Джеймс Кервуд - Пылающий лес
И вдруг она вся изменилась, как бы озаренная внезапным светом, словно на мгновение утратила власть над тем, что таилось в самой глубине ее души и теперь вырвалось на волю. Огонек в глазах у нее потух, и они глядели не то со страхом, не то с мукой. И снова она приблизилась к Карригану.
— Это была страшная ошибка, мсье Дэвид! — почти прошептала она. — Мне очень жаль, что я вас ранила. Я предполагала, что за скалою другой. А большего я вам ничего не могу сказать сейчас. И знаю, что мы никогда не можем стать друзьями.
— Почему не можем? — спросил он, приподнимаясь на подушках, чтобы быть к ней поближе.
— Потому что… вы служите в полиции, мсье.
— В полиции, да! — сказал он с сильно бьющимся сердцем. — Я сержант Карриган. Я иоду Роджера Одемара, убийцу. Но это дело не имеет ничего общего с дочерью Сен-Пьера Булэна. Я прошу вас — будем друзьями.
Он протянул ей руку; в эту минуту Карриган поставил нечто выше своего долга, о чем говорили его загоревшиеся глаза. Женщина не взяла протянутой ей руки.
— Друзьями! — повторил он. — Друзьями, несмотря ни на какую полицию.
Глаза женщины медленно расширялись. Она словно увидела то новое, что взяло верх в его ускоренно забившемся сердце, и тогда испуганно отступила на шаг.
— Я не дочь Сен-Пьера Булэна, — с трудом проговорила она. — Я… его жена.
Глава VII
Карриган с удивлением вспоминал позднее, как глубоко он был разочарован в первые минуты. Это был настоящий удар, заставивший его сразу измениться в лице. Он не сказал ни слова, но его протянутая рука медленно опустилась на белую простыню. Впоследствии он назвал себя за это дураком: можно было подумать, что он ставил предложенную им дружбу в зависимость от этого открытия. А Жанна-Мари-Анна Булэн тихо и спокойно повторила еще раз, что она жена Сен-Пьера. Она не была взволнована, только глаза ее стали совсем другими. Уже не карие и не черные, а почти прозрачные в своем блеске, они делались все светлее и светлее.
— Это… забавно! — с улыбкой проговорил он, стараясь оправдать себя ложью. — Вы удивили меня. Ведь мне говорили, что этот Сен-Пьер глубокий старик, который еле держится на ногах и не ходит вместе со своими партиями. А если это правда, то я не мог вас представить его женой; но из этого еще не следует, что мы не можем быть друзьями. Не так ли?
Если бы не трехдневная борода на щеках, он снова почувствовал бы себя вполне самим собою. Он попытался даже засмеяться, но вышла довольно жалкая попытка. Жена Сен-Пьера, казалось, его не слушала. Она только вдумчиво и пристально смотрела на него, смотрела прямо в душу своими широко открытыми лучистыми глазами. Затем она села, но на таком расстоянии, чтобы он не мог коснуться ее своей протянутой рукой.
— Вы — сержант полиции! — сказала она голосом, в котором не было прежней мягкости. — И вы честный человек, мсье, так как боретесь со злом. Не правда ли?
Она говорила с ним, точно судья; она требовала от него ответа.
Он кивнул головой.
— Да, это верно!
Ее глаза заблестели еще ярче.
— И вы предлагаете свою дружбу неизвестной женщине, покушавшейся на вашу жизнь. Почему же, мсье?
Он был прижат к стене. Разом почувствовал все свое унижение, всю невозможность сознаться, что за безумный порыв толкнул его к ней, когда он не знал еще, что она жена Сен-Пьера. Но она не стала ждать его ответа.
— Этот… этот Черный Одемар… Чтобы вы с ним сделали, если бы его поймали? — спросила она.
— Его бы повесили как убийцу, — ответил Дэвид.
— А для покушающегося на убийство, если покушение почти удается, какое существует наказание?
Нетерпение заставило ее подвинуться к нему еще ближе. Щеки ее пылали, и она крепко стиснула руки.
