Борис Солоневич - Рука адмирала
— Не одно, а сразу два!
— Только как же так, гражданочка, выйдет? Про штурманов везде поют:
Рожа брита,
Грудь открыта,
Брюки клеш,
«Даешь — берешь»…
А как же с вами то будет? Как же грудь то открыть?
— А какую татуировку делать будете? Сердце, пронзенное якорем? А?
— А потом: как же это — штурман с подмазанными губками? А?
— Эх ты, дуботолк, сурово оборвал его другой. Ни черта ты не понимаешь! Тут тоже военное дело — крашеные губки.
— Какое такое «военное»?
— А это, браток, вроде как военная мишень.
— Тю… Для чего?
— Как так «для чего» — для поцелуев: чтобы ненароком не промахнуться в темноте!
Мися сделала вид, что рассердилась на нескромные шутки, но солнышко сияло так ярко, простая грубоватая молодежь была так искренно весела, что у девушки не хватило «сердитости» оборвать задорное нахальство.
— Ну, так все таки, чем же вам, девчата, помочь? А?
— А тут, видите, какое дело. Подруга моя — вот только что с Москвы. Тоже в Мореходку[15] поступать хочет, по морям полазить… И вот заело ее ужжжжасно под ручку с этим важным дюком сняться. А тут высоко — метров, видите сами, с пять… Как же быть?
— Эва, какая беда? При наличии отсутствия лестницы, мы ее и сами мигом подсадим…
Двое матросов подошли к Ирме и несколько смутились — перед ними была не сорванец-девчонка, вроде Миси, а спокойная, высокая, с виду строгая девушка.
— Так как, товарищ… нерешительно спросил один из них. По… Полезете?
Ирма поняла, что ей тут нельзя быть взрослой, врачем, и своим серьезным поведением подчеркнуть, что ее, план имеет под собой особые основания. Нужно было стать на несколько минут — «рубахой-парнем», веселой девушкой, позволяющей фамильярность. Она засмеялась при мысли о своей новой роли и, подхватив под руки своих «кавалеров», подбежала к памятнику.
— Ну и что ж? Где наша не пропадала!.. Полезу!..
— Эй, братва… Ширко, Мамай! Гони сюда! Заместо грот — мачты будете.
Ловкие матросы мигом составили пирамиду.
Двое уперлись руками в гранит, на них влезли еще двое, а на них, подсаживаемая не слишком скромными руками, была поднята Ирма.
— Эй, ты там, чернявый… Не присасывайся так к ноге — кожу протрешь! кричала, смеясь, снизу Мися матросу, не отпускавшему стройной ноги Ирмы. Отцепись, прилипала, а то сфотографирую и на корабль в стен-газету пошлю. Там тебе потом проходу не дадут!..
С помощью молодых рук Ирма без труда взобралась к самому памятнику и схватилась за руку адмирала. Наконец то!
Острые глаза девушки мигом оглядели местами позеленевшую бронзу, ловкие пальцы врача скользнули по нагретой солнцем руке статуи и складкам пергамента. Но — увы: признаков надписей и чего либо спрятанного нигде не было…
— Эй, Ирма! Не вертись там: снимаю… кричал снизу задорный голос Миси, окруженной хохочущими матросами. Те не скупились на шутки:
— Это что ж, товарйщок, с дохлыми идолами под ручку сниматься? Вы бы живого любого из нас взяли бы… Кажный с полным бы удовольствием…
— Эй, на мостике!.. А скоро свадьба?
— Вот бы мне поменяться с дюком! Золото — не девочка! с восхищением причмокнул языком один из матросов.
— Иди ты, Иван Болваныч, к дьяволу, ревниво оборвал его приятель. Сам пьян, как штопор, а туда же «де-воч-ка»…
— А сам то — ни Богу свечка, ни чорту кочерга! Глаз у тебя просто завидущий…
— Эй, не бузите, товарищи, остановила их Мися. А то танцовать с вами не приду… Дайте спокойно еще раз щелкнуть… Правей, Ирма. Рукой за шпагу возьмись… Сделай умное лицо.
— Ха, ха, ха… Ей Богу, у ней там лицо, как у ангела, которому только что рюмку водки…
Нет страниц 63–66.…В этот момент что то щелкнуло наверху, словно там лопнуло какое то стекло, беловатый газ окутал девушек, и они потеряли сознание…
8. Под стеклышком
Город был уже совсем покрыт мягким сумраком южной ночи, когда проходивший мимо небольшого сквера милиционер заметил неподвижно сидящих на скамейке женщин.
— Эк их развезло! недовольно подумал он. Так назюзюкались, что даже домой не дошли…
Он подошел ближе и тронул одну из них за плечо.
— Ну ка… Вставай, тетка… Тут вам не ночлежка!
Женщины не пошевелились, и только тут милиционер заметил, что положение сидящих какое то странное. Электрический фонарик осветил бледные лица, закрытые глаза и посиневшие губы.
Милиционер поднял тревогу, вызвал карету скорой помощи, и через полчаса девушки очутились в лазарете.
Там, придя в себя, Ирма и Мися сообщили то немногое, что они знали сами: как они сели в такси и как неожиданно потеряли сознание. Что было дальше, они не знали. Но их сумочки, деньги, фото-аппарат — все исчезло.
После того как пострадавшие дали свои показания, они были отправлены к себе домой, в маленькую комнатенку Миси.
На следующее утро за ними приехала машина Угрозыска[16]. В кабинете начальника Угрозыска на письменном столе лежали — сумочки, деньги, вещи и фото-аппарат.
— Узнаете? усмехаясь спросил начальник.
— Наше… Все наше! радостно ответила Мися. И когда это вы успели?
— Быстрота и натиск! самодовольно откликнулся тот. А теперь проверьте, гражданки, все ли на месте.
Все оказалось в целости.
— Ну и ладно. Пишите расписку в возвращении украденных у вас вещей.
Он позвонил, и через несколько минут в кабинет ввели человека в наручниках.
— Узнаете? лаконично спросил начальник.
Девушки вгляделись в лицо арестованного и без колебаний узнали в нем шоффера, гостеприимно предложившего им «уехать от греха».
— Ну, вот и ладно, повторил начальник, когда девушки подписали показание, уличавшее шоффера Вы, гражданки, свободны. Как видите, советские органы безопасности сумели мигом раскрыть покушение на вас… А ты, бандитская рожа, ты живым уже не выйдешь из наших рук… Не первый раз уже за тобой темные делишки водятся… Сволочь молдаванская! Пролетарочек наших будешь грабить?.. Выдавай своих сообщников, пока тебе в подвале ребра наганом не пересчитали… Ну?
— Да у меня никого сообщников не было, товарищ начальник, жалобно взмолился арестованный. За что же в подвал?…
Под аккомпанимент ругательств и угроз девушки вышли из управления Угрозыска. Когда за ними хлопнула выходная дверь, бандит широко улыбнулся и протянул руки в кандалах начальнику Угрозыска:
— А ведь, кажись, чисто сработали? подмигнул он.
