Сергей Минцлов - Клад
— Но почему ты думаешь, что перед нами могила третичного, а не первого периода? — спросил Александр. — Ты же говорил, что в первичные времена сжигание тел тоже производилось на насыпи и затем засыпалось землей?
— Верно. Но в таком случае и слой угля должен быть намного толще, чем этот.
Дождь все усиливался.
Ни на ком из кладоискателей, работавших без шинелей, не было сухой нитки. Тем не менее, отдохнув во время рассказа Романа, все снова дружно принялись за работу. Роман врылся в середину кургана. Чтобы не обвалился образовавшийее грот, Степка нарубил молодых сосенок, подвел подпорки и соединил их наверху перекладинами. Работать стало безопасно. Юра тщательно перебирал выкинутый из кургана уголь, ища, нет ли в нем каких-либо предметов; но кроме полуобгорелых костей животных и черепков, ничего не было.
Роман, согнувшись, с лицом, налившимся кровью, работал в пещере, расширяя и углубляя ее.
Наконец он издал восклицание, отбросил лопату, вынул нож, опустился на колени и осторожно стал рыть им. Через минуту он позвал Сашу. Тот вполз к нему и увидал, что из земли торчит ребро сгнившей, почернелой доски. Затем на расстоянии полутора аршина обнажилось и параллельное ему второе ребро.
— Тщательно осматривайте теперь землю! — крикнул Роман, — каждую горсть перебирайте: вещи в ней оказаться могут!
Не только нож, но и руки, белые руки Александра погрузились в землю и принялись выгребать ее из все выяснявшейся и выяснявшейся домовины. Пальцы Романа нащупали человеческую кость, за ней другую; Александр наткнулся на череп, затем рядом с ним на другой. Земля горсть за горстью вылетала из кургана, и скоро в очистившейся длинной домовине обнажились скелеты. Их было два.
Юра и Степка, услыхав о находке скелетов, втиснулись в пещеру и стали глядеть на безмолвные останки древних людей. Даже Кучум прополз под ногами к ним и обнюхивал землю. Роман забыл о могших оказаться при скелетах драгоценных вещах и разглядывал один из черепов, бережно, как стеклянный, держа его на ладони. Темный, местами тронутый тлением череп загадочно глядел на всех черными, забитыми землей впадинами глаз. Степка сотворил крестное знамение.
— Я так и думал: череп длинноголовый! — заметил Роман, осторожно откладывая череп в сторону. — Ну, что-то тут еще есть?
Все четверо, мешая друг другу, принялись за осмотр. В ногах скелетов наткнулись на хорошо сохранившийся глиняный горшок. Кроме земли, в нем ничего не было.
Роман сказал, что в таких горшках ставилась вода, в которой, по верованиям славян, души умерших омывались около тела перед окончательным отлетом. На правой ручной кости меньшего скелета оказался витой из позеленевшей меди браслет с несомкнутыми концами; по бокам черепа лежали две тонких серебряных серьги, похожих на большие кольца, серебряные подвески к ним, бусы из стекла и три бронзовых бубенчика. Около большого скелета нашли клинообразный кусок перержавевшего железа — нож, по определению Романа, бронзовые пуговицы, серебряное кольцо-спираль и медный круг, одевавшийся на голову.
Каждая вещица тщательно очищалась, по несколько раз переходила из одних, дрожавших от волнения, рук в другие, жадно-внимательно разглядывалась и затем бережно складывалась в древний горшок.
Скоро, кроме скелетов, ничего не осталось в домовине. Произведя в последний раз тщательнейший обыск, Роман вынул оба черепа и четыре ручные кости и уложил их в мешок свой. Остальные кости закидали землей и, только окончив все это, вспомнили, что ничего еще не ели с утра и что мокрое белье и платье на них липнет к телу.
Дождь шел все сильнее. Серые, разорванные тучи низко неслись над лесом; за ними виднелось такое же серое небо; скорого конца дождю не предвиделось. Костер давно угас и обогреться было негде. Возбуждение, вызванное работой и находкой, стало проходить; Александра и Юру слегка знобило.
Роман и Степка взялись снова за лопаты и расширили внутренность пещеры в кургане; Саша и Юра перенесли туда все вещи, остававшиеся под соснами, набрали смоляных суков, и огромный костер скоро запылал у входа в их импровизированное жилище. Степка, в видах предохранения костра от дождя, приладил маленький навес над ним, и все работы были окончены.
Всем сделалось тепло; мокрая одежда мало-помалу сохла; принялись за еду, посыпались шутки, смех; все были счастливы и довольны.
Стоимость находки Роман оценил в несколько сот рублей, — для начала это было недурно. Один Степка не доверял такому щедрому исчислению стоимости «дряни», как выразился он, еще раз переглядывая при свете костра найденные предметы.
— Такие-то штуки я за грош ныне куплю! — заявил он всем. — Серебро ноне ни почем стало! Эвося каки сережки за гривенник, коль захочу, куплю, — лучше эвтих! А зачем ты, Роман Степанович, обратился Степка к Роману, — головы-то в мешок к себе сунул?
— С собой возьму их! — ответил Роман.
Степка ахнул.
— Таку гадину-то? Да на што они тебе?
Юра и Александр захохотали и принялись подзадоривать Степку.
Долго тянулись разговоры и разъяснения насчет черепов; Степка никак не мог понять желание Романа иметь их у себя.
Благодаря дождю, сумерки наступили рано. Делать было нечего; все улеглись, и разговоры продолжались.
— В лесу-то бы теперь ночевать или на Воже! Брр! — проговорил Александр, прислушиваясь к шуму дождя и порывам ветра. — Право, здесь уютно! — добавил он, помолчав немного. — А тепло-то как, хорошо! — И он с наслаждением закутался в шинель до подбородка и стал глядеть на освещенную костром, висевшую над их головами землю и поддерживавшие ее перекладины.
— А ведь мы в могиле, Степка! — начал опять он. — Когда-то кругом этого места стояли славяне, пели, совершали тризну… И где теперь они все?..
Степке от разглагольствования Александра сделалось жутко. Юра, испытывал то же чувство.
— Что ты, барчук, заговорил о них на ночь-то глядя? — молвил Степка. — И так в нечистом месте сидим, головы их скрали, а ты их поминаешь!
— Как в нечистом?
— Как же… сам же сказывал, язычники они были; без отпевания, стало быть, похоронили их… А мы в самый гроб к ним, почесть, ночевать влезли! Кабы не чужая сторона, да не место глухое — и на дождь бы не поглядел, убег бы куда глаза глядят!
— Ишь, как на дворе воет!.. Душеньки это их плачут! — добавил Степка, прислушавшись к звукам извне.
Действительно, словно стон или вой доносился порой из леса; лес глухо шумел; казалось, море бьет где-то близко в берега свои. Суеверное чувство разыгрывалось в Степке все больше и больше; лицо его стало делаться растерянным. Жутко было и Александру, хотя он и старался не показать этого.
