Олег Голиков - Рассказы
иуда пропал в темнеющем за селом перелеске.
Размалёванная продавщица, увидав своих, как-то странно охнула и грохнулась на пол. Ну
ещё бы – второй год под немцем – а тут такое! Их небольшой отряд из семи человек
впервые за много месяцев показал себя врагу. И как показал! Жаль, что мотоциклы
пришлось спалить! А то ведь до войны Мишка в своём родном МТСе лихо разъезжал на
трескучей мотоциклетке, собранной за несколько выходных с помощью друга Пашки –
золотые руки. И сейчас бы мог показать класс, да какой там! Летёха вмиг облил всю
технику бензином из примятой канистры – и фьюить! – только и видели мы енти
мотоциклетки! Ну да ладно – накатаемся ишо! Опосля войны…. А вот водки вчерась в
сельмаге было и впрямь полно! И консервов этих ненашенских! Но, опять же, Летёха всё
под себя подмял – выдал по поллитре на брата – остальное сшкерил! Но и поллитра с
непривычки да с полуголодной житухи так по кровушке прошлись – только держись! С
дедом такого гопака у костра урезали – до сих пор ноги гудуть! Тока вот полушубка
жалко…
«Ну, ничо – скоро снова в бой – там одёжой и разживусь! – с удовольствием подумал
Мишка и снова стал зорко всматриваться в темнеющий впереди лес.
Где-то вдалеке что-то мелькнуло синим огоньком. Затем ещё и ещё. Мишка замотал
головой и протёр глаза. «Показалось, шо ли…. Что за нечисть такая?» Он на всякий
случай аккуратно, чтобы не шуметь, передёрнул затвор.
Впереди точно что-то происходило. Хотя до опушки было не больше километра, густой
лес с зарослями дикого кустарника плотно застилал просвет тёмной стеной. Мишка
крадучись стал пробираться поближе.
Возле небольшого оврага, за которым заканчивался лес, он, неловко скорчившись, лёг и
стал медленно ползти вперёд. Снова замигали какие-то незнакомые огоньки. Теперь к
синим добавились ярко красные, и, казалось, что кто-то включил длинную гирлянду на
самом краю деревни. И было как-то тихо. Ужасно, до жути тихо.
На поляне возник знакомый тёмный силуэт.
«Дед Иван! Чегой-то он так в открытую шкандыбает? И что енто за люминация на селе?»
- мыслям в мишкиной голове стало тесно, и он не выдержал и тихо присвистнул.
Дед Иван остановился, как-то странно хмыкнул, и сильно выхаркнул в ледяной зимний
воздух:
- Кхэй! Не балуй, паря! Выходи, давай!
Совершенно обалдевший Мишка встал на колени и заворожено смотрел, как за головой
деда Ивана сияет множество огней.
- Всё, Мишаня! Не боись! – дед махнул назад рукой – Закончилася война-то, проклятая!
И, присев на широкий круглый пенёк, старик внезапно горько зарыдал, словно на
поминках. Мишка же встал во весь рост, подбежал к нему, и стал трясти деда что было
сил:
- Как закончилась?! Ты чего, старый леший, ополоумел напрочь? Когда енто, бля, она
кончилась? Вчера была – а сёдни вдруг кончилась? Отвечай, старый хрен!
Дед размашисто утёр нос, поднял на Мишку круглые глаза и кивнул в сторону села:
- В прошлом годе шестьдесят годков будет, как фашистов извели…Начисто… А то не
полицаи, бля – то мильтоны! Наши мильтоны, Мишик, наши!! Так что сдаваться пошли,
паря…
Мишка тихо ойкнул и присел рядом с дедом. К своему удивлению слова старого
партизана Мишка воспринял совершенно спокойно. Как будто давно ждал чего-нибудь
подобного. И уже безо всякого страха он посмотрел на вспыхивающие за опушкой
зимнего леса разноцветные огни и тихо засмеялся…
И тут, словно в кошмарном сне, завыли милицейские сирены…
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
УДАЧА
…Лёхе везло второй день. Вчера батя, вернувшись со службы, с порога лихо швырнул
свою фуражку на кресло и подмигнул сыну:
- Всё, Лёшка! Завтра последнее дежурство - и законный отпуск грянет, согласно графику!
И, насвистывая что-то, отправился на кухню, сжимая в руках бряцающий пакет, скорее
всего с пивом.
Лёха оторвался от компьютерной игры, сладко зевнул и потянулся следом. И точно –
отец, скинув китель с двумя большими звёздами на погонах, с весёлым чмоканьем
открывал одну за другой выстроившиеся на столе пивные бутылки.
- Вот таким вот образом… - кивнул он на пять запотевших бутылочек и налил себе
полный бокал душистой жидкости. – Тебе не даю – мать заругает… Как там, в институте-
то?
- Какой институт, па! – хмыкнул Лёха, пристроившись за столом напротив отца. –
Каникулы уже вторую неделю…
Отец вытер усы от пивной пены и потрепал сына по лохматой голове:
- Молодца! Тогда и тебе стаканчик не помешает…
Выпив с батей пару стаканов ледяного вкусного пива, Лёха поднялся. Но отец придержал
его за рукав и достал из кармана новенькое, плотное от купюр портмоне.
- Держи, сынок – тебе же тоже отпускные положено! – сунул он в Лехину ладошку
хрустящую стогривневую купюру. – На мороженное, так сказать... Ну, беги, студент! На
резине только не экономь... Хе-хе-хе!
И, засмеявшись, снова набулькал себе в бокал пивка.
Выйдя на улицу, Лёха уже наверняка знал куда идти. Перебежав через дорогу, он свернул
в переулок и скоро оказался перед заведением с яркой вывеской: «Вулкан Фортуны». Это
была новая Лехина страсть, из-за которой он даже сегодня не позвонил Светке, чтобы
договориться о воскресной вылазке в горы.
В этом зале, состоящем из двух больших комнат, Лёха был впервые. До этого он пару раз
выигрывал гривен по пятьдесят в маленькой пристройке у автовокзала, забитой
старенькими игровыми автоматами. Сейчас же, сжимая в руке отцовский подарок, он был
настроен весьма решительно. Да и обстановка в заведении была солидной – охранник у
входа, разменная касса за толстым стеклом - всё, как в столичных фильмах.
Поменяв новенькую купюру на пятьдесят блестящих жетонов, он прошёл во второй зал,
который в это время суток пустовал и уселся на высокий никелированный стул. Поставив
ведёрко с жетонами рядом с понравившимся ему автоматом, Лёха начал игру по пятой
линии. Спустя несколько минут, по третьей линии выпали четыре сливы, и автомат сладко
зазвенел, выдавая выигрыш.
Лёха усмехнулся про себя, словно ничего иного и не ожидал, сгрёб выигранные жетоны и
направился к кассе. Румяная симпатичная девушка за стеклом с улыбкой выдала ему
двести тридцать гривен. Порядок! И Лёха, положив деньги во внутренний карман,
высокомерно ухмыльнулся подошедшему охраннику и гордо направился к выходу.
