Робер Мерль - Остров
— Сядь, Ороа! — повторил Парсел все тем же тоном. — Сядь, прошу тебя! У меня уже заболела голова.
— Э, Адамо, э!
— Ты делаешь больно бедной голове Адамо, — упрекнула ее Омаата.
— Сядь! — сказала Итиота.
Ороа так удивилась, услышав голос Итиоты, что села.
— Я видела Тетаити, — заговорила она почти спокойно, — и он сказал…
Она вдруг замолчала.
— Что же он сказал?
— Слушай, человек, — продолжала Ороа с прежней горячностью, порываясь встать, — слушай с самого начала. В первую ночь я рассказала Тетаити о глупой Ваа. Он ничего не ответил. На другую ночь он тоже ничего не ответил…
Она передернула плечами и выпятила грудь.
— Тогда на третью ночь я рассердилась…
Она хотела вскочить, но не успела. Омаата протянула свою большую руку и положила ей на плечо.
— И я сказала: «Адамо добрый. Адамо не позволил Ваа тебя убить. А ты сидишь в своем „па“ со своим ружьем и с головами на копьях. И ты говоришь: пусть Адамо уезжает или я его убью. Ты несправедливый человек».
Она взмахнула гривой и замолчала.
— А дальше? — нетерпеливо спросил Парсел.
— Он выслушал меня с очень суровым видом. Ауэ, какой у него бывает грозный вид! Даже я немного испугалась. Потом он сказал: «Адамо — перитани. Он очень хитрый».
Парсел отвел глаза. Слова эти огорчили, обескуражили его. Он перитани. Значит, все, что идет от него, плохо.
— Тогда, — продолжала Ороа, — я совсем рассердилась. И я крикнула: «Упрямый человек! Адамо очень хороший. Все женщины любят его». Но он пожал плечами и ответил: «У ваине ум находится знаешь где?»
Она сделала паузу и несколько раз топнула ногой об пол.
— А у тебя, человек, — сказала я, — ум в том месте, на котором ты сидишь! Сказала ему прямо в лицо! — тут Ороа вскочила так стремительно, что Омаата не успела ее удержать. — Я не испугалась, — продолжала она, гарцуя на месте, взмахивая гривой и подбрасывая круп, как будто собиралась пуститься вскачь.
Затем она повторила свой рассказ с самого начала. Парсел поставил локти на колени и оперся подбородком на руки. Он очень любил Ороа, но сейчас ее неудержимая жизненная сила подавляла его.
— А потом? — спросила Омаата, схватив Ороа своей громадной рукой и усаживая силой.
— Он влепил мне пощечину, — ответила Ороа уже гораздо спокойнее, как будто достаточно было ей прикоснуться к табуретке, чтобы умерить свой пыл. — Ауэ! Ну и пощечина! Я так и отлетела на землю! Но я не осталась в долгу, — продолжала она, встряхивая гривой и снова порываясь вскочить.
Но Омаата удержала ее на месте.
— Как мы дрались! Как мы дрались! А когда кончили драться, — сказала она, понизив голос и целомудренно опустив глаза, — мы обнялись…
— А потом? — спросил Парсел, теряя терпение.
— А потом он пришел в хорошее настроение. Ауэ! Глаза у него так и блестели при лунном свете! А я начала снова: «Адамо моа. Адамо никогда никого не убивал. Он никогда не носил оружия». Тогда он нахмурил брови и сказал: «Женщина, ты совсем как капли воды, которые падают во время дождя». Но затем прибавил: «У Ивоа есть ружье». А я, — воскликнула Ороа с новым пылом, приподнимаясь с табуретки, — я сказала: «Человек, Ивоа боится, что ты выстрелишь в ее танэ»! После этого он некоторое время молчал, а потом проговорил: «Адамо должен уехать, но я его не убью: ты можешь передать это Ивоа от имени племянника великого вождя Оту…»
Парсел с живостью вскинул голову и взглянул на Омаату. Наступило молчание. Тут было нечто новое. Конечно, шестнадцатого мая Тетаити тоже сказал, что не убьет Адамо. Но он еще ни разу не поручал никому передать это Ивоа и не упоминал про их родство. На этот раз обещание казалось более определенным. Оно было дано открыто и с ссылкой на великого вождя Оту. Тетаити по-прежнему требовал отъезда Адамо, но теперь он сделал в скрытой форме предложение о перемирии и впервые обратился к Ивоа.
