Марк Твен - Вильсон Мякинная голова
Судья самъ зашелъ вечеромъ за близнецами и дорогой все время разсказывалъ имъ про мякинноголоваго Вильсона, дабы они составили себѣ заранѣе благопріятное о немъ впечатлѣніе и были расположены ему симпатизировать. Замыселъ этотъ удался, и благопріятное впечатлѣніе было произведено. Оно, впрочемъ, подтвердилось и упрочилось, когда Вильсонъ предложилъ, чтобы во вниманіе къ чужеземнымъ гостямъ очередныя дѣла были отложены въ сторону и засѣданіе посвящено бесѣдамъ чисто дружескаго и товарищескаго характера. Предложеніе это было подвергнуто голосованію и принято единогласно.
Часъ быстро промелькнулъ въ оживленной бесѣдѣ, и къ концу засѣданія одинокій Вильсонъ, къ которому его сограждане относились съ такимъ пренебреженіемъ, оказался двумя друзьями богаче, чѣмъ при началѣ такового. Онъ пригласилъ близнецовъ навѣстить его въ тотъ же день, послѣ того, какъ они сдѣлаютъ одинъ обѣщанный ими уже визитъ, и они съ удовольствіемъ приняли это приглашеніе.
Вечеркомъ графы Капелли направлялись уже къ дому Вильсона Мякинной Головы. Поджидая ихъ, Вильсонъ размышлялъ, чтобы убить время, о фактѣ, неожиданно замѣченномъ имъ какъ разъ въ это самое утро. Дѣло въ томъ, что онъ проснулся очень рано, а именно на зарѣ, прошелъ черезъ сѣни, раздѣлявшія его домъ на двѣ половины, и вошелъ зачѣмъ-то въ парадный свой залъ. Окна въ немъ были безъ занавѣсей, такъ какъ парадные аппартаменты оставались у Вильсона фактически нежилыми. Черезъ одно изъ этихъ оконъ онъ увидѣлъ нѣчто «до чрезвычайности его изумившее и заинтересовавшее, а именно — молодую дѣвушку, находившуюся тамъ, гдѣ ей вовсе не подобало находиться. Какимъ образомъ дѣвушка могла очутиться въ домѣ судьи и къ тому же въ спальнѣ молодого Тома Дрисколля? Томъ, судья, сестра судьи — вдовушка Праттъ — и трое невольниковъ негровъ одни только и жили въ домѣ. Кто же такая могла быть эта дѣвица? Оба сосѣднихъ дома отдѣлялись другъ отъ друга дворомъ обыкновенныхъ размѣровъ, посрединѣ котораго тянулся низенькій заборъ, отъ улицы, на которую выходили дома, до переулка на ихъ задворкахъ. Разстояніе было сравнительно небольшое, а къ тому же ставни въ спальнѣ Тома и самое окно тамъ были раскрыты, такъ что Вильсонъ могъ хорошо разглядѣть молодую дѣвушку. Она была въ приличномъ и чистенькомъ лѣтнемъ костюмѣ изъ легкой шерстяной матеріи съ розовыми и бѣлыми полосками. На шляпкѣ ея красовалась тоже розовая вуаль. Она какъ будто практиковалась въ кокетливыхъ позахъ, книксенахъ и тѣлодвиженіяхъ. Все это выполнялось ею довольно граціозно и она казалась очень углубившеюся въ свое занятіе.
Кто же такая она была и какъ она могла очутиться въ спальнѣ молодого Тома Дрисколля?
Вильсонъ проворно пріискалъ себѣ такое мѣстечко, откуда могъ удобно наблюдать за дѣвушкой, не подвергаясь опасности быть ею замѣченнымъ. Онъ довольно долго оставался въ этой засадѣ, надѣясь, что дѣвушка подниметъ вуаль и такимъ образомъ покажетъ свое лицо. Надежды эти остались, однако, тщетными. Минутъ черезъ двадцать дѣвушка куда-то исчезла и, хотя Вильсонъ простоялъ послѣ того въ засадѣ еще съ полчаса, она болѣе уже не возвращалась.
