Сергей Гомонов - Режим бога (Последний шаг)
— Не боюсь. Я, господин Сотис, уже давно ничего не боюсь — ни властей, ни осведомителей, ни клеветников. Тем более осведомителей своих знаю насквозь, да и они знают, что я знаю. Уж сколько раз праздники справляли, — Дэсвери сделал соответствующий жест. — В позапрошлом выпуске я беседовал с писателем Рато Сокаром — слышали о нем?
— Нет.
— Жаль. Словом, участием в передаче Сокара я рисковал навлечь на себя научное проклятие куда сильнее, чем вашим. Ну а проклятие властей — троекратно: он ведь из Сузалу, сами понимаете… гм…
Клив Матиус слушал их с бешеным азартом в глазах, переводя взгляд с одного на другого, но до этих пор не смея вмешиваться.
— Уговорите вашего спутника, Клив! — напоследок обратился к нему Дэсвери, протягивая визитку. — Я обещаю: у нас никто не отнесется предвзято к Сэн-Тару Симману. И, кроме того, я вполне способен изыскать возможность для научной экспедиции в Туллию…
— Обалдеть! — прошептал Матиус, толкая локтем Ноиро, когда ведущий слегка, но почтительно им поклонившись, удалился на свое место. — Слушай, ты только при Ладе не говори, что ты Симман…
— А что? — Ноиро насмешливо поглядел в простоватое лицо археолога.
— Он мужик, конечно, ничего… Но за любую мысль, расходящуюся с тем, что прописано в авторитетных книжках, задушит дочь родную! Нет, ну это я погорячился, конечно… Но назовет безнадежным романтиком и будет относиться со снисхождением!
— Как к тем, кто верит в инопланетных пришельцев?
Клив хихикнул:
— Скажу тебе по секрету. У него это пунктик…
— Что?
— Только ему не проболтайся, а то он меня… крычь! — Матиус провел пальцем по горлу. — В инопланетян Йвар верит!
— Да?!
— Да! И во всякие проклятия — тоже!
Они расхохотались. Клив постанывал и добавлял какие-то отрывистые фразы про тарелочки и зеленых человечков, а с передних кресел и с соседнего ряда на них стали оборачиваться люди.
— Всё! Тихо! Ти-хо! — усилием воли Матиус заставил себя сделать серьезное лицо, и его примеру последовал Ноиро. — Про Сокара при нем тоже не говори. Звереет!
— Святой Доэтерий! — притворно напугался Ноиро. — Совсем застращал. Я к твоему шефу теперь даже и подойти-то побоюсь!
— Ты лучше Нэфри бойся.
— А кто это?
— Она перед нами в самолет садилась. С огро-о-омным рюкзаком…
— Н-де… такую действительно испугаешься… А что, она у вас еще и начальница?
— Не совсем, — уклонился от прямого ответа Матиус и перевел разговор в другое русло. — Ну, тебе-то она точно не начальница. Слушай, а что ты намереваешься нарыть на этот раз? В Рельвадо и без тебя реликтовых накопали — все музеи ломятся. Так что тут сенсации не выйдет…
— Насколько я понял задание, меня должны интересовать не дохлые ящеры, а живые дикари. Об их нравах и обычаях мне нужно сочинить репортаж…
Ноиро говорил, а сам вспоминал, с каким видом Гэгэус давал ему «журналистское задание». Шеф как будто прислушивался к своему внутреннему голосу, слова произносил машинально и вяло. Во всяком случае, у журналиста создалось впечатление, что этот репортаж главному не очень-то и нужен и отправляет он Ноиро туда по какой-то другой, неведомой, причине. Интуиция даже шепнула: «Такое ощущение, что он хочет сплавить тебя подальше от Кийара и своего журнала!» — но причин не знала даже она.
Матиус пожал плечами:
— Разве только у тебя получится разговорить кого-нибудь из племени мирных…
— А что, там еще есть и племена воюющих? — вскинул голову Ноиро.
— Да кого там только… Но ты не переживай, Лад всегда выбирает спокойные регионы сельвы, вот и теперь такой выбрал. Если кто и помешает работать, так это, вон, «туристы»…
— А что там делать туристам?
— Хм… Я вижу, ты совсем не в курсе.
— Абсолютно! Просвети!
Матиус удовлетворенно крякнул, сел поудобнее и начал рассказ.
Когда в середине прошлого века по всем периодическим изданиям научного и научно-популярного толка прокатилось известие о пропавшей цивилизации древних обитателей сельвы Рельвадо — вальдов, — на зеленый материк рванули толпы исследователей, авантюристов и дельцов. Найденные немногочисленные ценности они выдирали друг у друга из рук, причем иногда с кусками мяса. Однако источник обогащения очень быстро иссяк: всем стало понятно, что древние не очень-то понимали золото и не слишком ценили драгоценные камни. А камни обычные, на которых выбивались иероглифические тексты, интересовали только ученых — историков, археологов и лингвистов. И до последнего времени Рельвадо был их вотчиной, пока в нынешнем обществе один богач не увидел у другого табличку с надписью и не счел ее весьма престижным артефактом. И пошло новое поветрие: коли есть спрос, предложение появится непременно.
В Рельвадо опять потянулись искатели сокровищ, но на этот раз под видом простых туристов. Чаще всего в каждой компании таких авантюристов-любителей было три-четыре профессионала, которые, прячась за спинами дилетантов, скрывали истинное лицо до тех пор, пока не натыкались на что-нибудь действительно дельное. Отведя глаза бывшим попутчикам, «черные» копатели откалывались от основной группы, брались за работу и имели потом свой барыш.
— «Черные» археологи, — пояснил Матиус. — Слышал о таких?
— Конечно. Просто я был не в курсе этого поветрия… Да, странных людей много.
— А еще больше — жадных. Ну а поскольку мы стараемся не просто найти, но и уберечь эти памятники от разграбления — они у «черных» часто гибнут из-за грубого обращения, — господа «туристы» нам сильно мешают.
— Насколько я знаю, — вставил Ноиро, — эти таблички до сих пор так и не сумели расшифровать?
— Сейчас этим занимается твой тезка, профессор Ноиро Гиадо, — Клив улыбнулся. — Лингвисты сдались — дело за математиком. А что? Ведь язык древних узлаканцев в прошлом веке удалось понять вообще астрофизику!
— Зако Фурону много чего удалось…
— О! Интересуешься? — воссиял археолог.
— Я пишу о культуре узлаканцев уже четвертую статью — как не интересоваться!
Мимо них в хвост самолета прошла та самая археологиня. Даже здесь она так и не удосужилась снять очки или хотя бы свою страшную кепку. Все поведение Нэфри, казалось, говорило о том, что она очень хотела бы стать невидимкой.
Ноиро проводил ее взглядом и не выдержал — уточнил:
— С ней всё в порядке? — он повертел рукой над макушкой.
Клив рассмеялся, но, неопределенно покачав головой, что не было ответом на вопрос журналиста, промолчал.
— Я читал, — сказал Ноиро, — что Фурон тогда оттолкнулся от написания и значения имен. Они на узлаканских камнях выделялись графически, особенным образом. Иероглифы — это всегда всего лишь слова-конструкторы, из которых можно сложить любое понятие. Замена всего одного иероглифа во фразе может полностью изменить ее смысл. Скажем, выбито на камне имя вождя — Белый Аист. Если к начертанию прибавить несколько косых линий и убрать рамки, это уже не имя, а понятие «стаи птиц улетают зимовать».
