Руслан Белов - Бег в золотом тумане
После прогулки за баранку сел Шахрияр. Было видно, что ему хорошо известны эти места: он уверенно вел машину по петляющей грунтовке и раздумий сворачивал на развилках. Дорога во многих местах была засыпана песком. Рядом, на северо-западе простирался Дашти-Лут — пустыня, славящаяся своими бурями.
Мы сидели с Лейлой, обнявшись, и она рассказывала мне об отце.
Он был геологом — нефтяником и работал по контракту с известной иранской фирмой. Мать познакомилась с ним в Тегеране, на приеме у одного из родственников. Когда их роман был в самом разгаре, грянула Исламская революция. Фатима, старшая дочь богатого торговца, не приняла перемен. Слишком многого они ее лишили: ежегодных поездок на фешенебельные западные курорты Майами, Ниццы, Рио-де-Жанейро, ночных увеселений в барах и ресторанах Тегерана, приемов в шахском дворце, где она демонстрировала немыслимо дорогие наряды и драгоценности.[6]
В период антиамериканской кампании любовника Фатимы на всякий случай обвинили в шпионаже в пользу США и разыскивали по всему Тегерану.
Они уехали в Захедан. Уже на подъезде к нему, глубокой ночью, их машина на полной скорости врезалась в оставленный на дороге асфальтовый каток. Француз отделался царапинами, а Фатима, сидевшая за рулем, получила многочисленные ушибы нижней части тела и сильнейшее сотрясение головного мозга. Она выздоровела, но со временем стало ясно, что у неё практически полностью утрачено чувство привязанности к дочерям, а сексуальность вкупе с агрессивностью стали преобладать над всеми остальными желаниями.
Когда всё более — менее успокоилось, отец Лейлы решил вернуться на Родину, но не тут-то было. Фатима понимала, что, с отъездом любовника, она потеряет последнюю связь с милой ее сердцу прошлой жизнью.
Уехать с ним она не могла, потому что отец Фатимы к тому времени разорился и не мог обеспечить ей сносного проживания на Западе. И бедному французу пришлось жить в Иране ещё около полутора лет. За это время он ослаб физически и морально. Однако нашёл в себе силы организовать побег. Ночью, он тайно покинул дом, а потом его переправили в Пакистан.
К этому времени Фатима уже ждала ребенка от австралийского геолога, выполнявшего съемочные работы в Белуджистане. Потом были другие любовники, и от всех она рожала. Не считая несчастного француза, я был шестым невольником женщины с неуёмной потребностью острых сексуальных ощущений.
* * *После рассказа Лейлы мы надолго замолчали. Я стал смотреть на дорогу и увидел знакомые места. Это было месторождение меди Чехелькуре — то самое, выпотрошенное в глубокой древности, в копях которого я совсем недавно отбирал пробы на золотоносность. Незадолго перед тем, как очутиться в яме, прикрытой сверху автомобильной дверью. Как знать, не побывай я в этих краях, пришла бы мне тогда в голову мысль искать выход из моей темницы? Наверняка не пришла бы! И тогда, может быть, все было проще: без побега, без Лейлы и без этого путешествия…
Подержали бы деньков пять в штольне, а потом выпустили, добившись согласия на плодотворное сотрудничество… И мчался бы я сейчас куда-нибудь не с милой моей Лейлой, сладко вздремнувшей на моем плече, а с Сергеем Егорычем и наркотиками в китайском термосе. Брр…
Проехав знакомые горы, мы взяли курс на запад, и очень скоро нас обступил Дашти-Лут… Пересыпанные песком участки дороги встречались все чаще. И нам пришлось снизить скорость сначала до восьмидесяти, а потом и до сорока километров. Удовольствие от такой езды очень небольшое, и нам захотелось размять ноги и перекусить чем-нибудь горячим.
Вероятность привлечь чье-нибудь внимание в пустыне, была мала. Но мы решили все же перестраховаться и стать где-нибудь в укромном месте. Бережёного — бог бережёт. Таким местом мог быть невысокий горный массив, протянувшийся параллельно дороге. Однако тратить время на трехкилометровый крюк туда и обратно мы не захотели и решили дождаться, когда, дорога прижмётся к горам. Через тридцать километров пути мы увидели углубление в скале. Недолго думая, Шахрияр направил машину в это укромное местечко.
Солнце уже прилепилось к горизонту, окрасив его зловеще — багровым цветом. Поставив машину метрах в ста от дороги в широкой ложбине с ровным и каменистым дном, мы расстелили байковое одеяло, и вытащили из сумок все, что у нас было съедобного. Оставив спутников сооружать бутерброды, я пошел искать сухие сучья для костра.
"Чай не пьешь, — откуда силу возьмешь?" — говорят на Востоке. Несколько минут Шахрияр удивленно смотрел, как я ломаю ветки кустарника, потом широко улыбнулся, залез в машину и достал из-под сиденья маленький газовый баллон. Повозившись несколько минут, он надел на него сверху какую-то насадку, зажег огонь и поставил на него чайник. "Совок даже в Иране остается совком", — прочитал я у него в глазах. Допивая вторую чашку чая, я лениво раздумывал, закуривать сигарету или нет. Но как только я решил, что спешить не надо, сидевшая рядом Лейла вдруг вскочила на ноги и стала напряженно вслушиваться и вглядываться в сторону дороги. За ней вскочили мы и увидели вдалеке клубы пыли и красную машину, мчащуюся на бешеной скорости…
— Это наш авто, — сказала она, растерянно качая головой.
— Мама ехать, меня брать!
Не успела она закончить фразу, как на том месте дороги, где следы наших шин сворачивали на обочину, раздался скрежет тормозов. Через мгновение машина, за рулем которой я увидел пригнувшуюся Фатиму, съехала с дороги, и, набирая скорость, помчалась к Лендроверу! Не успели мы отбежать в сторону, как раздался скрежет металла! На полном ходу "Форд" Фатимы врезался, вынесенным вперед самовыгаскивателем, в нашу машину.
Затем она отъехала задом метров на пятнадцать-двадцать, остановилась на мгновение, выбирая подходящий момент для смертельного удара, и на третьей скорости вонзила лебедку в бок, многострадального "беглеца". Завороженные и оцепеневшие, мы проводили взглядом, быстро удаляющийся к горизонту, "Летучий Голландец"…
Я был уверен, что после второго удара Фатима вылезет из своего штурмовика, как минимум, с малайским ножом в зубах, но ошибся.
Наше потрясение продолжалось недолго. Его снял запах горящего бензина. Мы, как один, повернули головы к "Лендроверу" и, увидев робкие еще языки пламени, бросились прочь! Вслед нам ударила горячая взрывная волна, сбила с ног и бросила в песок! Первым после потрясения высказался Шахрияр. Расстроено качая головой взад — вперед, он сказал по-русски: "Приехали! Сливай вада".
* * *Я знал, что в Иране многие автомобильные термины; "бензин", "мотор", "тормоз" и другие заимствованы из русского языка со времен знаменитой Конференции Стран — Союзниц, проходившей в 1943 году. Тогда в Тегеране, несколько месяцев квартировала спецдивизия, обеспечивающая безопасность Советской делегации…
