Дуглас Престон - Остров
Нейдельман громко выдохнул и быстро поднес бинокль к глазам, но баркас нырнул в новое туманное облако, и остров снова скрылся из виду. Подул холодный ветер, заморосил дождь.
— Мы не можем подплыть поближе? — шепотом спросил Нейдельман.
Хэтч направил баркас к рифам. Когда они приблизились к подветренной стороне острова, ветер и волнение стихли. А в следующее мгновение они вышли из тумана, и Рэггид предстал перед ними во всей своей красе.
Хэтч поставил баркас параллельно рифам, и Нейдельман, который начисто забыл про свою трубку, не обращая внимания на дождь, словно приклеился к биноклю. Повернув судно кормой к морю, Хэтч заглушил мотор и наконец взглянул на остров.
ГЛАВА 4
Темные, пугающие очертания острова, не отпускавшие Малина в воспоминаниях и кошмарах, снова предстали перед ним в реальности — силуэтом на сером фоне моря и неба, напоминающим необычный, чуть наклоненный стол. Берег с наветренной стороны уходил вверх и превращался в крутые скалы на выходящей в море стороне, лишь в самом центре находился участок ровной земли. Вода ударяла в скалы и пенилась вокруг наполовину ушедших в воду каменных выступов, которые окружали остров. Рэггид показался Хэтчу еще более унылым, чем помнилось: пронизанный ветрами, голый, всего миля в длину и восемьсот ярдов в ширину. На подветренной стороне острова на берегу росла одинокая кривая сосна, ее верхушку сожгла молния, а ветки напоминали скрюченные пальцы колдуньи.
Повсюду из травы и кустов шиповника торчали останки адских машин: древних паровых компрессоров, лебедок, бойлеров, обрывки цепей. Несколько потрепанных непогодой сараюшек, покосившихся и давно лишившихся крыш, притулились неподалеку от старой сосны. В дальнем конце прибрежной полосы Хэтч разглядел гладкие округлые очертания Спин Китов, через которые они с Джонни перебрались двадцать пять лет назад. У ближних гранитных скал лежали остовы нескольких больших лодок, разбитых бурями, повсюду валялись обломки обшивки и снастей. Потрепанные непогодой знаки, расставленные через каждые сто метров над отметкой прилива, гласили:
ВНИМАНИЕ! ЗОНА СМЕРТЕЛЬНОЙ ОПАСНОСТИ.
НЕ ВЫСАЖИВАТЬСЯ!
На мгновение Нейдельман потерял дар речи, а потом едва слышно прошептал:
— Наконец-то.
Мгновение превратилось в минуты, баркас тихонько покачивался на волнах. Нейдельман опустил бинокль и повернулся к Хэтчу.
— Доктор!
Хэтч вцепился руками в штурвал, стараясь прогнать воспоминания. Ужас накатил на него, словно приступ морской болезни, а мелкий дождь заливал окна рубки, и печальный голос буя звенел в белом тумане. Но к ужасу примешивалось новое чувство: понимание того, что здесь спрятаны огромные сокровища — что его дед на самом деле вовсе не был безумцем, уничтожившим три поколения их семьи ради пустых иллюзий. Неожиданно он понял, каким должно быть его решение: ответ, который он обязан дать ради деда, отца и брата.
— Доктор Хэтч! — снова позвал Нейдельман; лицо его блестело от капель дождя.
Хэтч сделал несколько глубоких вдохов и заставил себя выпустить штурвал.
— Давайте обогнем остров, — предложил он, с трудом сохраняя спокойствие.
Нейдельман несколько мгновений смотрел на него, затем молча кивнул и снова поднес бинокль к глазам.
Хэтч направил баркас в сторону моря, и они повернулись носом к ветру. Они продвигались вперед на небольшой скорости, всего три узла, но Хэтч старался не смотреть на Спины Китов и берег, хранивший страшные воспоминания.
— Неприветливое место, — заметил Нейдельман. — Даже более неприветливое, чем я себе представлял.
— Здесь нет естественной гавани, — ответил Хэтч. — Остров окружен рифами, и течение очень опасное. Он открыт всем ветрам, каждую осень на него обрушиваются северовосточные ураганы. Кроме того, искатели сокровищ вырыли такое количество туннелей, что большая часть почвы подмыта и стала очень ненадежной. Более того, кое-кто пользовался взрывчатыми веществами. В земле остался невзорвавшийся динамит, детонаторы и одному богу известно что еще.
— А это что такое? — спросил Нейдельман и показал на массивное искореженное сооружение из металла, возвышающееся над скользкими от водорослей скалами.
— Баржа, которая осталась еще со времен моего деда. Она стояла на якоре неподалеку от берега вместе с плавучим краном, но один из ураганов швырнул ее на скалы, а дальше с ней разобрался океан. Так закончилось предприятие моего деда.
— А он оставил какие-нибудь записи? — спросил Нейдельман.
— Отец их уничтожил, — с трудом сглотнув, ответил Хэтч. — Помешательство деда на этом острове стало причиной его банкротства, семья сильно пострадала, и отец ненавидел остров и все, что с ним связано. Даже до несчастного случая с братом.
Он замолчал и снова вцепился в штурвал, глядя прямо перед собой.
— Извините меня, — мягко проговорил Нейдельман. — Я так захвачен всем этим, что забыл о вашей личной трагедии. Простите, если задал бестактный вопрос.
— Все в порядке, — ответил Хэтч, продолжая смотреть на корму лодки.
Нейдельман замолчал, и Хэтч был ему благодарен. Нет ничего страшнее, чем выслушивать банальности, произнесенные с лучшими намерениями, в особенности когда говорят: «Не кори себя, ты ни в чем не виноват».
«Простушка Джейн» обогнула южную оконечность острова и повернула бортом к волне. Хэтч прибавил скорость, и баркас помчался вперед.
— Поразительно, — пробормотал Нейдельман. — Только этот крошечный остров из песка и скалы отделяют нас от самого большого сокровища, когда-либо спрятанного людьми.
— Осторожнее, капитан, — ответил Хэтч, надеясь, что его голос прозвучал весело. — Именно такие мысли и привели к банкротству дюжины компаний. Лучше стоит вспомнить старое стихотворение:
И пусть я близок, как никто,
К святыне, что хранится в этом храме…
Нейдельман повернулся к нему.
— Похоже, вы читали не только «Анатомию» Грэя и «Руководство по медицине» Мерка. Не многие врачи в состоянии процитировать Ковентри Пэтмора.[10]
Хэтч пожал плечами.
— Я люблю читать стихи, время от времени, смакуя, как хорошее вино. Теперь ваше объяснение?
По губам Нейдельмана скользнула мимолетная улыбка.
— Я провел много лет на море. Иногда там совсем нечего делать, остается только читать.
Со стороны острова неожиданно послышался громкий звук, похожий на кашель. Постепенно он стал громче, превратился в глухое рычание и наконец перешел в тяжкий, хриплый стон, словно умирало какое-то глубоководное животное. Хэтч почувствовал, как по спине у него пробежали мурашки.
