Михаил Трофимов - Библиотечка журнала «Советская милиция» 1(25), 1984
Петр опустил голову.
— Вы, товарищ Кудрявцев, повторяю, являетесь красным милиционером. И наше с вами дело не только ловить бандитов и прочих уголовников, но и стоять на защите прав каждого советского гражданина. А вы допустили большую ошибку, серьезный проступок — арестовали людей, ловко одураченных бандитами. Считаю, что из всего этого происшедшего вывод один — в милиции вам не место.
— Василий Матвеевич, — взмолился Петр, — я клянусь, я оправдаю… Они же действительно ругались!.. Вы ведь знаете, мне на другой работе жизни не будет, я только здесь полезный, потому что дело это люблю. И докажу, поверьте, Василий Матвеевич!
Ничто не изменилось в выражении сурового и неподвижного лица Пантелеева.
— Учитывая возраст и безраздельно проявленную вами преданность рабоче-крестьянской власти, — произнес он тем же ровным и твердым голосом, — я объявляю вам выговор и отстраняю на месяц от всякой оперативной работы. Будете ухаживать за лошадьми. А теперь пригласите ко мне товарищей.
3.
МУЖИКИ вошли в кабинет начальника робко, неслышно ступая, как показалось Василию Матвеевичу, на носках. Комкая в руках шапки, они низко поклонились и встали, потупившись, посредине комнаты.
— Вы садитесь, — пригласил Пантелеев, — вот стулья… Да не прикидывайтесь овечками. Ругались?
— Было, — отозвался один, поплечистее и, видно, посмелее, — дак обидно, гражданин начальник. Конь — оно ведь дело для нас, мужиков, обязательное, нам без него, известно, как без рук…
— Истинно, — тихо поддержал товарища другой крестьянин, небольшой, с реденькой бороденкой, похожий на пономаря. — А тут дарят, а следом забирают. Где правда?
— Кто дарил? — спросил Пантелеев.
— Люди, — неопределенно ответил плечистый. — Прискакали, покричали у церкви, и вот тебе, Тимофей, твой конь. Владей, говорят!
— И мне следом, — подхватил бородатый. — А тут приходят, забирают. И правды, выходит, нету?
— Есть правда, — сказал Пантелеев и даже ладонью слегка хлопнул по столу. — Правда эта такая, товарищи: лошадей этих бандиты угнали, отобрали у таких же мужиков, как вы. Мы теперь лошадей должны вернуть хозяевам. Это разве не правда?
— Это так, — кивнул плечистый.
— Ворованного нам не надо, — согласился и бородатый.
— Кабы сразу разъяснили, мы бы разве кричали…
— И мы вам, товарищи, — продолжал Пантелеев, — от лица рабоче-крестьянской милиции приносим извинения, что излишне потревожили…
— Мы разве в обиде? — сказал плечистый, оглядываясь на товарища. — Мы, товарищ начальник, прощенья просим, что ругались по неразуменью.
— Ну вот и ладно, — подытожил Пантелеев. — А что, из банды вы никого не знаете? Или слышали, может?..
— Говаривали люди, — неуверенно сказал плечистый, — будто какой-то Алешка Скоков из Борового у них за главного.
— А кто говорил?
— Дак ведь не помню… Говорил кто-то…
Мужики начали переглядываться и пожимать плечами.
— Не дело так, товарищи, — укоризненно сказал Пантелеев. — Правду ищете, а сами ее утаиваете.
— Дак Алешка-то не наш… Слыхали — и все.
— Из Борового он, из Борового, — поспешно сказал бородатый, — а боле не знаем.
— Как он хоть выглядит, этот Алешка? — спросил Пантелеев. — В этом-то помогите. И не бойтесь, вы у нас под защитой находитесь.
— Если бы знать…
— У попа серебряные блюда и крест забрали, — неожиданно засмеялся бородатый. — У попа — во как!
— Ну, счастливо вам, — поняв, что ничего больше от мужиков не добьется, попрощался Пантелеев. — Домой вас отвезут. Если в будущем что неясное появится — заходите, рад буду.
— Это уж как положено, — неопределенно отозвался плечистый, и мужики так же робко и бесшумно, как вошли, покинули кабинет.
«Значит, Лешка Скоков, — подумал Пантелеев. — И в Боровом, кстати, ни одного налета. Уж не там ли банда гнездится?»
4.
ПАНТЕЛЕЕВ и присланный ему в помощь Новиков вскоре смогли установить, что Алексей Скоков родом из Кромска. Отец его владел мельницами и мучными лабазами и был расстрелян в девятнадцатом году за саботаж и связь с контрреволюционерами. Где в то время находился Алексей — узнать не удалось.
Но мужики, упомянувшие Скокова, ненамного ошиблись, полагая, что он из Борового. В этом селе жил его дядя, брат отца, местный священник. Таким образом, предположение Пантелеева о том, что банда могла избрать Боровое местом своей базы, заслуживало скорейшей проверки. Вот почему туда под видом крестьянина был послан сотрудник милиции. Вернуться он должен был к вечеру.
Пантелеев прождал всю ночь. А когда за окнами посветлело и стали видны мокрые от росы крыши домов, Василий Матвеевич понял, что с разведчиком, видимо, приключилась беда.
Он стоял у окна, наблюдая, как милицейский конюх Демьяныч, худой, но еще полный сил старик с лицом праведника, старательно чистил жеребца, когда вошел дежурный. Вместе с ним был отец Сергий, местный священник.
Оказалось, что ночью совершен налет на церковь. Бандиты забрали все, что было ценного…
— Погодите, — перебил торопливо священника Пантелеев. — Рассказывайте толком и по порядку… В каком часу это было?
— Только, значитцо, часы пробили два, — вздрагивающим басом ответил отец Сергий.
— Почему сразу не сообщили?
— Связан и заброшен был на чердак, — поспешно разъяснил священник. — Матушкой развязан некоторое время назад и сразу поспешил к вам. Богохульство невиданное и неслыханное совершено!
— Кого-нибудь запомнили?
— Вытащен был из постели в сплошной тьме. Рясу позволили накинуть, но и только. Слышал, как один из злодеев сказал: пусть теперь чекисты, извините, побесятся.
Пантелеев мрачно взглянул на священника, так что отец Сергий даже перепугался.
— Передаю, как явственно слышал, и только для быстрого установления истины. — Потом смущенно извлек откуда-то конверт, помялся. — Покорно, значитцо, прошу извинить. Это вот вам… Злодеи оставили. Извольте принять…
Василий Матвеевич в нетерпении разорвал толстый конверт, на котором значилось: «В милицию», вытащил помятый листок. Небрежно, карандашом там было написано:
«Вашу ищейку на тот свет отправили, и с другими так же будет. Готовый к услугам Скоков».
Пантелеев скомкал листок, с трудом сдерживая охватившую его ярость, и злым шепотом произнес:
— Идите, батюшка, найдем ваши ценности.
Отец Сергий, пятясь и кланяясь, удалился.
«Издеваются, — думал Пантелеев, глядя на листок, — смеются над нашей неумелостью… Но откуда узнали про разведчика?»
