Роберт Стивенсон - Похищенный- английский и русский параллельные тексты
На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Роберт Стивенсон, "Похищенный- английский и русский параллельные тексты" бесплатно, без регистрации.
Название:
Похищенный- английский и русский параллельные тексты
Автор
Жанр
Издательство:
неизвестно
ISBN:
нет данных
Год:
неизвестен
Дата добавления:
4 февраль 2019
Количество просмотров:
629
Возрастные ограничения:
Обратите внимание! Книга может включать контент, предназначенный только для лиц старше 18 лет.
Обзор книги Роберт Стивенсон - Похищенный- английский и русский параллельные тексты
Похищенный, или Приключения Дэвида Бэлфура, в которых рассказывается о том, как он был похищен и попал в кораблекрушение, как томился на необитаемом острове и скитался в диких горах, как судьба свела его с Аланом Бреком Стюартом и другими ярыми шотландскими якобитами, а также обо всем, что он претерпел от рук своего дяди Эбенезера Бэлфура, именуемого владельцем замка Шос без всякого на то права, описанные им самим и предлагаемые ныне вашему вниманию Робертом Луисом Стивенсоном.
Роберт Льюис Стивенсон. Похищенный
Robert Louis Stevenson Стивенсон Роберт Луис Kidnapped Похищенный DEDICATION ПОСВЯЩЕНИЕ MY DEAR CHARLES BAXTER: Милый Чарлз Бакстер! If you ever read this tale, you will likely ask yourself more questions than I should care to answer: as for instance how the Appin murder has come to fall in the year 1751, how the Torran rocks have crept so near to Earraid, or why the printed trial is silent as to all that touches David Balfour. Если когда-нибудь вам доведется прочесть эту повесть, вы, наверное, зададитесь таким множеством вопросов, что мне не под силу будет ответить. Например, каким образом убийство в Эпине могло произойти в 1751 году или почему Торренские скалы перебрались под самый Иррейд и чем объясняется, что печатные свидетельства безмолвствуют обо всем, что касается Дэвида Бэлфура. These are nuts beyond my ability to crack. Все эти орешки мне не по зубам. But if you tried me on the point of Alan's guilt or innocence, I think I could defend the reading of the text. Зато если б вы стали допытываться, виновен Алан или нет, я, пожалуй, мог бы отстоять версию, изложенную в книге. To this day you will find the tradition of Appin clear in Alan's favour. Эпинские предания и поныне решительно утверждают правоту Алана. If you inquire, you may even hear that the descendants of "the other man" who fired the shot are in the country to this day. Поспрошайте сами о том "другом", чьей рукой был сделан выстрел, и вы, возможно, услышите, что его потомков по сей день можно сыскать в его родных местах. But that other man's name, inquire as you please, you shall not hear; for the Highlander values a secret for itself and for the congenial exercise of keeping it I might go on for long to justify one point and own another indefensible; it is more honest to confess at once how little I am touched by the desire of accuracy. Правда, никакие расспросы не помогут вам узнать его имя: шотландский горец уважает тайну и умение хранить ее впитывает с молоком матери. Я мог бы продолжать в том же духе, защищая неоспоримость одного положения, соглашаясь с несостоятельностью другого, но не честней ли сразу признать, что мною меньше всего движет желание соблюдать достоверность! This is no furniture for the scholar's library, but a book for the winter evening school-room when the tasks are over and the hour for bed draws near; and honest Alan, who was a grim old fire-eater in his day has in this new avatar no more desperate purpose than to steal some young gentleman's attention from his Ovid, carry him awhile into the Highlands and the last century, and pack him to bed with some engaging images to mingle with his dreams. Этой повести место не в кабинете ученого, а в комнате школьника, в час, когда с уроками покончено и скоро пора спать, а за окном зимний вечер. Честный же Алан - в жизни довольно мрачная и воинственная фигура - служит в новом своем воплощении далеко не воинственной цели: отвлечь иного юного джентльмена от сочинений Овидия, ненадолго умчать его в минувший век, в горы Шотландии, а когда он отправится в постель, наводнить его сны увлекательными видениями. As for you, my dear Charles, I do not even ask you to like this tale. Вас, дорогой Чарлз, я и не надеюсь увлечь этой книгой. But perhaps when he is older, your son will; he may then be pleased to find his father's name on the fly-leaf; and in the meanwhile it pleases me to set it there, in memory of many days that were happy and some (now perhaps as pleasant to remember) that were sad. Зато, быть может, она понравится вашему сыну, когда он подрастет; возможно, ему приятно будет увидеть на форзаце имя своего отца, а пока что мне самому приятно поставить это имя здесь в память о многих счастливых, а кое-когда и печальных днях, о которых сегодня, пожалуй, вспоминаешь с не меньшим удовольствием. If it is strange for me to look back from a distance both in time and space on these bygone adventures of our youth, it must be stranger for you who tread the same streets--who may to-morrow open the door of the old Speculative, where we begin to rank with Scott and Robert Emmet and the beloved and inglorious Macbean--or may pass the corner of the close where that great society, the L. J. R., held its meetings and drank its beer, sitting in the seats of Burns and his companions. Мне, сквозь годы и расстояния, странно глядеть сейчас на былые приключения нашей юности, но как же странно должно быть вам! Ведь вы ступаете по тем же улицам, вы можете хоть завтра открыть дверь старого дискуссионного клуба, где нас уже начинают ставить в один ряд со Скоттом, Робертом Эмметом и горячо любимым, хоть и бесславным Макбином, - можете пройти мимо церковного дворика, где собирались члены славного общества L.J.R. и потягивали пиво, сидя на тех же скамьях, где некогда сиживал с приятелями Берне. I think I see you, moving there by plain daylight, beholding with your natural eyes those places that have now