Джеймс Кервуд - Филипп Стил
Он замолк. Рыданья рвались из его груди.
— И в конце концов вы сдались, — сказал Филипп.
Инспектор в течение секунды смотрел на него, потом заговорил:
— Это было десять лет назад, в тот день, когда ей исполнилось семнадцать лет. Я тогда подарил ей маленький альбом в серебряном переплете и на его первой странице написал те самые слова, которые спасли ее и ее мужа. Вы понимаете теперь, Филипп. Это была ее последняя ставка, и она выиграла ее.
Он слабо улыбнулся и вновь уронил голову на стол.
— Вы не одиноки в ваших горестях, Феликс Мак-Грегор, — мягко сказал Филипп. — Вы тогда спросили меня, могу ли я противостоять чарам женской красоты. Да, могу, потому что одна-единственная женщина заполнила мою душу, женщина, которая не принадлежит мне и никогда не будет моей — неугасимая любовь сжигает меня, любовь, о которой никто не должен знать. Вот почему я недоступен чарам женской красоты. И никогда, никогда, Мак-Грегор, я не спрошу, где она и что с ней, с этой женщиной, женой Торпа.
Мак-Грегор молча протянул ему руку.
Рукопожатием они скрепили свой союз, и Филипп вернулся в казарму и принялся писать письмо тем двум, которым он помог бежать на юг. Он писал большую часть дня и адресовал письмо своему отцу. Уже близился вечер, когда вошел Моди со свежеполученной почтой.
— Вам письмо, Филь, — сказал он, — выглядит так, словно оно побывало на войне.
Филипп взял письмо и издал тихий свист. С первого взгляда было видно, что оно совершило необычное путешествие. Оно было испачкано и истерто по краям, а на обороте конверта он прочел надпись чернилами: «Озеро Бен». Его пальцы дрожали, когда он вскрывал конверт. И по мере того как он читал, его дыхание учащалось. Сначала он был бледен, как измятая бумажка в его руках, потом краска возбуждения залила его щеки.
Вот что он прочел:
«Дорогой Филипп Стил!
Мы сегодня получили ваше письмо и череп. К счастью, я находился в комнате Изабель, когда она его читала, иначе могло случиться нечто ужасное. Вы жестоко наказали ее, дорогой Стил, и ее, и меня, но я заслужил это наказание еще в большей степени, чем она. В тот самый день, после того как Изабель вышла из-за стола, она потребовала, чтобы я вам все объяснил. Но когда я вернулся в столовую, вас уже там не было; я подождал час, а потом пошел в вашу хижину. Вы знаете, почему я вас в ней не нашел. Стил, Изабель — не жена мне, а дочь.
Миссис Беккер намеревалась поехать со мной из Форта-Черчилла, и в этом смысле мы и писали агенту на озеро Бен. Но потом наши планы изменились. Миссис Беккер уехала в Лондон на пароходе, а Изабель поехала со мной. Шутки ради, она решила первые несколько часов нашего пребывания на озере Бен выдавать себя за… Ну, да вы понимаете! Шутка зашла слишком далеко. Когда она встретила вас и Бека Номи, шутка чуть было не превратилась в трагедию. Те несколько минут у камина Изабель использовала, чтобы проверить Бека Номи. Прежде чем вы присоединились к нам, она подошла ко мне и сказала шепотом, что Бек Номи — подлец и что она накажет его в тот самый вечер. И тогда же она поняла, что имеет дело с отъявленным негодяем, а в вашем лице — с благороднейшим человеком. И до тех пор, пока она не увидела, какое впечатление произвело на вас ее поведение, она ни о чем не догадывалась.
