Густав Эмар - Твердая рука. Гамбусино
— Тогда почему же, вождь, вы отказывались отвечать на мои бесчисленные расспросы?
— Мос-хо-ке отказывался отвечать потому, что, если бы он сказал, Пламенный Глаз стал бы немедленно преследовать гачупинов. А долг призывал его сюда. Кроме того, Мос-хо-ке сам пошел по следу гачупинов и теперь, когда потребуется, может найти их, так как выследил их на далеком расстоянии. Если бы даже они зарылись в землю, им не удалось бы в пустыне избежать взгляда вождя команчей, когда он хочет найти их! Вождь найдет белую девушку!
— О вождь! Если вы вернете мне дочь…
— Мос-хо-ке дал слово, — прервал его индеец, — он сдержит его! Пусть отец мой успокоится.
Дон Хосе, измученный волнениями, упал в кресло, потеряв сознание.
Два его молодых друга бросились к нему на помощь.
— Бледнолицые слабы, как женщины, — пробормотал индеец, с невыразимым презрением глядя на них. — Они не умеют сдерживать ни радости, ни горя.
Обморочное состояние дона Хосе продолжалось очень долго и стало внушать опасение его друзьям. Но потом благодаря их заботливому уходу он мало-помалу пришел в себя.
— О, этот дон Горацио! — шептал он ежеминутно с выражением нестерпимой боли.
— Поверьте, он получит возмездие! — успокаивали его молодые друзья.
— Простите мне мою слабость! Удар был слишком страшен, а я стар и так страдаю!.. Спасибо вам за ваши заботы, — добавил он, обращаясь к молодым людям. — Сейчас я чувствую себя хорошо. Пора заняться приготовлениями к отъезду.
— Все готово. Мы можем ехать, как только вы дадите распоряжение, — сказал дон Луис.
— В таком случае — завтра. Я хочу выполнить свой священный долг, а дело не терпит отсрочки.
— Так… Значит, завтра на рассвете мы выступаем.
— А вы, вождь? Что вы намерены делать? — спросил дон Хосе Морено у индейца, стоявшего неподвижно около него.
— Пусть отец мой Седая Голова не беспокоится о вожде, — тихо ответил краснокожий. — Когда мой отец будет нуждаться в Мос-хо-ке, он найдет его около себя. Мос-хо-ке направляется в пустыню — у него тоже есть священный долг, который он обязан выполнить.
— Идите, вождь! Я знаю, что вы человек мужественный, преданный своим друзьям. Я доверяю вам. Поступайте так, как вы найдете нужным. Вы свободны!
— Мой отец хорошо сказал, вождь благодарит его. На четвертое солнце после этого Седая Голова увидит опять Мос-хо-ке. Пусть он будет бодр до этой встречи — вождь принесет ему хорошие вести.
Произнеся эти слова со свойственной индейцам высокопарностью, индеец важно поклонился трем мужчинам и медленно вышел из комнаты.
— Вы действительно доверяете этому человеку? — спросил дон Луис у дона Хосе.
— Вы не знаете краснокожих, мой друг! — ответил старик. — Они либо любят, либо ненавидят. Они так же цельны в своих чувствах, как и природа, среди которой они живут. Когда они бывают преданы, то это от всей души и без всякой задней мысли.
— Дай-то бог… — прошептал дон Луис.
XIV. ЛАГЕРЬ
В нескольких милях от крепости Пасо-дель-Норте прозрачные воды Рио Кончос вливаются в тинистые, желтые воды Рио Гранде; высокие крутые горы образуют как бы стены крепостного вала,и для реки остается лишь узкий проход между ними. Множество водопадов Рио Гранде низвергается в долину.
Линия горизонта кажется стиснутой цепями гор, принимающих подчас самые странные очертания— башен, пиков, колоколен, бойниц; все это придает пейзажу какого-то неизъяснимое очарование.
Через двое суток после событий,описанных в предыдущей главе, на правом берегу Рио Гранде, в пустыне, в центре той самой местности, о которой мы говорили выше, был разбит довольно большой лагерь.
Этот лагерь,оборудованный по индейскому образцу, раскинулся на большом пространстве; тут и там пылали огни костров,вокруг них лежали или сидели на корточках фантастически освещенные пламенем люди. Несколько в стороне стреноженные лошади, привязанные к колышкам,с жадностью поглощали альфальфу или жевали маис.
В середине лагеря возвышался шатер, покрытый сшитыми между собой разноцветными шкурами бизонов.
Было около восьми часов вечера;звезды усыпали темно-синее небо; почти полная луна, казалось, плыла в эфире и освещала землю мягким белым светом.
Неожиданно из узкого ущелья показался несшийся во весь опор всадник.Он промчался прямо в лагерь.Часовые пропускали его, молча отдавая честь. Подъехав к кострам, всадник спешился и, поручив своего коня солдату, схватившему повод его лошади, быстрыми шагами направился к шатру.
Он отодвинул входную занавеску и на мгновение замер… Произошло ли это от почтительности или, быть может, зрелище, внезапно представившееся взгляду, наполнило его чувством восхищения…
Шатер внутри был просторен и обставлен с роскошью,отвечавшей требованиям самого изысканного вкуса.
С первого взгляда было ясно,что это прелестное гнездышко служило убежищем молодой девушке.
Пол покрывала циновка,повсюду в беспорядке были расставлены дорогие кресла; золотой шнур, спускаясь с верхушки шатра, поддерживал серебряную люстру тончайшего плетения. В гамаке, свитом из нитей алоэ, небрежно покачивалась хорошенькая девушка; молодая индианка обмахивала ее веером из длинных перьев; другая мелодичным голосом напевала грустную песенку, аккомпанируя себе на харабе[109].
Эта молодая девушка, полулежавшая в гамаке и утопавшая в волне кружев, была донья Линда Морено.
При неожиданном появлении капитана певица мгновенно умолкла, а донья Линда перестала покачиваться в Гамаке.
— Неужели я так несчастен, сеньорита,— почтительно сказал капитан,— что мое появление мешает вашим невинным развлечениям?
Еле обернувшись к нему, донья Линда пренебрежительно посмотрела на него и ответила:
— Не все ли мне равно,сеньор Горацио де Бальбоа, здесь вы или нет?
— Вы жестоки со мной, сеньорита!
— Это верно,— насмешливо ответила девушка.— Вы внушаете мне отвращение,и я не скрываю этого. Не правда ли, я злоупотребляю своей слабостью? Но что прикажете делать? Я не могу повиноваться человеку, который был слугой в моем доме.
— О, сеньорита!
— Я говорю неправду? Разве вы забыли, что в течение долгого времени были на службе у моего отца в качестве пеона или тигреро, не помню точно?
— Я ничего не забыл,сеньорита. Уважение, которое я оказываю вам,служит доказательством этому.
Молодая девушка горько улыбнулась и с жестом досады спросила:
— Вы собираетесь здесь долго стоять?