become for your companion a part of the scenery of dreams. Живо представляю себе, как вы бродите при свете дня, видя собственными глазами те места, которые вашему другу являются ныне лишь в сновидениях. How, in the intervals of present business, the past must echo in your memory! Как громко, должно быть, звучит для вас голос прошлого в те часы, когда вы отрываетесь от привычных занятий! Let it not echo often without some kind thoughts of your friend, Пусть же он чаще будит в вас добрую память о вашем Друге. R.L.S. SKERRYVORE, BOURNEMOUTH. Р. Л. С. Скерривор,Борнмут. CHAPTER I ГЛАВА I I SET OFF UPON MY JOURNEY TO THE HOUSE OF SHAWS Я ОТПРАВЛЯЮСЬ В ДАЛЬНИЙ ПУТЬ К ЗАМКУ ШОС I will begin the story of my adventures with a certain morning early in the month of June, the year of grace 1751, when I took the key for the last time out of the door of my father's house. Мне хочется начать рассказ о моих приключениях с того памятного утра в июне 1751 года, когда я в последний раз вынул ключ из дверей отчего дома. The sun began to shine upon the summit of the hills as I went down the road; and by the time I had come as far as the manse, the blackbirds were whistling in the garden lilacs, and the mist that hung around the valley in the time of the dawn was beginning to arise and die away. Я вышел на дорогу, едва первые лучи блеснули на вершинах гор, а к тому времени, как поравнялся с пасторским домом, в сиреневом саду уж пересвистывались дрозды и завеса предрассветного тумана в долине стала подниматься и таять. Mr. Campbell, the minister of Essendean, was waiting for me by the garden gate, good man! Эссендинский священник мистер Кемпбелл, добрая душа, поджидал меня у садовой калитки. He asked me if I had breakfasted; and hearing that I lacked for nothing, he took my hand in both of his and clapped it kindly under his arm. Он спросил, позавтракал ли я, и, услыхав, что я не голоден, обеими руками взял мою руку, продел себе под локоть и дружески пришлепнул. "Well, Davie, lad," said he, - Так-то, Дэви, милок, - сказал он. "I will go with you as far as the ford, to set you on the way." - Провожу тебя до реки и отправлю в путь-дорожку. And we began to walk forward in silence. Мы тронулись в молчании. "Are ye sorry to leave Essendean?" said he, after awhile. - Не жаль тебе расставаться с Эссендином? -спросил он спустя немного. "Why, sir," said I, "if I knew where I was going, or what was likely to become of me, I would tell you candidly. - Как сказать, сэр, - отозвался я. - Знать бы, куда идешь" и что тебя ждет, тогда бы можно ответить прямо. Essendean is a good place indeed, and I have been very happy there; but then I have never been anywhere else. Эссендин - хорошее местечко, и жилось мне здесь славно, только ведь больше-то я нигде не бывал. My father and mother, since they are both dead, I shall be no nearer to in Essendean than in the Kingdom of Hungary, and, to speak truth, if I thought I had a chance to better myself where I was going I would go with a good will." Отца и матушки нет в живых, и до них мне из Эссендина не ближе, чем из Венгерского королевства. Так что, по правде говоря, будь я уверен, что на чужой стороне смогу добиться чего-то лучшего, мне бы не жаль было уходить. "Ay?" said Mr. Campbell. - Вот как? - сказал мистер Кемпбелл. "Very well, Davie. - Что ж, Дэви, ладно. Then it behoves me to tell your fortune; or so far as I may. Тогда мой долг, насколько это в моих силах, сообщить тебе о твоей дальнейшей судьбе. When your mother was gone, and your father (the worthy, Christian man) began to sicken for his end, he gave me in charge a certain letter, which he said was your inheritance. Когда скончалась твоя матушка, а твой отец -достойный был человек и добрый христианин -стал чахнуть и понял, что конец его близок, он доверил мне на сохранение одно письмо и прибавил, что в нем твое наследство. 'So soon,' says he, 'as I am gone, and the house is redd up and the gear disposed of1 (all which, Davie, hath been done), 'give my boy this letter into his hand, and start him off to the house of Shaws, not far from Cramond. "Как меня не станет, - сказал он, - и в доме наведут порядок, а вещи продадут, - все это, Дэви, было исполнено, - отдайте моему мальчику вот это письмо в собственные руки и снарядите его в замок Шос, что невдалеке от Кремонда. That is the place I came from,' he said, 'and it's where it befits that my boy should return. Я сам оттуда родом, туда и подобает вернуться моему сыну. He is a steady lad,' your father said, 'and a canny goer; and I doubt not he will come safe, and be well lived where he goes.'" Малый он, - сказал твой батюшка, - не робкого десятка, отменный ходок, и нет сомнений, что он прибудет в замок цел и невредим и сумеет там -понравиться". "The house of Shaws!" I cried. - Замок Шос? - вырвалось у меня. "What had my poor father to do with the house of Shaws?" - Что общего у моего бедного отца с замком Шос? "Nay," said Mr. Campbell, "who can tell that for a surety? - Погоди, - сказал мистер Кемпбелл. - Как знать? But the name of that family, Davie, boy, is the name you bear--Balfours of Shaws: an ancient, honest, reputable house, peradventure in these latter days decayed. Во всяком случае, в замке носят такое же имя, как у тебя, милок, - Бэлфуры из Шоса; род древний, честный, уважаемый, хотя, быть может, и пришел в упадок за последнее время. Your father, too, was a man of learning as befitted his position; no man more plausibly conducted school; nor had he the manner or the speech of a common dominie; but (as ye will yourself remember) I took aye a pleasure to have him to the manse to meet the gentry; and those of my own house, Campbell of Kilrennet, Campbell of Dunswire, Campbell of Minch, and others, all well-kenned gentlemen, had pleasure in his society. Да и батюшка твой был человек ученый, как, впрочем, и приличествует наставнику; школу вел образцово, а по разговору и манере держаться вовсе не походил на простого учителя. Ты вспомни, как я был рад видеть его в своем доме, когда принимал именитых гостей, как