Майн Рид - Королева озер
Вопрос этот задал Криттенден, думавший, конечно, о выговоре, который получит от своего строгого начальника.
— Вы правы, caballero, — подтвердил индеец. — Сан-Исидро в пятнадцати милях от въезда в город.
— И как же мы доберемся до города? — снова спросил лейтенант драгун. — Пешком? Любезный, мы кавалеристы и не привыкли к таким переходам. Пятнадцать миль пешком, учитывая все «прелести» дороги на Веракрус! У нас будут такие волдыри, что завтра мы не сможем поставить ногу в стремя.
— Но, caballero, — возразил проводник, — вам незачем идти пешком.
— Вы считаете, что мы сможем раздобыть в Сан-Исидро лошадей?
— Я в этом уверен, сеньор. У дона Тито там есть друг, который снабдит вас лошадьми. Его милость приказал мне позаботиться об этом.
— Как предусмотрительно и любезно со стороны дона Тито, — сказал Криттенден, обращаясь ко мне на языке, который индеец, вероятно, не понимал. Потом добавил: — Он истинный джентльмен, несмотря на медную кожу. А что касается дочери, то, будь она нашей расы, я сам мог бы предложить ей любовь самым достойным образом.
— Думаю, никаким другим образом вы не достигли бы успеха, как бы ни старались. И даже таким способом не обязательно преуспели бы.
В моем голосе звучала насмешка, но скорее всего лейтенант мой ответ не расслышал, да это и к лучшему.
Громовой удар обрушился на трясину, заставив ее задрожать. Казалось, этот удар высвободил ветер, и тот устремился на тростники, приводя их в хаос, разламывая пополам, а более прочные стебли со свистом раскачивались, подобно тысячам хлыстов. Но это были только предвестники грозы — ее авангард. Вскоре вся мощь бури ударила на нас, все ее многочисленные батальоны с самым разнообразным вооружением — дождем, ветром, громом и молниями, и все они словно пытались превзойти друг друга в гневе. Под этими ударами толстый слой водорослей на воде вздымался, как морские волны.
— Вы сможете пройти через это? — крикнул я нашему лодочнику.
Он ответил не сразу, и поэтому я понял, что дело плохо.
— Мог бы, сеньор, если бы ветер немного стих и стало чуть светлее. Но сейчас, сами видите, так темно, что сова не отличит сушу от воды. В такой извилистой протоке нельзя продвигаться наощупь. Теперь я жалею, что мы не пошли другим каналом.
— Но какая разница?
— Большая. Тот проток прямее и шире. К тому же я с ним лучше знаком. Немногие пользуются этим. Что же касается меня самого, то я бывал в нем два или три раза. Хотя, если бы не темнота, мы бы легко прошли здесь.
— Значит, пока продолжается ветер, мы не сможем двигаться вперед?
Пепе перестал грести, и лодка покачивалась на воде.
— Ветер не помешал бы, главное, чтобы было светло. Если будем плыть сейчас, я могу заблудиться: тут множество ответвлений вправо и влево. И если мы свернем не туда…
— Что тогда?
— Вот тогда мы будем в опасности.
— В опасности? В какой?
— Ах, сеньор, вы не знаете синту. Если бы провели здесь всю жизнь, знали бы.
Криттенден рассмеялся, и я был склонен к тому же. Опасность заводей, населенных крокодилами — это мы еще могли понять. Но мы отлично знали, что в окрестностях Мехико аллигаторы не водятся. О чем же тогда говорит наш проводник?
Я задал ему этот вопрос, но не расслышал ответ, потому что ветер усилился и заглушил все звуки.
Небо над головой на мгновение вновь вспыхнуло ослепительным сине-желтым блеском, затем вернулась полная темнота, рассекаемая разветвленными молниями, похожими на раскаленные добела копья. Ветер ударил с траверза, и лодка грозила перевернуться. Хотя пролив был не шире обычной канавы и по обеим сторонам располагались как будто бы прочные берега, мы знали, что это предательская трясина, которая не выдержит и кошки. Прочная почва теперь осталась за мили от нас. Так сказал нам индеец. Сам он легко добрался бы до чинампы вплавь, но мне и моему собрату офицеру такой подвиг был не под силу.
Теперь и мы осознали опасность и больше не были настроены смеяться над страха;ми гребца.
Наше суденышко продолжало мужественно плыть. И постепенно буря начала слабеть, а потом прекратилась почти так же внезапно, как началась. Ветер стих, дождь перестал, темные тучи ушли с неба. Показалась луна, ее свет озарил белый конус Попокатепетля, который, словно гигантская сахарная голова, стал виден на фоне темно-синего неба.
Глава XIII. «LOS BANDOLEROS!»
— Слава Богу! Похоже, нам теперь не о чем беспокоиться. Опасности нет. Но кто бы мог подумать! Рисковать жизнью во время кораблекрушения в болоте! В канаве шириной в шесть ярдов! Ха-ха-ха!
Говорил и смеялся Криттенден; я не смог удержаться и присоединился к его веселью. Теперь, когда опасность миновала, все происшедшее казалось таким нелепым. Нам оставалось только добраться до Сан-Исидро, а оттуда — до города. Конечно, будет уже день, когда мы, вероятно, доберемся до своих казарм. Но радостное ощущение того, что мы избежали беды, делало все остальное незначительным.
Наше беззаботное веселье длилось недолго. Еще когда мы поздравляли друг друга, я заметил, что на бронзовом лице нашего лодочника по-прежнему сохраняется встревоженное выражение. Индеец снова греб, но почему-то медленно и осторожно. Руки его двигались неторопливо. Время от времени он останавливался, держа весло на весу, в то же время внимательно вглядываясь в воду впереди и по сторонам.
— В чем дело, Пепито? — спросил я. — Надеюсь, нам не грозит новая беда?
— Я тоже на это надеюсь, сеньор. Но опасения у меня есть.
— Опасения? Но какие? Буря ведь кончилась.
— Буря — да. Но не то, что может последовать за ней.
— Вы имеете в виду людей в лодках?
— О, нет, сеньор! Можно не бояться, что они нас преследуют. Им тоже есть теперь о чем позаботиться!
— Тогда что же нам может угрожать?
— Los bandoleros!
— Грабители! Но ведь мы считали, что они в тех лодках?
— Это совсем не то! В лодках — разбойники с большой дороги, которых называют salteadores. Bandoleros гораздо опасней. Когда salteadores поймают беднягу и видят, что у него нечего взять, они его отпускают. Богатых тоже отпускают, предварительно ограбив. Но bandoleros с озер, которые подстерегают индейцев, — от них не так легко уйти. Ах! Это вообще невозможно. Это верная смерть. Ay Dios! Жестокие пытки ожидают того, кто попадет в их ловушку! Я знал одного такого, рыбака из нашего племени. Нашли его скелет. Грифы склевали все его мясо до костей, и наверно, еще до того, как душа покинула тело. Oh, Virgen Santissima! (О, святая дева!) Избавь меня от такой участи!
Мы с товарищем с готовностью присоединились к этой мольбе, но не понимали, как может выпасть такая ужасная участь.
Я только сейчас начинал понимать, что именно подразумевает Пепе под словом «bandolero». Это не кто-то, а что-то. Bandolero — кусок, оторвавшийся от «берега», — и я собирался потребовать более подробных объяснений, когда индеец энергичней заработал веслами:
