Николай Поночевский - Искатель. 1977. Выпуск №6
— Попробуй разберись, кто там… Может, и вправду Иуда?…
Вот басурман! Заставил на старости лет в собственном боге сомневаться!.. Что ж они, однако, с ним сделают? Неужто убьют?
Не должны… Обещали отпустить, как допытаются, что надобно…
Завтра узреем, что к чему…
И снова уставился на совершенно обнаглевших мышей.
Стиснув Илью с трех сторон, казаки вели его по раскисшим улицам станицы. Звонко чавкала под ногами жидкая грязь. Слышалось тяжелое дыхание усталых конвоиров.
Яркие звезды подмигивали пленнику. Ноздри его жадно вдыхали вместе с чистым ночным воздухом родные станичные запахи: нежный аромат фруктовых деревьев, терпкий запах навоза, душистого сена и высохшей полыни; из печных труб вместе с запахом кизячного дыма разносился дразнящий дух оставленных на утро щей со свежей капустой, свежевыпеченного хлеба и супа с уткой.
Вышли на майдан, и… Илья на какое-то время забыл, что он пленник, когда очутился во дворе поповской усадьбы. Он с надеждой оглядел наглухо прикрытые резными ставнями окна, надеясь, что — чем черт не шутит! — комиссар заметит его и поймет о грозящей опасности.
Но окна были глухи и темны. Ему развязали руки и втолкнули в погреб.
— Гляди, не убейся на лестнице, еще пригодишься… — предостерег голос старшего, показавшийся смутно знакомым.
— Постараюсь, — пробурчал Илья, нащупав под ногами сырой земляной пол. Развел затекшие руки.
Над головой стукнула крышка. Кто-то долго возился с замком.
— Караулить будем? — спросил закрывавший замок.
— Не сбежит! — степенно ответил старший. — Пойдем поспим маленько. Кто знает, что завтра атаманша надумает…
Они ушли. Илья прислушался к звуку удаляющихся шагов и непроизвольно передернулся всем телом, подобно стряхивающей воду собаке. Только сейчас он по-настоящему почувствовал, как промок и озяб. Чтоб хоть немного согреться, начал ожесточенно разминаться. Согревшись, примостился на бочке и принялся обдумывать ответы на предстоящем допросе. О побеге не думал: нужно было видеть Волоха…
— Спать хочешь? — участливо спросила Лена и безжалостно затормошила задремавшего Сергея. — Нет, Сереженька, будешь со мной за все четыре года расплачиваться…
— Дай чего-нибудь выпить и закусить…
Лепа порывисто спрыгнула с постели, засветила лампу и, как была, нагая, отправилась в соседнюю комнату. Вскоре вернулась с бутылкой, краюхой хлеба и несколькими кусками ветчины. Поставила на столик:
— Ешь.
Сергей не ответил, он безмятежно спал.
— Вставай! — решительно шепнула она и стянула его ноги с кровати.
Он растерянно моргнул, виновато улыбнулся. Лена налила в кружку вина:
— Пей!
Вино восстановило силы. Сон прошел…
— Сережка, знал бы ты, как я хочу опять иметь от тебя ребенка!
— Как же ты будешь брюхатым атаманом? Того и гляди — родить не успеешь, как убьют где-нибудь!
— Брошу, Сережа! Брошу всю свою банду, как ее красные называют!.. Мы как из Лабинской уходили, так я сама в потемках чуть какого-то мальчонку не задавила… Потом подумала: может, и тот красный вот так же… Мать того мальчонки до сих пор небось от страху не отошла… Шлет на мою голову проклятья…
— Вот видишь! На войне все возможно, — с жаром зашептал Волох. — Думаешь, мне сына не жалко? Ты как сказала, так я чуть не завопил… Аж в горле сжало… Бросай все! Давай завтра удерем отсюда?
Лена печально вздохнула.
— Погоди, милый… Что ж обо мне казаки подумают? Ведь это я их подняла на такое, оторвала от семей, заставила кровь проливать и сама же их брошу?… Нельзя так!
Однако Сергей не терял надежды спасти ее.
— Ты мне веришь?
— Я тебе всегда верила! Даже когда ты удрал, и то верила.
— Спасибо! — поблагодарил он, целуя ее волосы, и задал неожиданный вопрос: — А вдруг я красный?…
Лена, видимо, не ожидала такого вопроса. Долго сосредоточенно молчала и наконец, медленно растягивая и чеканя каждое слово, произнесла:
— Если это так и об этом узнают наши — я сама убью тебя!
«Примерно то же, что я думал о тебе днем», — подумал Волох, а вслух сказал:
— Не все ли равно, кто убьет!
— А почему ты это спросил?
— Да так… — уклонился он от ответа, с тревогой ожидая следующего вопроса.
Лена вдруг порывисто села, прикрыв на сей раз обнаженную грудь краем одеяла.
— Сережка, а ведь ты до сих пор ничего не рассказал о себе! И я забыла…
Еще по пути в станицу он придумал правдоподобный рассказ в двух вариантах: один для Лены, второй — на тот случай, если атаманшей окажется другая женщина. Ожидал этот вопрос еще в начале встречи, а сейчас… Сейчас не хотелось врать, хотелось выложить все начистоту. Но пойдет ли откровенность на пользу им обоим и делу? Решил рассказать выдуманную историю.
— Да что обо мне говорить, — нехотя начал он после продолжительной паузы. — Жизнь была обыкновенная… Как утек из вашей станицы, подался в Армавир, и, считай, в тот же день меня забрали в армию… Попал на прусский фронт. Скукота! На австрийском было, сказывали, куда веселее. Там хоть немножко наступали да отступали, а мы в окопах вшей кормили да с немцами братались… Я им песни пел — нравилось, просили еще петь… Так год и проболтался там… В октябре семнадцатого был в Питере, видел все своими глазами.
— За большевиков воевал?
— Нет, — солгал Сергей, — наблюдал… Интересно ж было там! Видел, как Зимний дворец брали… Потом болтался по матушке-России. Как здесь тихо стало, вернулся, решил старым ремеслом заняться…
— К нам не заходил?
А вот этого вопроса он никак не ожидал!
— Мне сказывали, там войска красных стоят… Вроде и штаб там какой-то… Боялся, в армию заберут.
— Враки! Нет там ни красных, ни белых… — В ее голосе звучала нескрываемая обида и боль. — Не думала я, Сережа, что ты… такой трус! Уж лучше бы воевал за красных, чем штаны в подвалах просиживать!.. Теперь понятно, почему ты не схотел стать атаманом…
Чудачка! Она и не подозревала, какую радость испытывал от ее колких слов он, Сергей Волох. Она любила его и хотела гордиться им, как и всякая другая женщина желает гордиться достоинствами любимого человека.
— Это ты брось… — попытался он защитить выдуманного Волоха. Попробовал обнять Лену, но она грубо оттолкнула его.
— Отцепись! — Быстро накинула ночную рубашку. — Спи, ты спать хотел.
Обиженно сопя, как перенесший незаслуженное наказание ребенок, повернулась лицом к стенке.
— Значит, больше не любишь?
— Не приставай, я спать должна!
— А если я скажу, что служу у красных?… Что я, к примеру, комиссар полка! Что ты на это скажешь?