любили бывать в его обществе мои сородичи: Кемпбелл из Килреннета, Кемпбелл из Дансвира, Кемпбелл из Минча и другие джентльмены хороших фамилий. Lastly, to put all the elements of this affair before you, here is the testamentary letter itself, superscrived by the own hand of our departed brother." Ну и, наконец, вот тебе последнее: само письмо, завещанное тебе и собственноручно надписанное нашим усопшим братом. He gave me the letter, which was addressed in these words: Он дал мне письмо, на котором значилось: "To the hands of Ebenezer Balfour, Esquire, of Shaws, in his house of Shaws, these will be delivered by my son, David Balfour." "Замок Шос. Эбенезеру Бэлфуру, эсквайру, в собственные руки. Податель сего - мой сын, Дэвид Бэлфур". My heart was beating hard at this great prospect now suddenly opening before a lad of seventeen years of age, the son of a poor country dominie in the Forest of Ettrick. У меня забилось сердце: шутка ли, какое будущее для шестнадцатилетнего юнца, сына бедного учителя сельской школы, затерянной в Этрикском лесу! "Mr. Campbell," I stammered, "and if you were in my shoes, would you go?" - Мистер Кемпбелл, - запинаясь от волнения, проговорил я, - а вы бы на моем месте пошли? "Of a surety," said the minister, "that would I, and without pause. - Определенно, - ответил пастор. - Пошел бы, и не медля. A pretty lad like you should get to Cramond (which is near in by Edinburgh) in two days of walk. Такой крепыш, как ты, дойдет до Кремонда за два дня, кстати, туда от Эдинбурга рукой подать. If the worst came to the worst, and your high relations (as I cannot but suppose them to be somewhat of your blood) should put you to the door, ye can but walk the two days back again and risp at the manse door. На худой конец, если так обернется, что твоя знатная родня - а мне только и остается предположить, что вы с ними не чужие, - даст тебе от ворот поворот, тоже не страшно: еще два дня ходу, и ты постучишься в мою дверь. But I would rather hope that ye shall be well received, as your poor father forecast for you, and for anything that I ken come to be a great man in time. Но я хочу надеяться, что ты будешь принят радушно, как предвидел твой бедный батюшка, и со временем, чего доброго, станешь большим человеком. And here, Davie, laddie," he resumed, "it lies near upon my conscience to improve this parting, and set you on the right guard against the dangers of the world." А сейчас, Дэви, милок, - важно закончил он, -совесть велит мне воспользоваться случаем и предостеречь тебя на прощание от мирских опасностей. Here he cast about for a comfortable seat, lighted on a big boulder under a birch by the trackside, sate down upon it with a very long, serious upper lip, and the sun now shining in upon us between two peaks, put his pocket-handkerchief over his cocked hat to shelter him. Он поискал глазами, куда бы сесть, увидел большой валун под придорожной березкой, устроился на нем поудобней и накрыл свою треуголку носовым платком, защищаясь от солнца: оно теперь показалось меж двух вершин и светило прямо нам в лицо. There, then, with uplifted forefinger, he first put me on my guard against a considerable number of heresies, to which I had no temptation, and urged upon me to be instant in my prayers and reading of the Bible. И тут, воздев указательный перст, он принялся предостерегать меня от великого множества ересей, нисколько, впрочем, меня не прельщавших, наставляя прилежно молиться и читать Библию. That done, he drew a picture of the great house that I was bound to, and how I should conduct myself with its inhabitants. После этого он нарисовал мне картину жизни в богатом доме, куда я направлялся, и научил, как держаться с его обитателями. "Be soople, Davie, in things immaterial," said he. - В мелочах, Дэви, будь уступчив, - говорил он. "Bear ye this in mind, that, though gentle born, ye have had a country rearing. - Не забывай: ты хоть рожден дворянином, но воспитание получил деревенское. Dinnae shame us, Davie, dinnae shame us! Не посрами нас, Дэви, смотри, не посрами! In yon great, muckle house, with all these domestics, upper and under, show yourself as nice, as circumspect, as quick at the conception, and as slow of speech as any. Там, в этом пышном, знатном доме, набитом челядью всех мастей, ни в чем не отставай от других, будь так же учтив и осмотрителен, так же сметлив и немногословен. As for the laird--remember he's the laird; I say no more: honour to whom honour. Ну, а что до главы дома - помни, он господин. Тут говорить нечего: по заслугам и почет. It's a pleasure to obey a laird; or should be, to the young." Главе рода подчиняться одно удовольствие, во всяком случае, именно так должно рассуждать в юности. "Well, sir," said I, "it may be; and I'll promise you I'll try to make it so." - Возможно, сэр, - сказал я. - Обещаю вам постараться, чтобы так оно и было. "Why, very well said," replied Mr. Campbell, heartily. - Недурно сказано, - просиял мистер Кемпбелл. "And now to come to the material, or (to make a quibble) to the immaterial. - Ну, а теперь перейдем к материям вещественным, хотя - да простится нам этот каламбур - быть может, и несущественным. I have here a little packet which contains four things." He tugged it, as he spoke, and with some great difficulty, from the skirt pocket of his coat. "Of these four things, the first is your legal due: the little pickle money for your father's books and plenishing, which I have bought (as I have explained from the first) in the design of re-selling at a profit to the incoming dominie. У меня тут с собой сверточек, - не переставая говорить, он с усилием вытащил что-то из внутреннего кармана, - а в нем четыре вещицы. Первая из четырех причитается тебе по закону: небольшая сумма денег за книги и прочее имущество твоего отца, купленные мною, как я объяснил с самого начала, в расчете перепродать по более выгодной цене новому учителю. The other three are gifties that Mrs. Campbell and myself would be blithe of your acceptance. Другие три - маленькие подарки от