Около полудня онъ зашелъ къ судьѣ и потолковалъ съ г-жею Праттъ о текущей злобѣ дня, наиболѣе выдающимся событіемъ въ которой являлся опять таки торжественный оффиціальный пріемъ у знатныхъ иностранцевъ, поселившихся въ домѣ тетушки Патси Куперъ. Онъ мимоходомъ освѣдомился у г-жи Праттъ объ ея племянникѣ Томѣ. Вдовушка сообщила, что Томъ ѣдетъ домой и что его ждутъ уже къ вечеру, присовокупляя, что она сама и судья очень обрадовались, усматривая изъ писемъ племянника, что онъ ведетъ себя очень прилично и добропорядочно. При этомъ Вильсонъ многозначительно подмигнулъ глазомъ себѣ самому. Онъ могъ бы освѣдомиться, не гоститъ ли кто-нибудь въ домѣ, но предпочелъ ограничиться наводящими разспросами, способными вызвать разъяснительные отвѣты въ случаѣ, если бы г-жа Праттъ располагала сама возможностью разъяснить интересовавшее его загадочное обстоятельство. Вильсону пришлось уйти, довольствуясь сознаніемъ, что ему самому извѣстно касательно дома, гдѣ царствовала г-жа Праттъ, кое-что такое, чего она не подозрѣваетъ.
Поджидая теперь близнецовъ, онъ все еще пытался разгадать, что это была за дѣвушка и какимъ образомъ могла она очутиться утромъ, на разсвѣтѣ, въ спальнѣ отсутствовавшаго Тома Дрисколля.
ГЛАВА VIII
«Святое чувство дружбы является до такой степени сладостнымъ, неизмѣннымъ, честнымъ и стойкимъ, что можетъ продлиться цѣлую жизнь, если только не предъявлять къ нему требованія дать денегъ взаймы».
Изъ календаря Вильсона Мякинной Головы.«Время зачастую измѣняетъ естественныя соотношенія между предметами. Такъ, напримѣръ, лучше быть молодымъ майскимъ жукомъ, чѣмъ старою райской птицей».
Изъ того же календаря.Въ интересахъ нашего повѣствованія не мѣшаетъ теперь разыскать и Роксану.
Ей исполнилось тридцать пять лѣтъ къ тому времени, когда она, получивъ вольную, отправилась искать себѣ мѣста горничной на какомъ-нибудь изъ большихъ пароходовъ, плававшихъ по Миссисипи. Ей удалось и въ самомъ дѣлѣ найти себѣ мѣсто второй горничной на «Великомъ Моголѣ», поддерживавшемъ срочное товаро-пассажирское сообщеніе между Цинциннати и Новымъ Орлеаномъ. Совершивъ парочку рейсовъ, она вполнѣ освоилась со своими обзанностями и начала выполнять ихъ съ желаемою быстротою и аккуратностью, вслѣдствіе чего удостоилась повышенія въ старшія горничныя. Свободная жизнь на пароходѣ, жизнь, полная приключеній и возбужденія отъ безпрерывно смѣнявшихся впечатлѣніи, пришлась Роксанѣ по вкусу. Къ тому же она и сама заручилась расположеніемъ всего персонала служащихъ на пароходѣ и чрезвычайно гордилась тѣмъ, что они обмѣнивались съ ней дружескими шуточками.
Въ продолженіе цѣлыхъ восьми лѣтъ она служила весну, лѣто и осень на этомъ пароходѣ, а зиму на одномъ изъ пароходовъ Виксбургской линіи. За послѣдніе два мѣсяца у нея обнаружились, однако, въ рукахъ сильныя ревматическія боли, вслѣдствіе которыхъ она вышла въ отставку. Къ тому времени, однако, Роксана успѣла накопить себѣ столько деньжонокъ, что считала себя богатой женщиной. Она вела правильную, скромную жизнь и ежемѣсячно вносила по четыре доллара въ одинъ изъ ново-орлеанскихъ банковъ про запасъ на черный день. Сама Роксана говорила по этому поводу, что ей однажды ужь случилось «обуть босоногаго негра въ башмаки, дабы онъ могъ топтать ее ими», и что съ нея вполнѣ довольно и этого промаха. Она разсчитываетъ остаться теперь самостоятельной и независимой отъ какихъ бы то ни было смертныхъ, если только усердный трудъ и бережливость въ состояніи доставить такую независимость свободной женщинѣ. Какъ только пароходъ причалилъ къ новоорлеанской пристани, она простилась съ своими пріятелями на «Великомъ Моголѣ» и отправилась на берегъ.