Вы знаете, что случилось. Она выбежала из комнаты, охваченная ужасом и стыдом. Когда я потом вернулся и сказал, что нигде не мог вас найти, она была безутешна. Она проплакала всю ночь. Я рассказываю вам все это потому, что моя дочь — самое драгоценное, что у меня есть на свете, и потому, что она чистое и честное дитя. Не могу вам передать, какое впечатление произвели на нее ваше письмо и череп. Простите нас, простите меня. Когда-нибудь мы еще встретимся.
Сильвестр Беккер».
Точно во сне, Филипп поднял с пола разорванный конверт. Что-то выпало из него на стол. Маленький пучок фиалок, засушенных между страницами книги. И когда он поднес цветы к лицу, он увидел, что стебельки их перевиты одним-единственным золотистым волосом.
Глава IX. ФИЛИПП ВНОВЬ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПУТЬ
Письмо, цветы, золотистый волос, обвитый вокруг увядших стеблей, — все это, казалось, на несколько мгновений перенесло Филиппа Стила из этого мира, в котором он до сих пор жил, в другой мир, где сознание его было притуплено, смятено как бы ударом грома, где в одну секунду изменилось все течение его жизни. В продолжение некоторого времени он не делал даже попытки осознать индивидуальное значение письма, цветов, золотистого волоса. Одна мысль заполняла его мозг, одна огромная, ошеломляющая правда, исключавшая все остальное, — сознание того, что женщина, которую он любил, не была женой полковника Беккера. Она была свободна! И он, Филипп Стил, мог надеяться… надеяться!.. Внезапно он понял значение цветов. Беккер написал письмо, а Изабель послала увядшие фиалки. Это была ее весточка ему, весточка без слов, но говорящая ему гораздо больше, чем могли бы выразить слова.
Он встал и запер дверь. Он не хотел, чтобы кто-нибудь входил. Ему хотелось быть одному, чтобы полностью постичь происшедшее, чтобы вновь овладеть собой. В течение нескольких минут он ходил взад и вперед по маленькой каморке, и никогда еще ни одна комната в мире не казалась ему более похожей на тюрьму, чем эта. Он горел одним желанием — вернуться на озеро Бен, упасть к ногам любимой женщины, вымолить прощение за нанесенную обиду.
Ему хотелось сказать ей, что благодаря ему Бек Номи стал «аутлоу», что он боролся за нее и сам бежал потому, что любил ее. Голос Моди, чрезвычайно земной и нелюбезный, вывел его из оцепенения, он сунул письмо и цветы в нагрудный карман и отворил дверь.
Моди вошел.
— Какого черта вы запираетесь? — спросил он, буравя маленькими, острыми глазками пылавшее лицо Филиппа. — Уж не боитесь ли вы, Филь, что вас кто-нибудь украдет?
— Голова болит, — сказал Филипп, прикладывая руку ко лбу. — Знаете, бывает такая головная боль, точно ваш мозг превратился в чугунный шар и болтается в черепной коробке.
Сержант положил руку на плечо Филиппа.
— Пойдите прогуляйтесь, Филь, — сказал он более мягко. — Это вам поможет… я только хотел сообщить вам кое-какие новости. Около озера Ла-Биш опять напали на след Де-Бара. Но мы можем поговорить об этом позже. Идите, идите!
— Спасибо, — сказал Филипп. — Кажется, я так и сделаю.
Он вышел из комнаты и пошел по укатанной санями дороге, которая вела в город. Он шел все быстрее и быстрее. Голова его лихорадочно работала. Он вернется на озеро Бен! Это для него было ясно. Ничто не может удержать его после того письма, что он получил сегодня. Он вернется на озеро Бен! Но как? Срок его службы истекал только через тринадцать месяцев. Отпуска в ближайшее время не предвиделось. Чтобы добиться увольнения, надо было хлопотать минимум три месяца. Ему пришло в голову, что он мог бы посвятить в обстоятельства дела Мак-Грегора, и что тот бы сумел предоставить ему возможность отправиться на Север немедленно. Мак-Грегору это было бы нетрудно сделать. Но он не решался избрать этот путь.