меня и миссис Кемпбелл; прими, порадуй нас. The first, which is round, will likely please ye best at the first off-go; but, O Davie, laddie, it's but a drop of water in the sea; it'll help you but a step, and vanish like the morning. Один, круглый по форме, наверное, понравится тебе на первых порах больше всего, но, Дэви, милок ты мой, он что капля в море; шаг шагнешь -его и след простыл. The second, which is flat and square and written upon, will stand by you through life, like a good staff for the road, and a good pillow to your head in sickness. Другой, плоский, четырехугольный, весь исписанный - твоя поддержка и опора на всю жизнь, как добрый посох в дороге, как мягкая подушка в час недуга. And as for the last, which is cubical, that'll see you, it's my prayerful wish, into a better land." Ну, а последний - он кубической формы - от души верю, поможет тебе найти дорогу в лучший мир. With that he got upon his feet, took off his hat, and prayed a little while aloud, and in affecting terms, for a young man setting out into the world; then suddenly took me in his arms and embraced me very hard; then held me at arm's length, looking at me with his face all working with sorrow; and then whipped about, and crying good-bye to me, set off backward by the way that we had come at a sort of jogging run. С этими словами он встал, снял шляпу и любовно произнес коротенькую молитву о юноше, вступающем в жизнь; потом внезапно обнял меня, крепко прижал к себе, отстранил, пристально поглядел на меня с непередаваемо горестным лицом, круто повернулся и с криком "Прощай!" рысцой засеменил обратно той же дорогой, по которой мы пришли. It might have been laughable to another; but I was in no mind to laugh. Со стороны, я думаю, это выглядело смешно, но мне было не до смеха. I watched him as long as he was in sight; and he never stopped hurrying, nor once looked back. Я провожал его глазами, пока он не скрылся из виду; он не замедлил шаг, ни разу не обернулся. Then it came in upon my mind that this was all his sorrow at my departure; and my conscience smote me hard and fast, because I, for my part, was overjoyed to get away out of that quiet country-side, and go to a great, busy house, among rich and respected gentlefolk of my own name and blood. Только тут я сообразил, что все это показывает, как ему тяжело расставаться со мной, - и до чего же мне стало совестно! Ведь сам я был рад-радехонек выбраться из деревенской глуши в большой, многолюдный дом к богатым и важным господам одного со мной имени и одной крови. "Davie, Davie," I thought, "was ever seen such black ingratitude? "Эх, Дэви, Дэви, - думал я, - это ли не черная неблагодарность! Can you forget old favours and old friends at the mere whistle of a name? Неужто стоило лишь побряцать у тебя над ухом громким именем, и ты готов забыть старое добро и старых друзей? Fie, fie; think shame." Фу, стыд какой!" And I sat down on the boulder the good man had just left, and opened the parcel to see the nature of my gifts. И, сев на тот же валун, с которого только что поднялся добряк-пастор, я развернул сверток, чтобы посмотреть на подарки. That which he had called cubical, I had never had much doubt of; sure enough it was a little Bible, to carry in a plaid-neuk. Насчет кубического я с самого начала не сомневался: конечно же, это была маленькая Библия, как раз по размеру кармана в пледе. That which he had called round, I found to be a shilling piece; and the third, which was to help me so wonderfully both in health and sickness all the days of my life, was a little piece of coarse yellow paper, written upon thus in red ink: Круглый оказался монетой в один шиллинг, а третий, которому назначено было столь чудодейственно мне помогать и в добром здравии, и в болезнях, и во всех случаях жизни, - клочком грубой пожелтевшей бумаги, на котором красными чернилами выведено было нижеследующее: "TO MAKE LILLY OF THE VALLEY WATER.--Take the flowers of lilly of the valley and distil them in sack, and drink a spooneful or two as there is occasion. "Способ изготовления ландышевой воды. - Взять ландышевого цвету, настоять на белом вине, процедить и принимать по чайной ложке один раз или два, по мере надобности. It restores speech to those that have the dumb palsey. It is good against the Gout; it comforts the heart and strengthens the memory; and the flowers, put into a Glasse, close stopt, and set into ane hill of ants for a month, then take it out, and you will find a liquor which comes from the flowers, which keep in a vial; it is good, ill or well, and whether man or woman." Возвращает речь косноязычным, исцеляет подагру, унимает сердечную боль и укрепляет память. А цвет положить в стеклянную посудину, плотно умять, воткнуть в муравейник и оставить так на месяц, после чего вынуть, тогда увидишь, что цветы пустили сок, а его хранить в пузырьке. Полезен и больным, и здоровым, мужчинам, равно как и женщинам". And then, in the minister's own hand, was added: А ниже рукою пастора была сделана приписка: "Likewise for sprains, rub it in; and for the cholic, a great spooneful in the hour." "Помогает также при вывихах (втирать) и коликах (пить по столовой ложке каждый час)". To be sure, I laughed over this; but it was rather tremulous laughter; and I was glad to get my bundle on my staffs end and set out over the ford and up the hill upon the farther side; till, just as I came on the green drove-road running wide through the heather, I took my last look of Kirk Essendean, the trees about the manse, and the big rowans in the kirkyard where my father and my mother lay. Не скрою, над этой бумажкой я посмеялся, но то был смех, в котором звенели слезы; я торопливо вскинул свой узелок на конец посоха, перешел речку вброд, поднялся по склону холма и, ступив на широкую, зеленую скотопрогонную дорогу, бегущую среди вереска, обвел прощальным взглядом Эссендинскую церковку, купу деревьев вокруг пасторского дома и высокие рябины на кладбище, где покоились мои отец и мать. CHAPTER II ГЛАВА II I COME TO MY JOURNEY'S END Я ПРИХОЖУ К ЦЕЛИ On the forenoon of the second day, coming to the top of a hill, I saw all the country fall away before me down to the sea; and in the midst of this descent, on a long ridge, the city of Edinburgh smoking like a kiln. К утру второго дня я поднялся на вершину холма и передо мной, сбегая к самому морю, как на ладони открылась вся местность, а посредине склона, на длинном горном хребте, дымил, как калильная печь, город Эдинбург. There was a flag upon the castle, and ships moving or lying anchored in the firth; both of which, for as far away as they were, I could distinguish clearly; and both brought my country heart into my mouth. Над замком реял флаг, по заливу шли корабли или стояли на якоре, то и другое, несмотря на расстояние, я различал очень ясно, и у меня, деревенского жителя, дух занялся от восторга. Presently after, I came by a house where a shepherd lived, and got a rough direction for the neighbourhood of Cramond; and so, from one to another, worked my way to the westward of the capital by Colinton, till I came out upon the Glasgow road. Вскоре я вышел к пастушьей хижине и узнал, в каком примерно направлении идти на Кремонд; и так, от одного встречного до другого, я все шел да шел на запад от столицы, мимо Колинтона, пока не выбрался На дорогу, ведущую в Глазго. And there, to my great pleasure and wonder, I beheld a regiment marching to the fifes, every foot in time; an old red-faced general on a grey horse at the one end, and at the other the company of Grenadiers, with their Pope's-hats. А на дороге, к великой своей радости и изумлению, увидел я полк солдат, они Шагали в ногу под звуки флейт, впереди на сером коне ехал старый генерал с обветренным кирпичным лицом, а замыкала колонну рота гренадеров в высоких шапках наподобие папской тиары. The pride of life seemed to mount into my brain at the sight of the red coats and the hearing of that merry music. Все жилки во мне заиграли фри виде бравых красных мундиров и звуках бодрой музыки. A little farther on, and I was told I was in Cramond parish, and began to substitute in my inquiries the name of the house of Shaws. Еще немного, и мне сказали, что я в Кремондском округе; отныне в моих расспросах появились слова "замок Шос". It was a word that seemed to surprise those of whom I sought my way. У каждого, к кому я ни обращался, они, казалось, вызывали удивление. At first I thought the plainness of my appearance, in my country habit, and that all dusty from the road, consorted ill with the greatness of the place to which I was bound. Сперва я решил, что мой деревенский вид и мешковатое платье, запылившееся к тому же в дороге, слишком не вяжутся с великолепием поместья, куда я направляюсь. But after two, or maybe three, had given me the same look and the same answer, I began to take it in my head there was something strange about the Shaws itself. Но когда два или три раза кряду мне ответили в одних и тех же словах и с тем же выражением лица, я начал подумывать, не кроется ли что-то неладное в самом замке Шос. The better to set this fear at rest, I changed the form of my inquiries; and spying an honest fellow coming along a lane on the shaft of his cart, I asked him if he had ever heard tell of a house they called the house of Shaws. Чтобы унять свое беспокойство, я решил задавать вопросы в иной форме и, завидев на проселке встречную повозку с каким-то честным малым на облучке, осведомился, не слышал ли он чего о господском доме под названием "замок Шос". He stopped his cart and looked at me, like the others. Он остановил повозку и взглянул на меня так же, как все другие. "Ay" said he. - Слыхал, - сказал он. "What for?" - А что? "It's a great house?" I asked. - И богатое там хозяйство? - спросил я. "Doubtless," says he. - А как же, - сказал он. "The house is a big, muckle house." - Домина громадный. "Ay," said I, "but the folk that are in it?" - Понятно, - сказал я. - Ну а люди каковы? "Folk?" cried he. - Люди? - вскричал он. "Are ye daft? - Ты в уме? There's nae folk there--to call folk." Да там людского духу нет. "What?" say I; "not Mr. Ebenezer?" -То есть как? - сказал я. - А мистер Эбенезер? "Ou, ay" says the man; "there's the laird, to be sure, if it's him you're wanting. - А-а, это конечно, - сказал он. - Если тебе требуется владелец замка, он, точно, имеется. What'll like be your business, mannie?" Да тебе какая надобность, милый? "I was led to think that I would get a situation," I said, looking as modest as I could. - Думал на работу наняться, - как нельзя более простодушно сказал я. "What?" cries the carter, in so sharp a note that his very horse started; and then, - Чего?! - гаркнул хозяин повозки так, что лошадь- и та вздрогнула. "Well, mannie," he added, "it's nane of my affairs; but ye seem a decent-spoken lad; and if ye'll take a word from me, ye'll keep clear of the Shaws." - Слушай, сынок, - прибавил он. - Не мое это дело, но ты вроде обходительный малый, так вот тебе мой совет: держись-ка ты подальше от замка Шос. The next person I came across was a dapper little man in a beautiful white wig, whom I saw to be a barber on his rounds; and knowing well that barbers were great gossips, I asked him plainly what sort of a man was Mr. Balfour of the Shaws. Вторым встречным оказался юркий человечек в роскошном белом парике; я догадался, что это цирюльник, который спешит к своим клиентам, и, зная, что цирюльники большие любители посплетничать, спросил его напрямик, каков человек мистер Бэлфур из Шоса. "Hoot, hoot, hoot," said the barber, "nae kind of a man, nae kind of a man at all;" and began to ask me very shrewdly what my business was; but I was more than a match for him at that, and he went on to his next customer no wiser than he came. - Пф-ф, - фыркнул цирюльник. - Человек, скажешь тоже. Он и вовсе не человек, - и начал очень искусно допытываться, зачем это мне нужно, но я еще искусней уклонился от ответа, и он отправился своей дорогой, не солоно хлебавши. I cannot well describe the blow this dealt to my illusions. Трудно передать, какой это был удар. А