Том Хилленбранд - Охота за темным эликсиром. Похитители кофе
– Да? Ханна?
Женщина вошла в комнату. Несмотря на все ее усилия, спальня Гюйгенса была похожа на рабочий кабинет, как вообще все, где бы он ни устроился. Натурфилософ повсюду разбрасывал конверты и скомканные бумажки, на комоде лежало несколько разобранных часов и записи партитуры оперы, над которой он как раз работал. Она предвкушала момент, когда Вильгельм начнет ползать по дому. Если ребенок примется мусолить валяющиеся повсюду математические выкладки Гюйгенса, этому человеку волей-неволей придется придерживаться какого-то порядка.
– Мне очень жаль, что приходится вас будить. Но у меня проблемы со статьей.
– Той, что для «Acta»?
– Да.
– Что за проблема?
– Ваш ужасный почерк, сеньор.
Гюйгенс улыбнулся:
– Сейчас приду. Подождите на лестнице, если вас не затруднит.
Он медленно поднялся и побрел в угол комнаты, где находилось кресло-туалет.
– Мне нужно только…
Женщина кивнула, вышла из комнаты и спустилась на лестничную площадку. За спиной у нее раздалось покряхтывание Гюйгенса. Как и большинство мужчин его возраста, он страдал от камней, поэтому процедура могла немного затянуться. Ханна тем временем рассматривала сад сквозь витражное стекло. Солнце заливало внутренний двор, и она увидела, что один из тюльпанов уже начал раскрываться. Даже отсюда были видны белые лепестки с пурпурными прожилками.
Обе грядки были заняты тюльпанами. Разве не удивительно, что турки и голландцы одержимы одними и теми же цветами? Гюйгенс тоже очень любил тюльпаны. Однажды он рассказывал ей, что во времена его юности тюльпаны были еще дороже, чем сегодня, дороже гвоздик, фарфора и золота. Тогда граждане республики торговали луковицами тюльпанов, многие на этом разорились. «Это, – подумала тогда Ханна, – очень по-голландски. Стоит чему-то войти в моду в республике, как этим тут же начинают торговать на площади Дам, это оценивают, оформляют опционы, пускаются в биржевые спекуляции. А вот в Османской империи цену на луковицы тюльпанов устанавливал султан, чтобы никто не наживался на них».
– Ваши тюльпаны скоро распустятся, – крикнула она в сторону спальни.
– Да? Чудесно. Интересно, какие будут оттенки. Сорта совершенно эксклюзивные.
– При всем уважении, мне было бы проще, если бы мы посадили на улице немного картофеля и бобов.
– Я об этом тоже думал. Однако дареному коню… – Старик снова закряхтел и засопел. – Ну, вы знаете поговорку.
– Честно говоря, нет.
– Ах, простите. «Дареному коню в зубы не смотрят». Под этим подразумевается, что к подаркам нельзя относиться критически.
И он снова закряхтел:
– Господь всемогущий!
Ханна поглядела на аккуратно посаженные грядки. Должно быть, ими занимался профессиональный садовник. Теперь, когда она задумалась об этом, ей вспомнились мужчины. Они приходили осенью прошлого года, незадолго до начала морозов, с мешком, полным луковиц, и высадили их прямо в землю. Тогда ее беременность уже близилась к концу, и ей было не до растительности на грядках Гюйгенса. Кроме того, тогда она решила, что это хозяин дома нанял садовников.
– Кто же подарил вам тюльпаны? – спросила она.
– Что ж, вообще-то ваш… ваш… отец вашего…
Женщина вздрогнула:
– Овидайя?
Она обернулась к прикрытой двери в спальню:
– Он подарил цветы вам? И вы мне ничего не сказали?
Поднявшись по лестнице, она направилась к двери.
– Подождите, Ханна. Я еще не закончил.
– Ну и что? Немедленно скажите мне, что все это значит, или камень в мочевом пузыре станет самой меньшей из ваших проблем!
Она услышала, что он негромко засопел.
– Вы меня неправильно поняли. Когда он приезжал сюда, мы говорили о многом – о часах, астрономии, о планетянах…
– Ближе к делу!
– …и о тюльпанах. Я рассказывал ему, что очень люблю тюльпаны. После чего он пообещал, что сделает мне подарок и велит посадить в моем саду целую грядку «Всегда август» и «Красный попугай» в благодарность за мою помощь. Я возразил, что Голландская Ост-Индская компания и так мне платит, однако он настаивал. Он очень легко обходился с… деньгами своего нанимателя. Вы знали, что он заказал себе шпагу у Риверо, самого знаменитого кузнеца Толедо? А его парики…
– Вы отвлекаетесь.
– Простите. Но, когда не мочился шестнадцать часов, становишься очень несобранным. В любом случае он пообещал. Мы оба знали, что «Август» и «Попугай» – очень редкие сорта и что пройдет достаточно много времени, прежде чем удастся добыть нужное количество. Поэтому я ни капли не удивился, когда прошлой осенью ко мне пришли садовники. Когда я стал расспрашивать, они сказали мне, что должны выполнить заказ, размещенный у них давным-давно месье Невиллом Ризом, для которого наконец-то появилось достаточно луковиц. Я знал, что это один из его псевдонимов.
– То есть вы хотите сказать, что Овидайя заказал посадку тюльпанов еще до своего отплытия в Левант в 1688 году?
– Именно так. Мне очень жаль. Если бы я получил от него весточку, то сразу же сообщил бы вам. Признаю, я должен был сказать вам, что цветы – это как бы… как бы его завещание. Но тогда я был очень занят новой музыкальной записью из тридцати одного тона, которая…
Больше она Гюйгенса не слушала, вместо этого глядела во все глаза на обе грядки. На глазах ее выступили слезы и покатились по щекам. Куча цветов – неужели это и все, что осталось ей от Овидайи? Женщина вытерла лицо рукавом. Приоткрылся еще один тюльпан. Он оказался не белым, а огненно-красным. Ханна снова обратила внимание на то, насколько идеальны грядки. Цветы стояли двумя ровными четырехугольниками по десять штук в ряд, всего десять рядов. Ровно сотня тюльпанов на каждой грядке, высаженные словно по клеточкам.
– Адонай! – вырвалось у нее.
Она подбежала к краю лестничной площадки и прижалась лицом к стеклу. Возможно ли это? Это не может быть случайностью. За спиной у нее послышался плеск, за которым последовал вздох облегчения. Вскоре после этого Гюйгенс вышел из комнаты и вопросительно поглядел на нее.
– Что вы сказали, дитя?
– Как они расположены?
– Что?
– Тюльпаны!
Гюйгенс прищурился и выглянул в окно.
– Квадратами, полагаю.
– Это я вижу. Я имею в виду цвета! Что насчет цветов?
– Честно говоря, я не знаю. Садовник сказал, что высадит тюльпаны в соответствии с указаниями мистера Риза, чтобы в них был виден «красивый и содержательный узор», – полагаю, он выразился именно так. Сортов два, то есть будет два цвета.
Она посмотрела на него:
– Сеньор, это не клумба с тюльпанами.
– Не клумба?
– Это бинарный код.
И она рассказала Гюйгенсу, как Овидайя зашифровывал их письма с помощью квадрата Виженера и бинарной системы Лейбница.
