Роберт Стивенсон - Собрание сочинений в 5 томах. Том 4. Похищенный. Катриона
Я встал перед ней и преградил ей путь.
— Не отталкивайте меня, — твердил я, — окажите мне хоть немного снисхождения!
Она не отвечала ни слова, и я помертвел.
— Катриона! — воскликнул я, пристально глядя на нее. — Неужели я снова ошибся? Неужели для меня все потеряно?
Она, затаив дыхание, подняла на меня глаза.
— Дэви, так это правда, вы меня любите? — спросила она тихо, едва слышно.
— Люблю, — ответил я. — Ты же знаешь… Люблю.
— Я давно уже не принадлежу себе, — сказала она. — С самого первого дня я ваша, если вы согласны принять меня!
Мы были на холме; дул ветер, и мы стояли на виду, нас могли видеть даже с английского корабля, но я упал перед ней на колени, обнял ее ноги и разразился рыданиями, которые разрывали мне грудь. Буря чувств заглушила все мои мысли. Я не знал, где я, забыл, отчего я счастлив; я чувствовал только, что она склонилась ко мне, ощущал, что она прижимает мою голову к своей груди, слышал, как сквозь вихрь, ее голос.
— Дэви, — говорила она, — ах, Дэви, значит, ты не презираешь меня? Значит, ты любишь меня, бедную? Ах, Дэви, Дэви!
Тут она тоже заплакала, и наши счастливые слезы смешались.
Было уже, наверное, около десяти утра, когда я наконец осознал всю полноту своего счастья; я сидел с нею рядом, держал ее за руки, глядел ей в лицо, громко смеялся от радости, как ребенок, и называл ее глупыми, ласковыми именами. В жизни не видел я места прекраснее, чем эти дюны близ Дюнкерка; и крылья мельницы, взмывавшие над холмом, были прекрасны, как песня.
Не знаю, сколько мы сидели бы так, поглощенные друг другом, забыв обо всем на свете, но я случайно упомянул об ее отце, и это вернуло нас к действительности.
— Моя маленькая подружка, — твердил я, и радовался, что эти слова воскрешают прошлое, и не мог на нее наглядеться, и мне было милым даже недавнее наше отчуждение… — Моя маленькая подружка, теперь ты принадлежишь мне навеки. Ты принадлежишь мне навсегда, моя маленькая подружка. Что нам теперь этот человек!
Она вдруг побледнела и отняла у меня руки.
— Дэви, увези меня от него! — воскликнула она. — Готовится что-то недоброе. Ему нельзя верить. Да, готовится недоброе. Сердце мое полно страха. Что нужно здесь английскому военному кораблю? И что тут написано? — Она протянула мне письмо. — Я чувствую, оно принесет Алану несчастье. Вскрой письмо, Дэви, вскрой и прочти.
Я взял письмо, взглянул на него и покачал головой.
— Нет, — сказал я. — Мне это противно, не могу я вскрыть чужое письмо.
— Не можешь даже ради спасения друга? — воскликнула она.
— Не знаю, — ответил я. — Кажется, не могу. Если б только я был уверен!
— Нужно просто сломать печать! — настаивала она.
— Знаю, — сказал я. — Но мне это противно.
— Дай сюда, — сказала она. — Я вскрою его сама.
— Нет, не вскроешь, — возразил я. — Это немыслимо. Ведь дело касается твоего отца и его чести, дорогая, а мы оба его подозреваем. Да, место опасное, у берега английский корабль, твоему отцу прислали оттуда письмо, и офицер со шлюпки остался на берегу! Он, конечно, не один, с ним должны быть еще люди. Я уверен, что сейчас за нами следят. Конечно, письмо надо вскрыть. А все-таки ни ты, ни я этого не сделаем.
Все это я сказал, обуреваемый чувством опасности, подозревая, что где-то рядом прячутся враги, и вдруг увидел Алана, который бросил следить за Джемсом и шел один среди дюн. Он, как всегда, был в своем военном мундире и имел бравый вид; но я невольно вздрогнул при мысли о том, как мало пользы принесет ему этот мундир, если его схватят, бросят в шлюпку и отвезут на борт «Морского коня» — дезертира, бунтаря, да еще приговоренного к казни за убийство.
— Вот человек, — сказал я, — который больше всех имеет право вскрыть или не вскрыть письмо, как сочтет нужным.
Я окликнул Алана, и мы с Катрионой встали на ноги, чтобы он мог нас видеть.
— Если это правда… если нас снова ждет позор… сможешь ты его перенести? — спросила она, глядя на меня горящим взглядом.
— Мне задали почти такой же вопрос после того, как я увидел тебя впервые, — сказал я. — И знаешь, что я ответил? Что если я люблю тебя так, как мне кажется, — а ведь я люблю тебя гораздо больше! — я женюсь на тебе даже у подножия виселицы, на которой его повесят.
Покраснев, она подошла ко мне совсем близко, крепко прижалась ко мне, взяла меня за руку; так мы стояли и дожидались Алана.
Он подошел со своей всегдашней загадочной улыбкой.
— Ну что я тебе говорил, Дэви? — сказал он.
— Всему свое время, Алан, — ответил я. — А сейчас серьезная минута. Что тебе удалось узнать? Можешь говорить прямо, Катриона наш друг.
— Я ходил понапрасну, — сказал он.
— В таком случае мы, пожалуй, преуспели больше, — сказал я. — По крайней мере тебе во многом надо разобраться. Видишь? — продолжал я, указывая на корабль. — Это «Морской конь», и командует им капитан Пэллисер.
— Я и сам его узнал, — сказал Алан. — Этот корабль причинил мне довольно хлопот, когда стоял в Форте. Но чего ради он подошел так близко?
— Сперва послушай, для чего он здесь, — начал я. — Он доставил вот это письмо Джемсу Мору. А почему он не уходит, когда письмо передано, что в этом письме, отчего за дюнами прячется офицер и один он там или нет — в этом уж ты разбирайся сам.
— Письмо Джемсу Мору? — переспросил Алан.
— Вот именно, — подтвердил я.
— Ну, я могу добавить к этому еще кое-что, — сказал Алан. — Ночью, когда ты крепко спал, я слышал, как он разговаривал с кем-то по-французски, а потом хлопнула дверь.
— Алан! — воскликнул я. — Да ведь ты же всю ночь проспал как убитый, я этому свидетель.
— Никогда нельзя знать, спит Алан или не спит! — объявил он. — Однако дело, кажется, прескверное. Поглядим-ка, что тут написано.
Я отдал ему письмо.
— Катриона, — сказал он, — простите меня, дорогая. Но на кон поставлена моя шкура, и мне придется сломать печать.
— Я сама этого хочу, — сказала Катриона.
Он вскрыл письмо, пробежал его глазами и взмахнул рукой.
— Вонючий хорек! — воскликнул он, скомкал бумагу и сунул ее в карман. — Ну, надо собирать пожитки. Здесь меня ждет верная смерть.
И он повернул к постоялому двору.
Первой заговорила Катриона.
— Он вас продал? — спросила она.
— Да, дорогая, продал, — ответил Алан. — Но благодаря вам и Дэви я еще могу от него ускользнуть. Мне бы только сесть в седло! — добавил он.