я-то размечтался!.. The more indistinct the accusations were, the less I liked them, for they left the wider field to fancy. Чем туманней были намеки, тем меньше они мне нравились, ибо тем больше простора оставляли воображению. What kind of a great house was this, that all the parish should start and stare to be asked the way to it? or what sort of a gentleman, that his ill-fame should be thus current on the wayside? Что это за господский дом, если чуть спросишь, как к нему пройти, и вся округа шарахается и таращит на тебя глаза? И что за джентльмен такой, если дурная слава о нем скачет по большим дорогам? If an hour's walking would have brought me back to Essendean, had left my adventure then and there, and returned to Mr. Campbell's. Будь до Эссендина час ходьбы, на том бы и кончились мои приключения, я возвратился бы к мистеру Кемпбеллу. But when I had come so far a way already, mere shame would not suffer me to desist till I had put the matter to the touch of proof; I was bound, out of mere self-respect, to carry it through; and little as I liked the sound of what I heard, and slow as I began to travel, I still kept asking my way and still kept advancing. Но раз уж я одолел такой дальний путь, мне просто гордость не позволяла отступиться, не выяснив, что и как; я должен был довести дело до конца, хотя бы уже из самолюбия. Пусть я был сильно обескуражен всем, что услышал, пусть даже замедлил шаг, но я всетаки продолжал спрашивать дорогу и упорно шел вперед. It was drawing on to sundown when I met a stout, dark, sour-looking woman coming trudging down a hill; and she, when I had put my usual question, turned sharp about, accompanied me back to the summit she had just left, and pointed to a great bulk of building standing very bare upon a green in the bottom of the next valley. Когда день уже клонился к закату, мне встретилась женщина; грузная, черноволосая, с брюзгливым лицом, она тяжело брела вниз по склону. Когда я задал ей свой привычный вопрос, она порывисто обернулась, довела меня до (вершины холма, с которого только что спустилась, и показала рукой "а дно долины, где посреди зеленого луга одиноко возвышалось массивное каменное строение. The country was pleasant round about, running in low hills, pleasantly watered and wooded, and the crops, to my eyes, wonderfully good; but the house itself appeared to be a kind of ruin; no road led up to it; no smoke arose from any of the chimneys; nor was there any semblance of a garden. Места вокруг были чудесные: невысокие лесистые холмы, живописные ручьи, тучные с виду нивы, но сам дом выглядел нежилым; к нему не вела дорога, ни из одной трубы не шел дым, сада и в помине не было. My heart sank. У меня упало сердце. "That!" I cried. - Вот это? - вырвалось у меня. The woman's face lit up with a malignant anger. Глаза женщины вспыхнули злобным огнем. "That is the house of Shaws!" she cried. "Blood built it; blood stopped the building of it; blood shall bring it down. - Это самое. Замок Шос! - И она завела жутким кликушеским речитативом: - На крови заложен, из-за крови не достроен, кровь сровняет его с землей. See here!" she cried again--"I spit upon the ground, and crack my thumb at it! Гляди: я плюю на него! Black be its fall! Чтоб ему сгинуть на веки веков! If ye see the laird, tell him what ye hear; tell him this makes the twelve hunner and nineteen time that Jennet Clouston has called down the curse on him and his house, byre and stable, man, guest, and master, wife, miss, or bairn--black, black be their fall!" And the woman, whose voice had risen to a kind of eldritch sing-song, turned with a skip, and was gone. Увидишь владельца, скажи ему, что ты слышал! Скажи, что В тысячу двести девятнадцатый раз Дженнет Клустон призывает проклятие на его голову, на его дом, хлев и конюшню, на чад и домочадцев, на всю его родню, на его слуг и гостей - будь они прокляты до седьмого колена! И женщина резко повернулась и исчезла. I stood where she left me, with my hair on end. Я остался стоять как вкопанный, только волосы на макушке шевелились от страха. In those days folk still believed in witches and trembled at a curse; and this one, falling so pat, like a wayside omen, to arrest me ere I carried out my purpose, took the pith out of my legs. В те дни еще верили в ведьм, проклятие наводило ужас, и такие речи, да еще на самом пороге цели, казались дурной приметой, предвещавшей, что не будет пути. У меня подкосились ноги. I sat me down and stared at the house of Shaws. Я сел на землю и начал рассматривать замок Шос. The more I looked, the pleasanter that country-side appeared; being all set with hawthorn bushes full of flowers; the fields dotted with sheep; a fine flight of rooks in the sky; and every sign of a kind soil and climate; and yet the barrack in the midst of it went sore against my fancy. Чем дольше я смотрел, тем больше мне нравился этот край: и густой боярышник в цвету, и луга, где частой россыпью белели овцы, и тучи грачей в небе - все говорило, что земля здесь плодородная, климат благодатный; и только мрачная каменная коробка посредине была мне все меньше по душе. Country folk went by from the fields as I sat there on the side of the ditch, but I lacked the spirit to give them a good-e'en. Мимо прошли крестьяне, возвращаясь с полей, а я сидел на обочине дороги в таком унынии, что даже не сказал им "добрый вечер". At last the sun went down, and then, right up against the yellow sky, I saw a scroll of smoke go mounting, not much thicker, as it seemed to me, than the smoke of a candle; but still there it was, and meant a fire, and warmth, and cookery, and some living inhabitant that must have lit it; and this comforted my heart. Наконец солнце зашло, и тогда я увидел, что на фоне оранжевого неба вьется кверху струйка дыма, жидкая, как дымок от свечи. И все-таки это был дым жилья, он сулил огонь в очаге, и тепло, и миску горячего варева - значит, в доме есть живая душа, которая развела этот огонь, а это уже утешительно. So I set forward by a little faint track in the grass that led