Евгений Коковин - Первая любовь
– Павлик, – сказал я радисту Жаворонкову, – позовите в наш кубрик того китайского мальчика.
– А что вы будете с ним делать? Он же ни слова по-русски не понимает.
– Мы с ним вместе будем обедать, – сказал Костя. – А потом покажем ему наш пароход.
Радист ушел и долго не возвращался. Наконец он появился, держа за руку маленького китайца. Ли немного упирался, он казался испуганным.
– Уил ю стэй энд дайн ми! – проговорил радист, увлекая Ли к столу.
Китаец, вероятно, подумал, что над ним хотят подшутить, и стал упираться еще сильнее.
– Что вы ему сказали? – спросил я радиста.
– Я сказал: «Останьтесь с нами пообедать!»
Кочегар Матвеев засмеялся:
– Ты ему, Павлик, попроще объясни. Он не привык, чтобы к нему так деликатно обращались.
– А я больше никак не умею, – пожал плечами Жаворонков. – В словаре об обеде только так написано.
– Ты ему по-матросски скажи. У них матросы совсем не так говорят, как в словарях и в книгах пишется. Покажи просто на миску и скажи: ешь, дружище!
Павлик Жаворонков показал на миску с жирным супом и что-то сказал китайчонку. Потом он сам сел за стол вместе с нами и указал Ли его место.
Очевидно, Ли не был против обеда.
– Садись, дорогой, садись, – дружелюбно сказал Матвеев и подвинул миску на край стола. – Видно, здорово тебя запугали на вашем судне!
Ли, конечно, не понимал, что сказал кочегар. Но вдруг он быстро подошел к столу, взял миску двумя руками и отошел к двери. Там он присел на корточки и собрался есть.
Мы никак не могли сообразить, почему он так сделал. Жаворонков взял Ли за руку и насильно усадил его за стол. Мальчик что-то говорил.
– Почему он сел у двери? – спросил Илько.
– Он говорит, что на «Гордоне» никогда не ел за столом, – объяснил радист. – Буфетчик не позволял.
На вопросы Жаворонкова Ли отвечал тихо и односложно, то и дело поглядывая на дверь. Казалось, он каждую минуту готов был вскочить и убежать.
Но даже по коротким ответам китайца, которые нам тут же переводил радист, можно было понять, какой тяжелой была жизнь Ли. На «Гордоне» он прислуживал капитану и штурманам в салоне во время завтрака, обеда и ужина. Кроме того, он чистил хозяевам одежду и обувь, помогал буфетчику, мыл посуду, делал уборку в салоне и в каютах. С самого раннего утра и до ночи он был на ногах.
– Почему же он не ушел с парохода? – спросил я.
– Куда же он пойдет! – ответил Жаворонков. – У него нет родных, а на берегу он просто умрет в голоду. Он говорит, что в Англии есть много китайцев, и всем им живется несладко.
– Уот из юр кэнтри? – спросил Жаворонков. – Где твоя родина?
Ли, не понимая, покачал головой. Он знал, что родился в Англии, но плохо помнил своих родителей. Раньше у него было другое имя, но на судне его прозвали Ли. В Англии так зовут многих китайцев, хотя у них совсем другие имена. О Китае Ли знал только, что это очень большая страна и что она находится где-то очень и очень далеко.
– Ну, мы еще побеседуем потом, – сказал Павлик и ушел.
Мы знаками позвали Ли на палубу. Но едва мы вышли из кубрика, как к нам подошел англичанин – буфетчик Харлей. Он стал что-то кричать и схватил Ли за плечо. Мальчик съежился и умоляюще смотрел на стюарда.
– Оставьте его! – крикнул Костя, подскочив к буфетчику.
Но Харлей не обратил на Костю внимания, а с силой рванул за плечо Ли и толкнул его. Он кричал, упоминая Дрейка. Очевидно, Ли должен был идти к английскому штурману.
Потом буфетчик замахнулся и ударил Ли по затылку. Китаец даже не вскрикнул, хотя удар был сильный. Зато мы кричали в один голос, а Костя даже ухватил Харлея за руку.
На наш крик со всех концов стала сбегаться команда.
– Он бьет этого мальчика! Он ударил его! – захлебываясь, рассказывали мы нашим морякам.
Возмущенные матросы, кочегары, машинисты «Октября» окружили стюарда. Среди них был и кочегар Бобин.
Нужно сказать, что после ссоры со мной и после разговора со старшим механиком Бобин изменился. В команде нас, учеников, очень любили, и потому поступок Бобина был всеми осужден.
Сейчас Бобин стоял ближе всех к стюарду и, сжав кулак, угрожающе говорил ему:
– А если я тебе так вдарю?! Хочешь? Вдарю, и ничего со мной не сделаешь! По всем международным правилам вдарю!
Подошел Николай Иванович и спросил, в чем дело. Он попросил позвать Павлика Жаворонкова и, когда тот явился, сказал ему:
– Напомните этому англичанину, что он находится на советском пароходе и за хулиганство будет отвечать по советским законам!
Стюард, боязливо сторонясь наших моряков, сказал:
– Этот мальчишка наш. Его хозяин – мистер Алан Дрейк.
– Мы не признаем хозяев у людей, – ответил Николай Иванович. – Переведите ему: кто еще заденет мальчика хоть пальцем, будет на берегу предан суду.
Стюард хотел возразить, но промолчал.
Моряки «Октября» столпись вокруг Николая Ивановича, возбужденно обсуждая случившееся.
– Бедный мальчонка!
– Так они заколотят его до смерти… Он и так-то еле-еле душа в теле…
– А чего смотрят другие-то англичане!
– Надо его отнять у инглишей, – дрожащим голосом проговорил Илько. Он был бледен, а глаза горели гневом.
– Где этот мальчик? – спросил Николай Иванович. Я оглянулся, ища глазами Ли. Но китайца нигде не было. Очевидно, боясь расправы, он поспешил к штурману Дрейку.
Штурман Алан Дрейк обедал в кают-компании вместе с капитаном, штурманами и механиками «Октября». Он рассказывал о том, как погиб «Гордон», и как были спущены шлюпки, и как моряки три дня скитались по океану.
Английским языком хорошо владел лишь капитан Малыгин. Поэтому все остальные, попросив разрешения у капитана, после обеда разошлись из кают-компании.
Закончив свой рассказ, Дрейк спросил:
– Вы надеетесь еще кого-нибудь спасти?
– Да, я еще не имею распоряжения о прекращении поисков, – ответил Малыгин.
– Продолжать поиски бесполезно. Напрасная трата времени.
Капитан ничего не ответил. Он почувствовал, что Дрейк хочет поскорее оказаться на берегу, в Англии. Судьба других его, видимо, нисколько не беспокоила.
– В самом деле… – начал было англичанин.
– Может быть, нам вообще не следовало выходить на спасение? – с усмешкой спросил Малыгин.
– Нет, почему же! Я очень признателен вам за эту большую услугу… за мою жизнь…
– Мы спасли не только вашу жизнь. С двух шлюпок на советские пароходы были сняты четырнадцать английских моряков.
– Да, я слышал. – Дрейк зевнул и спросил: – Сколько же времени вы думаете еще быть в море?
– Пока не получу приказания возвращаться, – ответил капитан.
