Николай Панов - Орлы капитана Людова
— Простите, товарищ майор, не возражаете против такого варианта?
— Не возражаю, — буркнул Дивавин. Шагал, глубоко засунув руки в карманы шинели, вобрав голову в плечи, сзади мотался замызганный обвисший противогаз — обязательная принадлежность каждого военного в те дни.
— Меня из-за кого сюда вызывали? — спросил хирург Молоткова.
— У капитана сломана рука, у матроса ушиб головы. Им наш санитар оказал первую помощь.
— И из-за этого тащили меня сюда, когда в госпитале работы полно! — Дивавин с отвращением взглянул на Молоткова, словно юный командир батареи был виноват во всем.
— Медсестру немедленно отправьте переобуться и чаем напоите, чтобы не слегла от простуды…
Люся шла оступаясь, покачиваясь как во сне. Сперва спала на катере, но потом ее чуть не сбросило на палубу неожиданным рывком. Потеряла сон, с каждой милей чувствовала себя все хуже. Когда выбиралась на пирс, по ее давно заледеневшим ногам хлестнула высокая волна.
— Товарищ майор медицинской службы, я с вами, я не промокла, честное слово, — пробовала было запротестовать Люся.
— Есть, отправить сестру переобуться и напоить чаем! — отрапортовал Молотков. Рядом шагал принимавший швартовы краснофлотец. — Слышали, Сидоркин, приказ? Выполняйте!
— Есть, выполнять! — Румяный, быстрый Сидоркин галантно подхватил Люсю под руку. — Сестрица, не положено спорить с начальством. Неужто еще этому не научились?
Повлек Люсю к дверям ближнего домика, откуда вырвалось круглое облако пара, повеяло аппетитным запахом приготовляемой пищи.
Лейтенант вел Людова и майора к соседнему дому через неровное снеговое плато, пересеченное серой дорожкой протоптанных в снегу следов.
Они вошли в коридор, остановились перед дверью комнаты, гостеприимно уступленной командиром батареи нежданным гостям.
— Вот здесь, — сказал лейтенант.
Осторожно постучал в дверь согнутым пальцем. Прислушался, повернул к приезжим недоумевающее лицо.
— Спит он до сих пор, что ли?
— Вы поместили здесь одного капитана? — спросил Людов.
— Вдвоем я их здесь разместил: капитана и первого помощника. Только он другого американца еще ночью выгнал из каюты!
— Выгнал? — удивился Дивавин.
— Так точно. Была у нас тревога после двенадцати ноль-ноль. Опять Гитлер летел курсом на Мурманск. Мы ставили огневую завесу. А после тревоги подходит ко мне тот мистер, что-то силится сообщить.
— Вы не владеете языком? — спросил Людов.
— Признаюсь, после училища забросил это дело. Один из разведчиков, что их сюда доставил, чуть смекает по-английски. Ну, стащил я этого разведчика с койки, он перевел: капитан заперся, дескать, изнутри на два поворота ключа, не впускает этого мистера. А тот очень своего капитана боится.
— Боится? — переспросил Людов. Расстегнул верхний крючок шинели, снял шапку, не найдя, куда повесить, надел снова.
Ему все еще было нехорошо. Голова продолжала кружиться, и пол будто покачивался под ногами. Он сильнее постучал в дверь. Из комнаты не доносилось ни звука.
— Боятся его и помощник и матрос… — начал Молотков и тут же понизил голос: — Если бы вы видели, товарищи офицеры, какая грубая скотина этот капитан!
Приезжие слушали молча.
— Да, грубая, бесцеремонная скотина, — вполголоса, но с жаром продолжал Молотков. — Как он третирует негра матроса, кричит на него! Вчера отпустил я им по сто граммов медицинского спирта, так он потребовал еще, словно у себя дома. И видите, не церемонится ни с кем.
— А где сейчас помощник капитана? — спросил Людов.
— Наверное, в кубрике, где же ему быть? Тихий, деликатный человек, стыдится своего командира.
— Будьте любезны, пригласите его сюда, — сказал Людов.
Он в третий раз, еще громче, постучался в дверь. Не получив ответа, стал расхаживать взад и вперед, разминаясь, смешно поднимая ноги в широких флотских брюках, в непривычных для флотского взгляда калошах. Дивавин отошел, меланхолически присел на подоконник. Встал, поднял свой чемоданчик:
— В таком случае взгляну пока на другого пациента.
— Есть, взгляните на другого пациента, — рассеянно откликнулся Людов.
Он остался один. В коридоре горела лампочка. Людов повернул выключатель, нахлынула темнота. Стала видна неширокая щель под дверью. Значит, в комнате есть свет. Людов пригнулся к замочной скважине. Щелкнул выключателем снова.
Открылась наружная дверь, в коридор шагнул американский моряк.
Он был среднего роста, в подбитом коричневым мехом комбинезоне из шерстяной непромокаемой ткани. Чернели редкие волосы, зачесанные над высоким с пролысинами лбом.
— Хау ду ю ду, сэр. Жалею, что пришлось вас побеспокоить, — сказал Людов. Говорил по-английски уверенно, бегло, без той старательной медлительности, с которой объясняются нетвердо знающие чужой язык.
— Хау ду ю ду, — ответил американец. Шагнул вперед, твердым пожатием стиснул протянутую руку.
— Джошуа Нортон, первый помощник капитана «Бьюти оф Чикаго». Простите, капитан Элиот ждал наших представителей…
— Ваши представители извещены. Но они, кажется, предпочитают встретиться с капитаном в Мурманске, — сказал Людов. — Мистер Нортон, я прислан командующим Северным флотом, чтобы срочно поговорить с капитаном Элиотом.
— Ай-ай, сэр, — откликнулся американец. (Людов знал: на американском и английском флотах это восклицание соответствует нашему «Есть».) — Чем могу быть вам полезным?
— Капитан Элиот не отвечает на стук. Помогите нам его разбудить.
— Да, он не отвечает на стук? — Нортон криво улыбнулся. — Это меня не удивляет.
Губы американца обиженно дрогнули, скосились глаза, но в голосе были снисходительные нотки.
— Капитан — человек со странностями. Вы слышали, он выгнал меня ночью из комнаты? Да, попросту выгнал, прежде чем запереться на ключ.
— Разбудите его, — отрывисто сказал Людов. — У меня к нему срочное дело.
Нортон стоял неподвижно. Людов слегка улыбнулся.
— Обещаю вам принять на себя гнев капитана Элиота.
— Ай-ай, сэр! — повторил американец. Подошел к двери вплотную, на Людова пахнуло запахом табака и сырой кожи.
— Мистер кэптин! Мистер Элиот, сэр! — неожиданно громко закричал Нортон, загрохотав кулаком по двери. — К вам прибыли по срочному делу!
За дверью стояла полная тишина. Американец многозначительно потряс головой, обернул к Людову хмурое лицо.
— Да, это так, — горестно сказал Нортон. — Боюсь, капитан не в состоянии сейчас беседовать с вами.
Он пригнулся к замочной скважине, распрямился.