in my direction. И я зашагал по узенькой, заросшей травою тропке, которая бежала в ту сторону. It was very faint indeed to be the only way to a place of habitation; yet I saw no other. Тропинка была едва заметная; странно, чтобы так выглядела единственная дорога к человеческому жилью, но другой не было видно. Presently it brought me to stone uprights, with an unroofed lodge beside them, and coats of arms upon the top. Вскоре она привела меня к двум каменным столбам с гербами наверху; рядом стояла каменная сторожка без крыши. A main entrance it was plainly meant to be, but never finished; instead of gates of wrought iron, a pair of hurdles were tied across with a straw rope; and as there were no park walls, nor any sign of avenue, the track that I was following passed on the right hand of the pillars, and went wandering on toward the house. Ясно, что здесь был задуман, но так и не достроен главный въезд; вместо кованых ворот к столбам была привязана соломенным жгутом двустворчатая плетеная калитка, и моя тропочка, не встретив на своем пути ни парковой ограды, ни подъездной аллеи, обежала столбы с правой стороны и неуверенно запетляла к дому. The nearer I got to that, the drearier it appeared. Чем ближе я подходил, тем более угрюмым казалось мне здание. It seemed like the one wing of a house that had never been finished. По-видимому, оно представляло собою одно крыло неоконченной постройки. What should have been the inner end stood open on the upper floors, and showed against the sky with steps and stairs of uncompleted masonry. Предполагаемая средняя часть не доходила до верхних этажей и обрывалась, зияя в воздухе ступенчатыми контурами незавершенной каменной кладки. Many of the windows were unglazed, and bats flew in and out like doves out of a dove-cote. Многие окна не были застеклены, и летучие мыши выпархивали из них и залетали обратно, точно голуби на голубятне. The night had begun to fall as I got close; and in three of the lower windows, which were very high up and narrow, and well barred, the changing light of a little fire began to glimmer. Пока я шел к дому, стало смеркаться, и в трех окнах высокого первого этажа, очень узких и забранных крепкими решетками, замерцал неверный огонек. Was this the palace I had been coming to? Так вот он каков, этот дворец, к которому я так долго шел! Was it within these walls that I was to seek new friends and begin great fortunes? Так в этих-то стенах ждут меня новые друзья и блестящие виды на будущее? Why, in my father's house on Essen-Waterside, the fire and the bright lights would show a mile away, and the door open to a beggar's knock! Да у нас в ЭссенУотерсайде так светились окна в родительском доме, такой дым валил из трубы, что за милю увидишь, а дверь даже нищему отворялась по первому стуку! I came forward cautiously, and giving ear as I came, heard some one rattling with dishes, and a little dry, eager cough that came in fits; but there was no sound of speech, and not a dog barked. Я тихо подошел ближе и прислушался: кто-то гремел тарелками, то и дело раздавалось чье-то нудное, сухое покашливание, но хотя бы один звук человеческой речи, хотя бы собака затявкала! The door, as well as I could see it in the dim light, was a great piece of wood all studded with nails; and I lifted my hand with a faint heart under my jacket, and knocked once. Дверь, насколько я мог рассмотреть при скудном свете, была массивная, из цельного куска древесины, сплошь обитая гвоздями. С замирающим сердцем я поднял руку и стукнул разок. Then I stood and waited. Постоял, подождал. The house had fallen into a dead silence; a whole minute passed away, and nothing stirred but the bats overhead. В доме воцарилась мертвая тишина; проползла долгая минута, но ничто не шелохнулось, только летучие мыши сновали над головой. I knocked again, and hearkened again. Я постучал еще раз и опять прислушался. By this time my ears had grown so accustomed to the quiet, that I could hear the ticking of the clock inside as it slowly counted out the seconds; but whoever was in that house kept deadly still, and must have held his breath. Теперь ухо мое так привыкло к безмолвию, что я различал, как тикают часы в доме, медленно отсчитывая секунды; но его безвестные обитатели хранили мертвую тишину, наверно, даже затаили дыхание. I was in two minds whether to run away; but anger got the upper hand, and I began instead to rain kicks and buffets on the door, and to shout out aloud for Mr. Balfour. Я уж было заколебался, не убраться ли подобру-поздорову, но злость пересилила, и я начал барабанить в дверь кулаками, стучать ногами и громко звать мистера Бэлфура. I was in full career, when I heard the cough right overhead, and jumping back and looking up, beheld a man's head in a tall nightcap, and the bell mouth of a blunderbuss, at one of the first-storey windows. Я разошелся вовсю, но вдруг услыхал покашливание как раз над собой и, отскочив, поднял голову: из окна нижнего этажа высунулась мужская голова в высоком ночном колпаке и дульный раструб мушкетона. "It's loaded," said a voice. - Заряжено, - сказал голос. "I have come here with a letter," I said, "to Mr. Ebenezer Balfour of Shaws. - Я пришел сюда с письмом к владельцу замка Шос мистеру Эбенезеру Бэлфуру, - сказал я. Is he here?" - Есть здесь такой? "From whom is it?" asked the man with the blunderbuss. - От кого письмо? - спросил человек с мушкетом. "That is neither here nor there," said I, for I was growing very wroth. - Это к делу не относится, - сказал я, потому что был уже зол, как черт. "Well," was the reply, "ye can put it down upon the doorstep, and be off with ye." - Ладно, - донеслось сверху, - можешь подсунуть письмо под дверь, а сам убирайся отсюда. "I will do no such thing," I cried. -И не подумаю! - закричал я. "I will deliver it into Mr. Balfour's hands, as it was meant I should. - Отдам, кому предназначено: мистеру Бэлфуру в собственные руки. It is a letter of introduction." Это - рекомендательное письмо. "A what?" cried the voice, sharply. - Какое? - встревоженно