Юрий Вознюк - Таежная одиссея.
Медведь пришел, когда ковш Большой Медведицы почти опрокинулся. Он, видимо, нашел разбросанную мной рыбу, и я услышал чавканье. Мигом слетело сонное оцепенение, и громко екнуло сердце. Я старательно вглядывался в темноту, но по-прежнему ничего не видел. Услышав, как булькнула в бассейне вода, я сжал в кулаке бечевку и с силой рванул ее на себя. Резкий взрыв — три шипящих огненных ленты, прорезав темноту ночи, пронеслись над рекой и уткнулись в противоположный берег. Зловещим светом осветилась тайга. Сначала я и сам не понял, что произошло: мне показалось, что медведь поймал одну из ракет. Он ухнул не своим голосом, пытаясь скорее избавиться от нее. Две другие плясали рядом, разбрызгивая красные искры. Медведь орал и выделывал такие кульбиты, что я никак не мог понять, где у него голова и где все остальное. В догорающем свете ракет мне показалось даже, что он сделал стойку на передних лапах. Чуть развернув доску, я прицелился двумя последними ракетами и, отпрянув в сторону, рванул шнур. Снопом слепящих брызг взорвались ракеты перед носом медведя Косолапый с ревом поднялся во весь рост и грохнулся на землю.
Я видел, как медведь неподвижно растянулся на песке, и у меня мелькнула мысль, не околел ли он со страху Все произошло так неожиданно, что я даже забыл о карабине. Вспомнил о нем, когда и медведь, и река погрузились в темноту. Вот тебе на! Вместо того чтобы стрелять, я, разинув рот, смотрел на медвежью самодеятельность! А может, и не нужно было стрелять? Вдруг и вправду медведь умер со страху? Я много слышал побасенок о слабосердечности медведей... Впрочем, пребывать в неведении пришлось недолго, вскоре забрезжил рассвет и я воочию убедился, что все эти рассказы — враки. Уж больше перепугать медведя вряд ли можно было придумать; возможно, что косолапый и стал заикой, но жить остался. Впрочем, я не жалел об этом.
Вернувшись с проверки ловушек, я увидел на берегу Сузева с Димкой и новую собаку. Крупный одноглазый пес с длинной светло-каштановой шерстью держался независимо и с достоинством. На мой вопрос, зачем они его притащили, Сузев пожал плечами и сказал, что хозяин не хотел его кормить. За разговорами вечер пролетел незаметно.
Утром проснулись под шум проливного дождя. Дождь хлестал косыми упругими струями, и мы почти полдня просидели в бараке. Только после обеда я выбрал время и сбегал к своим ловушкам. Они стояли нетронутыми, безмолвно открыв свои пасти. Не было даже ежей. Медвежий ручей вздулся, пополнел от воды и грозил затопить некоторые из ловушек. Я переставил их на новые места и поспешил обратно.
Дождь лил трое суток, он пропитал водой всю тайгу. Светлая и прозрачная Перевальная стала мутной и с шумом катила свои воды. Разлились мелкие ключи, превратившись в непроходимые потоки. Уныло в мокрой тайге. Днем мы отсиживались в бараке, занимались хозяйством, а вечерами тренировались подманивать изюбров на берестяную трубу. Искусней всех в этом деле оказался Димка. Ему удалось подманить ослепленного ревностью самца едва ли не к самым дверям барака.
— Дикий бык оказался глупее,— с невинным видом сказал по этому поводу Сузев.
Димка выразительно посмотрел на него, но выяснять вопрос о существовании другого быка не стал.
Вскоре и на мой зов стали отвечать изюбры, и через два дня мы отправились на охоту. К тому времени у нас было около двадцати норок, которых надо было кормить, и не только рыбой. Необходимо было свежее мясо. К тому же приближался листопад — тогда подойти к зверю будет почти невозможно.
Место для охоты выбрали километрах в двух от барака, где к самому берегу реки подходила марь. Приехали мы засветло и, ожидая начала рева, принялись собирать ягоды. Какое великое множество голубики и жимолости росло здесь! За каких-то полчаса мы собрали два ведра. Перемазанные фиолетовым соком, сидели мы на кочках и прислушивались к тишине. Осенью можно прохлаждаться на мари, попробуй сделать это летом — моментально съедят комары!
Первый изюбр подал голос, когда было еще светло. Где-то далеко затрубил второй. Самый ближний к нам заревел уже в сумерках. Сузев взял винтовку и пошел вперед, за ним с трубой Димка и чуть сбоку я. Изюбр заревел еще раз—Моргунов ответил. Не заподозрив обмана, самец принял вызов, и между ним и Моргуновым началась голосовая дуэль, которая обычно предшествует боевому турниру. Самец, услышав «соперника», стал злиться — в его голосе все сильнее звучали ноты ревности. Димка дразнил его, дерзко отвечая, и, наконец, изюбр не выдержал и бросился к противнику. Марь мы выбрали не случайно. На фоне чистого неба легче было заметить оленя,
Изюбр остановился где-то возле опушки. Рискуя быть разоблаченным, Моргунов последний раз дунул в трубу. Ослепленный страстью и ревностью, не выбирая дороги, ломясь прямо через кусты, изюбр выскочил на марь.
Я хорошо видел его высоко вскинутую голову с развесистыми рогами. Олень летел прямо к месту, где стоял Димка, и тот, переполошившись, сиганул в сторону. Поднявшийся из-за кочек Сузев вскинул винтовку, но она только чакнула. Осечка! Изюбр заметил обман, круто развернулся, но Сузев успел передернуть затвор, и многоголосое эхо выстрела прокатилось по сопкам. Добытый нами олень оказался очень крупным, и это решило наши пищевые проблемы.
На следующий день, возвращаясь с проверки ловушек, я услышал монотонный крик бурундука.
Полосатый лесной барометр снова предвещал дождь, И, как всегда, не ошибся. К вечеру небо обложило низкими тучами и по-осеннему холодный, затяжной дождь загнал нас в барак на целую неделю. Конечно, сидеть днями в помещении мы не могли и изредка ходили в тайгу, добросовестно делая свое дело.
Из дневника экспедиции (Запись, сделанная Моргуновым) «15 сентября.
Не всем в мутной воде легче ловить рыбу. Норка, к примеру, не может ее поймать и переходит на другой харч. Сейчас она ищет всяких там мокрых воробьев и прочих пичуг. К нашим ловушкам совсем не подходит, потому что не может учуять в них рыбу — вода уносит запах. А небо прохудилось основательно. Все мокрое и холодное. Ловушки замывает грязью. Каждый день таскаешься с ними на новое место. Дождю не видно конца. Сегодня полез кормить норок, как-то нечаянно сунул за сетку палец, и его не полизали, а укусили.
И все же: как бы нам придумать заряжать ловушки какой-нибудь живностью?... В доме у нас до чёрта мышей...»
В первый же погожий день, истомившись от безделья, мы с Димкой решили отправиться в путешествие. Хотелось поразмяться, посмотреть новые места, тянувшие к себе заманчивой неизвестностью. Сузев ворчал, но мы пообещали ему долго не задерживаться.
