Майн Рид - Перст судьбы
Глава XVII. НЕПРИЯТНАЯ ВСТРЕЧА
Читатель, вероятно, удивлен тем, что молодой англичанин с таким хладнокровием отнесся к своему плену. Попасть в руки итальянских разбойников, известных своей жестокостью, не шуточное дело. А между тем Генри Гардинг, казалось, очень легко отнесся к своей участи.
Объясняется это очень просто. В другое время Генри бы серьезно испугался за могущие быть последствия. В настоящий же момент его собственное горе заставило его смотреть на это, как на самое обыкновенное неудачное приключение.
Раны, нанесенные отцовской жестокостью и бархатной ручкой Бэлы Мейноринг, все еще не зажили.
Было даже время, когда он охотно искал подобных приключений — в первое время своего удаления из родительского дома. Двенадцать месяцев уже прошло с тех пор, и упорная работа в некоторой мере принесла ему нравственное успокоение. Впрочем, перемена места и обстановки, вероятно, принесла большую пользу.
Тем не менее, воспоминания еще были настолько остры, что заставляли его быть равнодушным к своей собственной судьбе.
Весь отряд поднимался в гору по ужасной дороге, которая, вероятно, лучше содержалась во времена Цезарей.
Генри мало интересовало, куда ведут его разбойники, он думал только, нельзя ли как-нибудь срисовать разбойничий бивуак в какой-нибудь пещере.
Каково же было его удивление, когда он увидел, что разбойники спокойно вошли в большую деревню, сняли свое оружие, приставили его к стенам домов и стали готовиться к ночлегу.
Крестьяне не выказывали никакого страха при появлении пришельцев. Наоборот, многие присоединились к попойке бандитов; сам священник переходил от одной группы к другой, щедро расточал благословения и принимал в уплату деньги, может быть, взятые из кармана какого-нибудь несчастного путешественника или даже такого же служителя церкви.
Эта оригинальная сцена так заняла Генри, что он совсем забыл о своем приключении.
Генри все время был на свободе. Покорность его своей судьбе и его видимое равнодушие ко всем последствиям плена убедили бандитов, что его связывать не стоит. Да если бы даже он убежал, им тревожиться было нечего. Раньше, чем пленник доберется до Рима, их посыльный заберет деньги из его чемодана и вернется к своим. Рассчитывать же на богатый выкуп со стороны друзей, судя по его потертому костюму, было трудно.
Итак, когда наступила ночь, то больше по привычке, чем по надобности, к Генри подошли разбойники с веревками.
В одном из них Генри узнал первого разбойника, заговорившего с ним на площадке по-английски. Физиономия его напоминала висельника. Видно было, что не всегда носил он такой фантастический костюм и что в шайке занимал он последнее место.
Когда он остановился перед Генри и стал хладнокровно распутывать веревку, у Генри похолодело сердце. Впервые приходится ему испытывать подобное унижение, особенно чувствительное для англичанина и недавно еще наследника миллионного состояния.
Сначала он энергично отказался позволить связать себе руки, находя это совершенно излишним, так как бежать он не намеревался, и бандиты обещали ему свободу при условии, что он внесет условленный выкуп.
— Какие там условия, — грубо возразил бандит, продолжая разматывать веревку, — это нас не касается, наше дело связать вас, как приказал начальник.
Положение казалось безвыходным. Генри вздумал прибегнуть к его чувствам, как соотечественнику.
— Ведь ты англичанин, — сказал он ему самым умиротворяющим тоном.
— Был, — резко ответил бандит.
— Надеюсь, что вы и продолжаете им быть?
— А вам какое дело?
— Оттого, что я сам англичанин.
— Кто ж с вами спорит об этом! Что вы меня за дурака принимаете? Неужели вы думаете, что я этого не заметил по вашему лицу и по вашему проклятому языку, которого я надеялся никогда больше не слышать.
— Послушай, голубчик! Ведь не часто попадаются англичане.
— Держи язык за зубами! Не называй меня голубчиком. Руки скорее, веревка готова. И так как вы англичанин, то я свяжу вас на славу. Провались я на этом месте!
Видя, что смягчить презренного преступника не удается и сопротивление невозможно, молодой человек протянул свои руки. Разбойник стал связывать их за его спиной.
В этот момент глаза его остановились на мизинце левой руки пленника, на котором был большой продольный рубец. Он выпустил обе руки Генри, точно они были из раскаленного железа и отскочил назад с криком удивления и злобной радости.
Пленник при этом неожиданном движении тоже застыл от изумления. В грубом разбойнике он узнал их бывшего егеря, контрабандиста и убийцу Догги Дика!..
— Хо, хо, хо! — вскричал Догги Дик, прыгая на месте, точно обезумел от счастья. — Хо, хо, хо! Неужели это вы, мистер Генри Гардинг? Кто бы мог подумать, что я встречу вас здесь, в горах Италии, и в таком костюме! Прежде вы были гораздо наряднее. Что же сталось со старым генералом и его чудным имением… и с фазанами? Да, с фазанами! Вы помните, не правда ли? Я помню и никогда не забуду!
Дьявольская гримаса искривила его черты при этих словах.
— Вероятно, ваш кроткий брат Нигель получил все? И леса, и фермы, и фазанов, и, клянусь, даже ту хорошенькую куколку, которая так была близка вашему сердцу, мистер Генри? Она не из тех, кто выйдет замуж за бедного! Ваше платье вы взяли точно от старьевщика.
До сих пор Генри отвечал презрительным молчанием на издевательства бандита, но при последних словах кровь Гардингов закипела в нем, и лицо его приняло страшное выражение. Догги Дик понял, что зашел слишком далеко и подумал об отступлении.
К несчастью, было уже поздно. Прежде чем он мог сделать шаг, левая рука Генри сжала его за горло, между тем, как правый кулак со страшной силой опустился на его череп. Ренегат безжизненной массой свалился на землю.
При виде этого все бандиты вскочили на ноги и с криками ярости окружили молодого человека.
В одну минуту Генри был опрокинут, связан и избит при одобрительных криках деревенских девушек.
Глава XVIII. СИМПАТИЯ
Эта дикая сцена имела, однако, одного сострадательного зрителя. Излишне говорить, что это была женщина, так как ни один мужчина в деревне не посмел бы пойти против разбойников. Последние считали себя полными хозяевами. Благодаря тому, что их логово находилось по соседству, они в любой момент могли ворваться в деревню и предать ее грабежу.
Молодая девушка, пожалевшая англичанина, была дочерью синдика или старшины этого местечка, но предпринять что-нибудь для избавления иностранца не могла. Вмешательство ее отца могло бы только ухудшить положение англичанина.
Эта молодая девушка, стоявшая на балконе самого красивого дома в деревне, представляла собой идеальный тип классической красоты древнего Рима.
