о стоявшем рядом Сатилове. Тот широко улыбнулся и вполголоса произнес:
— Хорошие у вас люди, очень хорошие. Ну, а теперь нам нужно расстаться. Пойду на рудник. Мы с вами сейчас находимся на богатейшем в стране месторождении серы.
Голос Сатилова звучал приподнято и торжественно.
— Нужно, чтобы все люди знали, — продолжал он, — какое большое дело совершают они. Это придаст им силу в работе.
Он протянул Макарову руку и, отведя его в сторону, шепнул:
— А девушке все-таки оставаться здесь не следует. Как вы думаете?
Макаров неопределенно пожал плечами.
— Да, да — заторопился Сатилов. — А с машиной я вам помогу. Ничего не поделаешь: несчастный случай.
Военврач между тем осматривал ногу Натальи и озабоченно морщил брови.
— Что там? — наклонился Макаров.
— Нога опухла, но не сломана. И нужно же было вам еще бродить по горам!
— Мне легче стало, — оправдывалась Наталья. — Он сам бы не справился.
Врач взял ногу за ступню и с силой дернул. Наталья глухо вскрикнула, лицо ее покрылось потом.
— Молодец! — удивился врач. — Я знавал здоровенных мужчин, которые теряли сознание при этом. Характерец!
— Какой там характер! — пошутил Макаров. — Чуть не плакала, когда Куркин намусорил в конторе после уборки.
— Я не потому плакала, — снова блеснула глазами Наталья и отвернулась.
«Ну и ну, — подумал Макаров. — Колючая ты стала, Наталка, просто не подступись!»
— Шашлык готов! — крикнул, поднимаясь от костра, Родионов. Он высоко поднял железный прут с нанизанными на нем аппетитно пахнущими кусочками фазана.