— От десяти до двадцати лет, — сказал он. — Хотя бывают и смягчающие обстоятельства.
— Если бы они сейчас и были, то вы о них не знаете! — перебила она его. — Вы говорите, что Роджер Одемар — убийца. И вы знаете, что я покушалась на вашу жизнь. Так почему же вы хотите быть моим другом и врагом Роджера Одемара. Почему, мсье?
Карриган безнадежно пожал плечами.
— Да, это так! — сознался он. — Вы правы, что здесь нет последовательности. Я обязан арестовать вас и доставить на Пристань, как только буду в состоянии. Но, видите ли, во всем этом есть что-то необычайное. Я почти умирал, а вы спасли мне жизнь, потому что произошла какая-то ошибка и…
— Все это нисколько не меняет дела! — настаивала жена Сен-Пьера. — Ведь не будь тут ошибки, то произошло бы убийство, вы понимаете, мсье? И если бы за скалой был кто-то другой, то он погиб бы непременно. Закон назвал бы это убийством. Если Роджер Одемар преступник, то и я тоже преступница. И человек долга не станет проводить между нами различия только потому, что я женщина.
— Но… Роджер Одемар был настоящим злодеем. Он не заслуживает пощады. Он…
— Все это возможно, мсье!
Она встала со сверкающими глазами. Ее красота в эту минуту напоминала красоту Кармин Фэнчет. С безмолвным изумлением смотрел он на ее стройную фигуру, пылающие щеки, блестящие волосы и глаза, сверкающие алмазным блеском.
— Я пожалела вас и подошла к вам, — продолжала она. — А когда увидела, как вы лежите на песке, мне захотелось, чтобы вы остались в живых. Бэтиз говорит, что я поступила неосторожно и вас следовало бросить. Может быть, он и прав. И все же… Даже Роджер Одемар, наверно, пожалел бы вас.
Она быстро повернулась, и он понял, что она уходит. Уже в дверях она сказала:
— Бэтиз сейчас поможет вам, мсье.
Дверь открылась и закрылась. Она ушла. И снова он один в каюте.
Его изумила быстрота происшедшей в ней перемены. Правда, она не возвышала голоса, но он слышал, как вся она дрожала от охватившего ее волнения. Он видел, как горели ее глаза и лицо. Очевидно, он что-то сказал или сделал, что страшно взволновало ее и мгновенно изменило отношение к нему И вдруг от одной неожиданно пришедшей ему в голову мысли он густо покраснел под покрывшей его лицо щетиной. Неужели она приняла его за негодяя? Ведь он опустил протянутую руку и изменился в лице, когда узнал, что она жена Сен-Пьера. Это-то и возмутило ее. Краска медленно сошла с его лица. Нет, это невозможно. Она не могла так понять его. Просто сравнила себя с Роджером Одемаром и подумала, что она сама в опасности, и Бэтиз прав, что следовало оставить его умирать на песке.
Эта мысль утешила немного Карригана. Теперь ему ясно стало, какую жалкую роль играл он в эти последние полчаса. Он предложил жене Сен-Пьера свою дружбу, хотя и не имел права это делать, и она знала, что он не имеет права. Он — это закон, а она, подобно Роджеру Одемару, — преступница. Она поняла своим тонким женским чутьем, что между ними нельзя проводить различия, если не иметь какой-либо тайной причины. И теперь Карриган должен был сознаться самому себе, что такая причина у него была. Эта причина явилась в то самое мгновение, как только он увидел ее в первый раз, лежа на раскаленном песке. Он боролся с ней в лодке; но в те захватывающие мгновения, когда это прекрасное нежное существо бесстрашно ринулось в бурлящие волны у порогов, он был побежден. Ее глаза, ее волосы, ее нежный тихий голос, звучавший ему, когда он метался в бреду, — все это властно и навсегда вошло в его душу. И она увидела это по его глазам и лицу, когда он опустил руку, узнав, что она — жена Сен-Пьера.
