Икста Мюррей - Золото Монтесумы
— Сеньор Сото-Релада…
— Ну вот и хорошо, что поговорили… Извините, я должен уходить! Действительно слышна сирена… О черт! Уже и проблесковые огни видно… Красные огни… Мне необходимо исчезнуть… Извините… Прощайте, Лола!
— Сеньор…
— Mucho gusto![3]
С этими словами он бросил трубку.
Глава 7
Выйдя из ванной и размышляя над этим странным разговором, я вдруг поймала себя на мысли, что мне нечего накинуть, кроме моего монашеского одеяния. Вспомнив слова Андрианы по поводу ужина и вечернего платья, я быстро подошла к гардеробу и распахнула резные дверцы. Меня ослепил богатый выбор шелковых нарядов с вышивкой золотом и серебром, с хрустальными подвесками, изящными рюшами, оборками и венецианскими кружевами.
Ахнув от восторга, как-никак я женщина, и облачась в платье из шуршащего переливчатого шелка с декольте, как у Марлен Дитрих, я услышала короткий стук, а затем скрежет в скважине.
В комнату торжественно вплыл Марко Морено в элегантном смокинге. Увидев меня в столь великолепном наряде, он смущенно закашлялся и отвернулся.
— Простите, мне показалось, вы уже готовы.
— Как вы попали сюда? — сухо спросила я, поспешно оправляя платье.
Он показал мне ключ.
— Не так давно вы возмущались, что нам предоставили один номер на двоих. Ай да Лола! Выглядите просто замечательно! Как настроение?
Не желая сообщать ему о разговоре с Сото-Реладой, я произнесла:
— А вы как думаете?
— Кажется, вполне подходящее.
— И ошибаетесь.
Быстро повернув голову в сторону коридора, я услышала звук открывающейся двери, шаги и приглушенный женский смех. Это был голос Андрианы.
— Похоже, вы опять изучали письмо? — указал Марко на разбросанные на кровати страницы. — Возникли какие-нибудь новые соображения?
— Да, и не одно, а сразу несколько.
— Позвольте узнать, какие именно? — Он собрал страницы и помахал ими в воздухе. — Тогда я подкину еще одну идейку. Вы определили это письмо как фальсификацию, хотя есть вероятность того, что по каким-либо причинам у человека может измениться почерк. Вы сравнивали это письмо с тем, которое показала вам доктор Риккарди. Его Антонио писал папе Льву X, правильно? Оно датируется началом шестнадцатого века, когда Антонио только что прибыл в Тимбукту. Тогда он был юным безумцем, подвергал мусульман всевозможным гонениям, превращал их в рабов, но все это осталось в прошлом. Вскоре после возвращения из Америки он женился, потом вынужден был покинуть Флоренцию, и мое письмо было им написано уже спустя много лет.
— Письмо Томаса, — поправила я его.
Марко только ухмыльнулся:
— Образно говоря, оно было написано совершенно другим человеком! Антонио перевалило за сорок. Это был старик, утомленный жизнью и к тому же страдающий меланхолией. В этот период он и пишет послание, которое я держу в руках.
Я где-то читал, что каждый раз, когда Шекспиру приходилось расписываться на каких-либо документах, его подпись немного, но отличалась от предыдущей. В данном случае разница в почерке действительно бросалась в глаза. Вы забыли, что Антонио очень болел?
Я мрачно кивнула:
— Он писал это письмо, умирая от своей болезни.
— Вот именно! Антонио называл недуг, поразивший его, патологическим состоянием. Никто не знает, что это было за состояние, скорее всего нечто вроде психического расстройства или паралича. Кроме того, у него была повреждена рука, в результате чего могли измениться высота букв, все эти соединения, нажим на перо, разве нет?
Подумав, я вынуждена была согласиться, что предположения Марко не лишены основания.
— А вы разбираетесь в вопросах почерка гораздо больше, чем я думала.
— Потому что это письмо целиком меня поглотило! Кажется, я наконец-то понял свое призвание.
— К чему? К изучению истории?
Он помедлил, задумчиво глядя на письмо.
— Скорее, к политике. Это имеет отношение к моему наследию.
— Я вас не понимаю.
— И не надо. — Он подошел ближе. — Сейчас имеет значение это послание. Я уже видел вас за работой, когда вы буквально пожирали его глазами, находясь в таком возбуждении, что мне пришла в голову мысль предложить какой-нибудь транквилизатор. Я вас отлично понимаю, потому что и сам не в силах ни на минуту забыть о загадке! В этом письме кроется обещание чего-то страшно заманчивого, не так ли?
Он сделал еще шаг ко мне, но я отступила, и мы стали ходить друг перед другом кругами, как это делают борцы перед тем, как начать схватку. Вскоре я оказалась прижатой к двери. Марко же улыбался, сверкая белоснежными зубами:
— Очаровательная Лола, я знаю, что вы горите желанием узнать правду. Здесь скрывается тайна. Чувствуете ее притягательный аромат? В этом дворце есть нечто, что тревожит меня уже целый год.
— Что же это?
Он посмотрел на меня выразительным взглядом. Его глаза излучали странный свет. Я вспомнила библейскую легенду о Люцифере, который своей коварной красотой и вкрадчивым голосом соблазнял Еву. У Марко была поразительная способность на глазах превращаться из наводящего ужас разбойника в медоточивого соблазнителя.
Он протянул ко мне руку и кончиками пальцев стал поглаживать обручальное кольцо.
— Не прикасайтесь ко мне! — возмущенно воскликнула я.
Из коридора донесся тот же смех, переходящий в слабое повизгивание.
Марко насильно раскрыл мою ладонь и вложил в нее перламутровые страницы.
Я автоматически согнула пальцы.
— Ну же, посмотрите на них, — промурлыкал он. — Ведь вам не терпится доказать, что вы умнее и сообразительнее Томаса, правда? Сото-Релада говорил мне, что Томас много лет безуспешно бился над головоломкой. Мысль о том, что его дочь способна решить задачу, которая не далась ему, наверняка пробуждает в вас охотничий азарт. Сознайтесь же!
— Послушайте, Марко, в Лонг-Бич вы меня ударили, угрожая моим родственникам, а сейчас поставили надзирать за мной своего громилу.
— Да.
— Но я не могу сосредоточиться на работе, когда надо мной висит угроза расправы.
Он пристально посмотрел в мои глаза.
— Я все больше прихожу к убеждению, что вы сумеете мне угодить, Лола.
— Если вы думаете, что этим меня успокоили, то ошибаетесь.
— Наверное, вы правы, — спокойно сказал он. — Признаюсь, я сам не знал, что мне с вами делать, когда привезу вас сюда. Было довольно сложно против вашей воли требовать, чтобы вы разгадали для меня эту тайну. Вряд ли это дало бы нужные результаты. Во всяком случае, ничем хорошим моя затея не закончилась бы. Будучи достаточно умной и сообразительной девушкой, вы все же решили продолжить работу над письмом, хотя и опасались меня. А мне же необходимо было забыть, какую боль вы мне причинили. — Он беспомощно развел руками, горько усмехнувшись, и вдруг показался каким-то слабым и беззащитным. — Но кто знает? Может, удастся забыть обо всем. В конце концов, сейчас я очень страдаю и не способен рассуждать здраво.