На другое утро Омаата пришла к Парселу с Итией и Ивоа. Она сдержала слово. Все должно было решаться в присутствии Адамо и при его участии. Как только три женщины вошли, остальные ваине скрылись, не выразив никакого неудовольствия тем, что их исключили из этого узкого совещания.
Парсел потребовал, чтобы Тетаити немедленно отдали ружье Ивоа. Его выслушали не перебивая, и когда он кончил, никто не возразил. Поэтому он очень удивился, обнаружив в ходе беседы, что все три женщины решительно против его плана. Ему долго не удавалось понять их точку зрения. Да и выражали они ее больше молчанием, чем словами. Они соглашались с тем, что Тетаити пошел на некоторые уступки. Но он не сделал бы таких уступок, не будь у Ивоа ружья. Следовательно, ружье — залог, и расстаться с ним можно лишь с большой осторожностью. Итак, было решено, что Итиа и Омаата пойдут в «па» как посланницы и сначала проверят, не переоценила ли Ороа обещаний Тетаити. Во всяком случае, было бы неплохо, если бы Тетаити повторил свои слова перед двумя новыми свидетельницами. Затем можно начать переговоры. Но, конечно, никак нельзя отдать Тетаити ружье Ивоа. Ружье следует разбить у него на глазах. И потребовать, чтобы в ответ он тут же разбил свое.
Парсел не подумал о таком двустороннем акте и был восхищен смелостью и предусмотрительностью женщин. Но заметил, что вряд ли Тетаити согласится уничтожить свое ружье. Они были того же мнения. Однако если даже Тетаити откажется, они затеют долгий спор и докажут ему, как велика их уступка. Парсел понял, как важно, с их точки зрения, затянуть переговоры и усложнить соглашение. Чем дольше они будут препираться, тем больше торжественности приобретет обещание Тетаити сохранить жизнь Адамо и тем труднее будет ему нарушить свое слово.
Переговоры длились с двадцать четвертого мая по шестое июня. Первая фаза была наиболее напряженной. Тетаити, то ли по убеждению, то ли из хитрости, не хотел иметь дела с женщинами. Только с Адамо. Но ваине доказали ему, что обсуждение вопроса с Адамо ни к чему не приведет. Конечно, Адамо согласится отдать ружье. Он хотел этого с самого начала (ты же сам знаешь, какой он добрый!). Но ружье находится не у него. А у женщин. Значит, с ними и надо вести переговоры. Всякий танэ обсуждает дела со своей женой. Почему ты не можешь обсуждать свои дела с нами? К тому же э, Тетаити, э, разве ты уже не обсуждаешь их с нами сейчас?
Как и предвидел Парсел, Тетаити категорически отказался сломать свое ружье. Ваине возмутились, пригрозили ему, что прервут переговоры, и действительно прервали, но потом снова возобновили их и наконец пошли на уступки, сделав вид, будто Тетаити победил по всем пунктам.
Вместе с тем они сумели превратить вручение ружья Ивоа в настоящую церемонию. В полдень шестого июня они устроили торжественное шествие к «па». Впереди шли Ивоа, Итиа и Омаата; позади Ороа, Тумата и Ваа; а в середине Парсел между Авапуи и Итиотой. Утром прошел дождь, и под палящим чревом солнца сырой подлесок был наполнен душными испарениями. Парсел с облегчением вышел на свободное пространство перед «па». В десятке шагов от палисада, в том месте, где Клиф-Лейн поворачивал вправо к бухте Блоссом, стояло банановое дерево, которое три недели назад англичане срубили под корень; теперь оно уже выпустило могучий трехметровый отросток, и на его макушке веером распустились широкие листья. Вся группа остановилась в их тени, и Омаата, несшая ружье под мышкой, вызвала Тетаити.
