Юрий Вознюк - Таежная одиссея.
«Ну, что. Букет, если я еще неделю так тебя покормлю — ты, наверное, меня сожрешь?» — спросил я его. «А-а-га» — услышал я четкий голос. Помертвев, я медленно повернулся к нему. Пес стоял, потягиваясь всем телом, раскрывая в зевоте пасть. И надо же было ему протянуть такое!
И все же, почему они не едут? Дурацкое, дурацкое положение... Нужно что-то предпринимать... Решено — послезавтра ухожу».
Назавтра, взяв винтовку и дробовик, мы с Букетом ушли на поиски пищи. Неудобно было тащить два ружья, но надежда на крупную дичь не покидала меня, и потому я захватил винтовку.
Первую белку встретили недалеко от барака. Она сидела на ели и с любопытством смотрела на лающего Букета. Мое появление придало страсть собаке и напугало белку. Она попыталась удрать, но сноп дроби остановил ее бег. Дальше произошло то, что и следовало ожидать. Не успела белка долететь до земли, как Букет взвился в воздухе, сомкнув в пасти ее трепещущее тело. Попирая все законы отношений с хозяином, движимый сосущей пустотой желудка, он, давясь шерстью, почти моментально проглотил нашу совместную добычу. В другое время это был бы безобразный случай для охотничьей собаки, но сейчас, глядя на его дрожащее от голода тело, я простил его. В конце концов, он изголодался больше меня. Вторая белка, так же, как и первая, не попала мне в руки. На этот раз я угрожающе прикрикнул на него, но когда попытался отобрать зверька Букет удрал от меня. Я не стал звать пса. Улегшись на опавшие листья, закурил и принялся ожидать. Спустя десять минут Букет явился;
— Сукин ты сын!— сказал я ему с презрением— Совесть-то у тебя есть? Что бы ты без меня делал? А ведь жрешь один...
Букет уселся на задние лапы и, наклонив голову, посмотрел мне в глаза.
«А что бы ты без меня делал?»— говорил весь его вид.
— Ну хорошо,— согласился я.— Коль так уж случи? лось и мы попали в беду, то и делить ее должны вместе.
Букет неопределенно помахал хвостом,
— Сомневаешься?! Ну так валяй от меня! Дуй к своим серым родственникам — они тебя накормят... Я - то не пропаду — посмотрим, как ты выкрутишься...
Я оттолкнул Букета и поднялся. Он смущенно подошел ко мне и ткнулся в ноги, в его единственном глазу была грусть.
«Не прогоняй, хозяин,—с волками мне не по пути... Давай уж как-нибудь вместе...»— хотел сказать он.
Я зашагал по тайге, не обращая на него внимания. Букет заметался, не зная, что делать. Он то забегал вперед, то отставал в нерешительности, то заискивающе смотрел на меня.
— Ищи!— прощающе сказал я, и он огромными прыжками скрылся в чаще леса.
«На этот раз ты меня не проведешь»,— подумал я, провожая его взглядом.
Однако прошло больше часа, а Букет все не подавал голоса. Это означало только одно: он не мог найти белок. Я видел, что пес старается изо всех сил, но белки словно провалились сквозь землю, и никто в этом не был виноват — просто мне суждено было, наверное, остаться в этот день голодным.
К полудню судьба сжалилась над нами и послала нам третью белку. Избегавшийся и озлобленный Букет отдал ей всю страсть своего голоса. Я запамятовал его привязать, как хотел сделать, и он после выстрела, забыв все на свете, рванулся к упавшему зверьку. Велика власть голода. Что значили для него какие-то две белки, когда недавно на моих глазах, будучи вовсе не голодными, две собаки сожрали целого сушеного изюбра.
— Букет!— только и крикнул я. Он опустился на землю. Его глаза выражали смертную муку, а в душе, наверное, боролись силы долга и голода. Я протянул руку, и собака, раскрыв пасть, выпустила из нее такой драгоценный кусок пищи. Он был уже у него во рту, но что-то более сильное, чем голод, заставило пса отдать его. Половину белки, раздавленную зубами, я бросил ему.
Действительно, неудача не ходит в одиночку. Казалось бы, уж белок-то мы должны настрелять, так нет, только к концу дня мне удалось подстрелить четвертого зверька. Букет осторожно взял его в зубы и принес к моим ногам.
Вернувшись в барак, я уселся на ящик, размышляя, что же предпринять. У меня было полторы белки, завтра предстояла тяжелая и неизвестная дорога. Велико было искушение сварить и съесть все сразу, но я понимал, что делать этого не следует.
Дверь в бараке была открытой, и я скорее почувствовал. чем увидел, как в ее проеме возникла какая-то тень. Вздрогнув, я обернулся — передо мной стоял Жулик! Живой, веселый Жулик радостно махал хвостом! Выскочив из барака, я увидел смеющуюся и окровавленную физиономию Моргунова, но, присмотревшись, понял, что это не кровь, а размазанный по лицу сок голубики.
— Привет!— осклабился он.
— Здорово!
— Живой?!
— Да трепыхаюсь еще ...
— Ну ничего — оживешь,— потряс он рюкзаком.— А лихо я угадал!— показал он зачем-то на крышу барака.— Ну, как ты тут?
— Спасибо — вашими молитвами... Где вас черти носят...? Что мне здесь, святым духом прикажете питаться?— не выдерживая тона, накинулся я.
— Пошли, пошли,— потащил он меня в дом. Первым делом Моргунов развязал рюкзак и вытащил оттуда настоящее богатство: сало, хлеб, крупу, папиросы.
При виде всего этого я подозвал Букета.
— Держи, друже!— сказал я, отдавая ему белок. После ужина меня заинтересовало, какие дела связывали Моргунова с крышей барака и что он там «угадал».
— Все просто!— беспечно ответил он.— Я давно приметил, что солнце садится на углу нашей крыши, и все время шел по нему.
От изумления я открыл рот. Точка захода, наш барак и Дерсу не были расположены на одной прямой, а составляли косоугольный треугольник, и я подумал, что и мне, и ему все-таки здорово повезло в этот день.
Страницы, вклеенные в дневник Моргуновым:
«б октября.
Спускаемся вниз за продуктами. По дороге чуть не свернул себе шею—хотел полезть на кедр за шишками. Весь день едем и только к вечеру приезжаем в Островной Ночуем у Степана Селедкова. Утром Сузев говорит, что перевод должен прийти в Дерсу По берегу до него пять километров, ну а рекой побольше
Дерсу — небольшой, но богатый колхоз. Большинство жителей — староверы Зашел вечером в клуб и подивился его скудности: гитара да балалайка — вот и вся музыка Спросил, почему так, и мне сказали, что баян есть, баяниста нет. Пожалел я их, как оказалось, на свою голову: заставили, играть до полуночи, а когда погас свет, потащили меня местные девоньки по всем околицам, голосили до самого рассвета.
Остановились мы у Калуева. Хозяин дома сейчас в отлучке. По рассказам Сузева, мужик он хороший, а вот жена у него — я бы повесился! Наше появление для нее подобно нашествию гуннов,