переспросил голос. I repeated what I had said. Я повторил. "Who are ye, yourself?" was the next question, after a considerable pause. - Ты сам-то кто? - раздалось после довольно долгого молчания, "I am not ashamed of my name," said I. - Мне своего имени стыдиться нечего, - отвечал я. "They call me David Balfour." - Меня зовут Дэвид Бэлфур. At that, I made sure the man started, for I heard the blunderbuss rattle on the window-sill; and it was after quite a long pause, and with a curious change of voice, that the next question followed: Я мог бы побожиться, что при этих словах мужчина вздрогнул: я услышал, как мушкетон звякнул о подоконник. Следующий вопрос был задан очень нескоро и странно изменившимся голосом: "Is your father dead?" - Твой отец умер? I was so much surprised at this, that I could find no voice to answer, but stood staring. Я так остолбенел, что лишился речи и стоял, хлопая глазами. "Ay" the man resumed, "he'll be dead, no doubt; and that'll be what brings ye chapping to my door." - Ну да, умер, не иначе, - продолжал мужчина. -То-то ты и пожаловал барабанить ко мне в дверь. Another pause, and then defiantly, "Well, man," he said, "I'll let ye in;" and he disappeared from the window. - Снова молчание, а потом он закончил с вызовом:- Что же, друг любезный, я тебя впущу. И скрылся за окном. CHAPTER III ГЛАВА III I MAKE ACQUAINTANCE OF MY UNCLE Я ЗНАКОМЛЮСЬ СО СВОИМ ДЯДЕЙ Presently there came a great rattling of chains and bolts, and the door was cautiously opened and shut to again behind me as soon as I had passed. Очень скоро загромыхали многочисленные засовы и дверные цепочки, дверь самую малость приоткрылась и, едва я ступил за порог, тотчас затворилась опять. "Go into the kitchen and touch naething," said the voice; and while the person of the house set himself to replacing the defences of the door, I groped my way forward and entered the kitchen. - Проходи на кухню, да ничего не трогай, - велел мне уже знакомый голос. Пока обитатель замка возился, старательно запирая дверь, я наугад двинулся вперед и очутился на кухне. The fire had burned up fairly bright, and showed me the barest room I think I ever put my eyes on. Огонь в очаге разгорелся довольно ярко, освещая помещение; я никогда не видел, чтобы в кухне было так голо. Half-a-dozen dishes stood upon the shelves; the table was laid for supper with a bowl of porridge, a horn spoon, and a cup of small beer. Полдюжины плошек на полках, на столе ужин: миска с овсянкой, роговая ложка, кружка жидкого пива. Besides what I have named, there was not another thing in that great, stone-vaulted, empty chamber but lockfast chests arranged along the wall and a corner cupboard with a padlock. И больше во всей этой огромной пустой комнате с каменным сводом - ничегошеньки, только запертые сундуки вдоль стен да угловой шкафчик-поставец с висячим замком. As soon as the last chain was up, the man rejoined me. Наложив последнюю цепочку, мужчина последовал за мной. He was a mean, stooping, narrow-shouldered, clay-faced creature; and his age might have been anything between fifty and seventy. Я увидел тщедушное существо с землистым лицом, согбенное, узкоплечее, неопределенного возраста, - ему могло быть пятьдесят лет, могло быть и семьдесят. His nightcap was of flannel, and so was the nightgown that he wore, instead of coat and waistcoat, over his ragged shirt. Колпак на нем был фланелевый, поверх дырявой рубахи, взамен сюртука и жилета, наброшен был фланелевый же капот. He was long unshaved; but what most distressed and even daunted me, he would neither take his eyes away from me nor look me fairly in the face. Он давно не брился. Но самое удручающее, даже страшноватое были его глаза: не отрываясь от меня ни на секунду, они упорно избегали смотреть мне прямо в лицо. What he was, whether by trade or birth, was more than I could fathom; but he seemed most like an old, unprofitable serving-man, who should have been left in charge of that big house upon board wages. Определить, кто он по званию или ремеслу, я бы не взялся; впрочем, более всего он смахивал на старого слугу, который уже отработал свое и за угол и харчи оставлен присматривать за домом. "Are ye sharp-set?" he asked, glancing at about the level of my knee. - Есть хочешь? - спросил он, остановив свой взгляд где-то на уровне моего колена. "Ye can eat that drop parritch?" - Можешь отведать вот этой кашки. I said I feared it was his own supper. Я ответил, что он, наверно, собирался поужинать ею сам. "O," said he, "I can do fine wanting it. - Ничего, - сказал он. - Я и так обойдусь. I'll take the ale, though, for it slockens (moistens) my cough." А вот эля выпью, от него у меня кашель мягчает. He drank the cup about half out, still keeping an eye upon me as he drank; and then suddenly held out his hand. По-прежнему не сводя с меня глаз, он отпил с полкружки и внезапно протянул руку. "Let's see the letter," said he. - Поглядим-ка, что за письмо. I told him the letter was for Mr. Balfour; not for him. Я возразил, что письмо предназначается не ему, а мистеру Бэлфуру. "And who do ye think I am?" says he. -А я кто, по-твоему? - сказал он. "Give me Alexander's letter." - Давай же сюда письмо Александра! "You know my father's name?" - Вы знаете, как звали отца? "It would be strange if I didnae," he returned, "for he was my born brother; and little as ye seem to like either me or my house, or my good parritch, I'm your born uncle, Davie, my man, and you my born nephew. - Мне ли не знать, - отозвался он, - если твой отец приходится мне родным братом, а я тебе, любезный друг Дэви, родным дядюшкой, хотя ты, видно, и гнушаешься мною, моим домом и даже моей доброй овсянкой. Ну, а ты, стало быть, доводишься мне родным племянничком. So give us the letter, and sit down and fill your kyte." Так что давай-ка сюда письмо, а сам садись, замори червячка. If I had been some years younger, what with shame, weariness, and disappointment, I believe I had burst into tears. От стыда, усталости, разочарования мне не сдержать бы слез, будь я на го
