В. Меньшиков - Искатель. 1970. Выпуск №1
Дальбрюгге, следовавшие за ним Вольт и фон Зальц быстро прошли по парадным залам дворца мимо отсалютовавших эсэсовцев внутренней охраны резиденции гауляйтера в просторную приемную Бальдура фон Шираха.
Секретарша гауляйтера, высокая блондинка с пыльно-светлыми волосами, собранными в пучок и подколотыми булавкой с бриллиантовым эсэсовским вензелем, окинула генерала и его спутников взглядом холодных голубых глаз. Потом подала Дальбрюгге тяжелую черную папку в кожаном переплете, на котором распластал серебряные крылья имперский орел, сжимая в хищных когтях фашистскую свастику.
— Шеф ждет вас, господин бригаденфюрер, — сухо сказала секретарша, одернув полы черного эсэсовского мундира.
Перед тем как пройти в кабинет гауляйтера, Дальбрюгге снова просмотрел бумаги в подготовленной для доклада секретной папке и, подумав, переложил на первое место сверху остальных документов только что полученное из Берлина письмо Гиммлера.
* * *Гауляйтер Ширах стоял перед окном, выходившим на дворцовую площадь Хельденплац, и выстукивал ногтями по стеклу монотонную дробную мелодию фашистской песни «Барабаны гремят по всей стране».
«Мы — солдаты будущего. Все, что против нас, упадет от наших кулаков…» — напевал Ширах строки песни, сочиненной им самим для сборника, принятого «на музыкальное вооружение», как он хвастался фюреру, всей германской молодежи.
Гулко печатая шаг, к парадному подъезду Хофбурга следовал сменный караул эсэсовцев. Ширах сменил, ритм постукивания и начал барабанить по окну в такт «гусиному шагу» караула.
«Все, что против нас, упадет от наших кулаков!» — Ширах повторил эту фразу несколько раз, взвинчивая себя дурманящей силой слов, точно шаман колдовскими заклинаниями.
После сталинградской катастрофы и трехдневного траура, окутавшего рейх черным крепом скорби по разгромленной отборной 6-й армии фельдмаршала Паулюса, «фюреру имперской молодежи» и гауляйтеру Вены Бальдуру фон Шираху все чаще приходилось опьянять себя громкими, трескучими, как барабанная дробь, фразами, цитатами и лозунгами из истеричных речей Гитлера, Геббельса, которые, «несмотря ни на что», обещали «скорый поворот в войне и окончательную победу немецкого оружия».
Гауляйтеру Вены по дороге в Берхтесгаден, где ему предстояло докладывать фюреру о положении в Остмарке, нужно было завернуть в Линц, на металлургические заводы концерна «Герман Геринг». Акционерное горное общество «Альпине Монтан», присоединенное рейхсмаршалом к своему концерну вскоре после захвата Австрии, было крупнейшим в Остмарке производителем стали и брони. И ставка Гитлера, готовя свое «решающее наступление» на Курской дуге, в котором большую роль отводили танковым таранам из тысяч «тигров», «фердинандов» и «пантер», требовала от металлургической промышленности рейха максимального напряжения сил. Ширах знал: в Берхтесгадене его в первую очередь спросят о том, насколько бесперебойно снабжение концерна рабочей силой, о состоянии транспортных коммуникаций в Остмарке, по которым идет снабжение концерна сырьем, насколько ему удалось подхлестнуть добычу угля. «И я еще должен помогать этому разжиревшему наркоману наживать новые миллионы, доннер веттер![11]».
Имперский наместник заложил руки за спину и, скрестив пальцы, начал мерить кабинет длинными, как у журавля, ногами. Ему уже не хотелось думать о цифрах, тоннах, диаграммах выпуска стали, фабричных человеко-часах, из которых складывались головокружительно высокие, как альпийские пики, прибыли концерна «второго после фюрера» повелителя рейха… Гауляйтер, как это всегда с ним бывало перед посещением гитлеровской ставки, искал в сфере своей деятельности факты, которые произвели бы выгодное впечатление на фюрера.
На письменном столе гауляйтера вспыхнула сигнальная лампочка селектора, связывавшего кабинет Шираха с главными служебными помещениями резиденции.
— Бригаденфюрер Дальбрюгге готов к докладу, господин имперский наместник, — прозвенел чуть жестче обычного голос секретарши. Шираху льстило, когда его приближенные из всех его титулов называли этот.
— Пусть войдет, — садясь за стол, коротко бросил в микрофон Ширах.
Так что же он скажет фюреру? Ширах потер ладонью лоб, пытаясь свести воедино разрозненные мысли. Ему так и не удалось сосредоточиться на каком-нибудь одном эффектном предмете. То он думал о посылке новых контингентов подростков из «Гитлерюгенда», достигших призывного возраста, в войска СС — на этот счет у него была специальная договоренность с ведомствами Гиммлера. То перескакивал к последнему еженедельному секретному отчету о карательных операциях против партизан в Штирии, то мысленно перелистывал отчеты об уничтожении евреев.
Штаб рейхсфюрера СС Гиммлера рассылал эти сверхсекретные отчеты — всего в ста экземплярах — для осведомления представителям нацистской «элиты», пользовавшейся особым доверием Гитлера. Конечно, размышлял гауляйтер, фюреру приятно будет узнать о мерах, принятых лично им, Ширахом, для полного и окончательного очищения Вены от евреев. Их оставалось не больше пятидесяти-шестидесяти тысяч. Но эта акция вряд ли поразит воображение фюрера. Служба Гиммлера в докладах Гитлеру оперирует миллионными цифрами загнанных в кацет и умерщвленных там в газовых камерах евреев. Вот это были имперские масштабы! Ему же, Шираху, надо будет козырнуть перед фюрером другой картой, из его собственной колоды руководителя «Гитлерюгенда», ответственного за использование в войне всей германской молодежи. «Интересно, как развертывается «Хейакцион»?[12] — внезапно пришло на ум Шираху. — Да, да, вот счастливая идея».
— Хайль Гитлер!
Ширах мгновенно согнал с лица довольную ухмылку и, приняв величественно-надменную позу, встретил Дальбрюгге, застывшего у дверей кабинета.
Ширах недолюбливал и втайне опасался Дальбрюгге, доверенного Генриха Гиммлера. Гауляйтер Вены не без основания окрестил своего помощника «черной тенью Генриха», следовавшей за ним по пятам.
— Господин имперский наместник, — раскрыв папку и подойдя к письменному столу, за которым сидел Ширах, начал свой утренний доклад Дальбрюгге. — Мы только что получили распоряжение из берлинской СД, подписанное рейхсфюрером Гиммлером. Приказано в самые ближайшие дни «окончательно решить еврейский вопрос» в «гау» Вены.
— Я никогда не забываю о предначертании моего фюрера, — резко ответил Ширах. — «Вена должна стать немецким городом, и евреи и чехи должны быть постепенно эвакуированы из Вены». Такова воля фюрера, и я ее выполню!
