Брет Гарт - Габриель Конрой
— Обождите минуту, мисс Конрой, — сказал Артур, делая невольно шаг вперед, словно для того, чтобы помешать ей уйти, — одну минуту! — Он помолчал и потом, изменяя привычке, выработанной за последние шесть лет, сказал горячо и не особенно раздумывая над каждым словом. — Быть может, вы снисходительнее отнесетесь к своему брату, если я вам скажу, что и я сам, имевший счастье повстречать вас после вашего исчезновения… не захваченный иною страстью… и я оказался столь же глуп и слеп, что и он. Примите же мое признание, мисс Конрой, примите его и как похвалу вашему необыкновенному искусству перевоплощения… успеху вашего замысла скрыться от света… примите и как просьбу великодушно извинить промахи вашего брата — не смею говорить о своих! Да! Я не узнал вас!
Грейс Конрой помолчала, потом подняла на Артура свои темные глаза.
— Вы говорите, что мой брат захвачен иною страстью… любовью к женщине. Да, для нее он готов на все… готов пожертвовать сестрой… отдать собственную жизнь. Как женщина, я понимаю его. А вы, дон Артуро, или вы позабыли, я не виню вас, да и кто я, чтобы винить вас, вы позабыли о донне Марии Сепульвида?
Она ушла, прошуршав шелками и кружевом. Почувствовав внезапное волнение, он хотел бежать за ней, но в дверях, выставив вперед напыженную грудь, уже стоял полковник Старботтл.
— Позвольте мне, сэр, как джентльмену и… гм… человеку чести… поздравить вас, сэр! Не думал я, когда мы расставались в Сан-Франциско, что мне предстоит удовольствие, — столь редко выпадающее на долю полковника Старботтла, как в частной жизни, так и на общественной арене, — принести публично свои извинения, сэр! Сто чертей, сэр, я это сделал! Сто чертей, сэр, когда я только что объявил суду, что отказываюсь от дальнейшей защиты исковых требований, я сказал себе, — будь я трижды неладен, если лгу! — я сказал себе: ты приносишь публично свои извинения, Стар! Но это твой долг, Стар, твой долг чести!
— Весьма обязан, — рассеянно сказал Артур, силясь не потерять из виду удаляющуюся Грейс Конрой и испытывая внезапную зависть к своему собеседнику. — Благодарю вас, полковник, от себя лично и от имени своего подзащитного.
— Сто чертей, сэр, — сказал полковник Старботтл, преграждая путь Артуру и переходя на более доверительный тон. — Сто чертей, сэр, это еще не все. Как вы помните, наше последнее свидание в Сан-Франциско было посвящено обсуждению одного щекотливого дельца. Свидетельские показания на только что закончившемся процессе, — рад вам сообщить об этом, сэр, — наилучшим и, я бы сказал, законнейшим образом исчерпывают его. С момента появления Грейс Конрой и… гм… юридического признания ее личности, иск моего клиента лишается основания, сэр. Передайте своему клиенту, мистер Пуанзет, что я на свою… гм… ответственность прекращаю это дело.
Артур Пуанзет вышел из задумчивости и пристально поглядел на полковника. Сколь ни были далеки в этот момент его мысли, он оставался юристом.
— Вы хотите сказать, что отказываетесь от иска миссис Дамфи к мистеру Дамфи? — спросил он.
Доблестный воин не ответил на этот вопрос, Зато он расслабил мышцы на левой стороне лица таким образом, что левый глаз его почти закрылся.
— И еще, сэр… Остается небольшой вопрос о нескольких… гм… тысячах долларов… за которые я несу… гм… личную ответственность.
— Давайте забудем об этом, полковник, — сказал, улыбаясь, Артур. — Уверен, что таково будет и мнение мистера Дамфи. Да вот и он сам!
8. СНОВА СЛЕДЫ
Мистеру Джеку Гемлину было очень худо. Срочно вызванный из Сакраменто доктор Дюшен сразу принял с больным самый снисходительный тон; с Питом Он был строг и придирчив; оставаясь же один, впадал в необыкновенную мрачность. Все, знавшие знаменитого врача, понимали по этим признакам, что он не надеется вылечить Джека. С Олли, ставшей за эти дни удивительно ловкой и внимательной сиделкой, он сперва избегал всяких разговоров о здоровье Джека, а потом, оставшись однажды с девочкой наедине, спросил ее более грустным тоном, нежели хотел, не известно ли ей из бесед с мистером Гемлином хоть чего-нибудь о его родных или друзьях.
Олли, наделенная незаурядным женским чутьем, уже не раз сама подумывала об этом; ей приходило в голову известить о болезни Джека «Лазореньку». Теперь, после обращения доктора, настроившего ее на самый печальный лад, она стала вспоминать все, что ей успел рассказать Джек о красавице испанке во время их ночного путешествия вдвоем. Как-то вечером, когда жар у Джека чуточку спал и он лежал — увы! — покорный и безгласный, она принялась за дело, которое только что оставил врач, — стала зондировать полузажившую рану больного.
— Наверно, вам было бы много приятнее, если бы эта история приключилась с вами в Сан-Франциско, — сказала Олли.
Джек озадаченно поглядел на маленькую мучительницу.
— Тогда вместо меня с Питом здесь сидела бы эта мексиканка, ваша милая, — уточнила свою мысль хитроумная Олимпия.
Джек чуть не выпрыгнул из кровати.
— Что ж, я, как бездомный калека, как попавший в переделку бродяга, расположился бы у нее в доме?! Послушай, Олли, — сказал наставительно мистер Гемлин, облокачиваясь на подушку, — если ты вообразила, что та девушка хоть чуть похожа на лазаретных дамочек, которые шмыгают вокруг каждого больного с флаконом камфарного масла в одной руке и с душеспасительной брошюрой в другой, выбрось эту ерунду из головы. Девяткой не бьют козырного туза! И никогда больше не называй ее моей милой — это звучит просто… просто кощунственно. До такого грубого блефа я еще в жизни не опускался!
Хотя день процесса был совсем близок, мистер Гемлин не проявлял к нему ни малейшего интереса; было ясно, что он не одобряет слабость, проявленную Гэбриелем, и воздерживается от резких суждений, лишь щадя чувства Олли. Однажды он снисходительно разъяснил ей свое видимое безразличие к исходу дела:
— На суде выступит один свидетель, Олли, который начисто снимет вину с Гэбриеля, — к вящему его позору! Тот-то уж убил Рамиреса наверняка! Я полностью на его стороне! Во всяком случае, волноваться тебе не о чем, Олли, если он не выступит на суде, я выступлю; так что перестань хныкать. А если хочешь послушаться меня, не ходи пока на суд совсем; пусть там адвокаты грызутся вволю. Вот когда пришлют за мной, будет на что посмотреть!
— Но вы не сможете пойти, вы еще не окрепли, — сказала Олли.
— Ничего, Пит приведет меня под руку; а потребуется — и на плечах притащит; во мне сейчас не так много веса, — сказал Джек, грустно поглядывая на свои исхудалые белые руки. — Я все продумал заранее, Олли; если даже со мной что случится, у Максуэлла лежит мое письменное показание, заверенное по всей форме.
