Анри Кулонж - Шесть серых гусей
Он произнес это с таким облегчением, будто речь шла о его собственном доме.
— Во времена твоего великого человека люди одевались примерно так же, верно? — насмешливо спросил Пол.
Ларри пожал плечами и ничего не ответил. Он продолжал внимательно наблюдать за высокими окнами. Но там не видно было ничего, кроме давешнего призрачного и колеблющегося огонька.
— Должно быть, они уже поднялись на второй этаж, — произнес Пол.
— Мне кажется, я вижу силуэт за занавеской…
— А я не вижу ничего!
— Я смотрю за двоих, — сдавленным голосом произнес Ларри. — И вижу не только настоящее, но и прошлое: ты был прав, такое впечатление, что они вернулись…
Поднявшийся ветер раскачивал верхушки сосен в парке. Пол вздрогнул.
— Постарайся все же не забыть, что на дворе тысяча девятьсот сорок третий год, а не тысяча восемьсот восемнадцатый! — нетерпеливо воскликнул он. — Мы уже достаточно нагулялись. Ты, может быть, и зачарован, но я — я просто замерз! Пора освободиться от порчи, которую навело на тебя это расшатанное здание, и возвращаться в наши роскошные дворцы. Увы, — добавил он насмешливо, — у нас нет ни кареты, ни фиакра.
Он потянул Ларри за руку, и тот с сожалением оторвал взгляд от дома.
— У меня от холода онемели ноги, — прошептал он, — иначе я остался бы здесь на всю ночь.
— Подумать только, фиакр! — воскликнул Ларри после недолгого молчания. — Околдован я или нет — не знаю, но признайся, что и тебе показалось, что ты видишь призрак…
— Может, это были те самые жильцы со второго этажа, с которыми я не смог встретиться в мой первый приезд, — предположил он. — Но это не супруги! Девушка кажется совсем юной…
— По правде сказать, видно было плохо, да и шляпа мешала рассмотреть лицо. Можно достоверно утверждать только то, что девушка стройна и худа. А ее костюм меня не удивляет. Обратил ли ты внимание на то, что с приближением зимы люди достали из чемоданов бог знает что, лишь бы защититься от холода… Ведь уже четыре года они не могут ничего себе купить! После стольких испытаний, мне кажется, они хотят вернуть хоть что-то из былой роскоши… То же можно сказать и о фиакре. Меня поразило, как мало в Неаполе автомобилей. А поскольку ездить нужно всем, то из сараев и гаражей появляются самые невероятные транспортные средства.
— Ты представить себе не можешь, что мне попадалось на улицах! — подхватил Ларри. — Коляски… двуколки… старинный фаэтон и водный велосипед, к которому приделали колеса от обыкновенного…
— А я как-то на улице Толедо видел катафалк, набитый, к счастью, живыми людьми.
Ларри не смог удержаться от смеха.
— Знаешь, я оставил в Палермо маленький «фиат-тополино». Выиграл его в покер на борту «Герцогини Бедфордской», корабля, который вез меня на Сицилию. Я и не знал, что это такое сокровище!
Пол остановился.
— В покер! Ну и ну! Ты не перестаешь меня удивлять. В Оксфорде ты не притрагивался к картам! Я бы еще понял, если бы это был вист, в который мог играть твой любимый поэт… Но ты и покер! Впрочем, кажется, он принес тебе удачу.
Ларри поморщился:
— Не уверен, потому что, хотя автомобильчик и сослужил мне хорошую службу в Палермо, у меня появилось слишком много завистников, начиная с майора Хокинса, которому предоставили всего лишь старенький мотоцикл… Мои неприятности с ним начались именно из-за машины. А это что за типы? — воскликнул он.
Со стороны улицы Пьедигротта внезапно появился джип, из которого донесся хор пьяных голосов. Водитель резко затормозил, шины пронзительно взвизгнули, и автомобиль замер перед друзьями. Четверо веселых американских солдат нагло их рассматривали. За рулем сидел молоденький сержант. Пол, в свою очередь, посмотрел на них и не поверил своим глазам.
— Что это… Что это такое? — крикнул он строго и двинулся к машине. — Вы что, на карнавале?
На капоте джипа, у самого ветрового стекла, были прикреплены, словно средневековые гаргульи, два обезьяньих чучела. Они сидели друг к другу лицом и, казалось, беседовали с водителем. Мало того, на заднем сиденье, между двумя орущими песни солдатами, возвышалась ощипанная шея страуса, чьи стеклянные глаза, казалось, пристально вглядывались в даль, в покрытую туманом площадь Витториа.
— Че-го? — переспросил шофер нетвердым голосом.
— Где вы все это взяли? — спросил Пол, показывая на чучела. — Кстати, из какой вы части, сержант?
— Нашей части на тебя насрать, — ответил тот.
Пол вытащил фонарик и навел светящийся круг на китель сержанта, чтобы выяснить его имя.
— Повторяю свой вопрос, сержант Баннистер. Номер вашей части?
— Сто тридцать пятый полк, которому на тебя насрать, — ответил юный шофер, еле ворочая языком. — Тридцать четвертая дивизия, которой тоже на тебя насрать.
— Я капитан Прескот, сержант, — невозмутимо ответил Пол. — Ваше звание только усугубляет вашу вину; боюсь, вам придется давать объяснения начальству.
— Насрать мне на тебя, капитан. Поехали, Билл, мне н'доела эт-та тыловая крыса.
Тем временем Ларри бесшумно обогнул машину, вытащил револьвер и неожиданно оказался рядом с шофером.
— Британская военная полиция! Поднимите руки и выходите из автомобиля, да побыстрее, или я прострелю вам шины.
Он говорил совсем другим тоном, чем Пол, и сержант сразу это заметил.
— Парни, на нас напали! — закричал он. — Чтобы нами командовал кусок ростбифа, думающий, что он все еще в Бенгалии! Сто тридцать пятый…
Быстрым резким движением Ларри ударил шофера рукояткой пистолета в живот, что несказанно удивило Пола. Сержант согнулся пополам и повалился на руль. По подбородку у него потекла слюна, он застонал и начал судорожно всхлипывать.
— Ну, ты даешь! — воскликнул Пол. — Сам только что упрекал за грубость мой эскорт, а поступаешь точно так же…
— Это все Шелли, старина, — прервал его Ларри, — может быть, вино, что мы с тобой пили, но главным образом Шелли, которому я, как всегда, подражаю. Как-то раз в компании с лордом Байроном они сцепились с карабинерами!
Медленно трезвея, трое оставшихся солдат молча выслушали рассказ об одном из бурных эпизодов из истории англо-пьемонтских отношений.
— Ну, — повторил Пол свой вопрос, — где вы все это взяли? Отвечайте быстро, или я вызову военный патруль, который, как я недавно убедился, совсем не так терпелив, как мы.
После длительного молчания, прерывавшегося только непристойным хрюканьем, один из сидевших на заднем сиденье солдат закашлялся, прочищая горло. Пол сообразил, что он единственный из этой четверки был в состоянии отвечать.
— Где вы взяли эти чучела? — спросил он его, изо всех сил стараясь не сорваться на крик.
