Робер Мерль - Остров
— Вот камень за возвращение мира.
Тетаити поднял камень, торжественно поднес его к губам и несколько секунд просидел в полном молчании. Этим он хотел подчеркнуть, что только его слово имеет решающее значение. И в самом деле, голосов никто не считал. Вождь был высшим судьей, и его решение — окончательным. Тетаити бросил камень.
— Вот камень за продолжение войны.
С этими словами он поднял свои тяжелые веки и взглянул на Парсела.
— Чужеземец, — холодно сказал он, — дай мне «Ману-фаите».
Парсел встал, смущенный этим приказом и тоном, каким он был дан. Чуть поколебавшись, он протянул Тетаити птицу мира. На Таити ему довелось присутствовать при мирных переговорах, но тогда мир был заключен и посол удалился, неся красные перья над головой, под радостные крики толпы.
Тетаити встал, за ним поднялись Тими и Меани. Вождь взял двумя руками «Ману-фаите», поднял ее над головой и, с размаху стукнув о колено, разломал пополам. Потом бросил оба куска на землю к своим ногам и вскричал грозным голосом:
— Птица мира умерла!
Парсел был ошеломлен и парализован страхом. Значение этого символического жеста было ясно: уничтожение птицы предвещало ему смерть.
Прошла минута, Парсел не решался ни пошевелиться, ни заговорить.
Тими схватил ружье левой рукой, а правой выхватил нож из-за пояса. Затем, указав на Парсела концом клинка, попросил, повернув голову к Тетаити:
— О Тетаити! Отдай эту рыбу в мои руки!
Но в ту же минуту Меани подошел к нему вплотную и крикнул громовым голосом:
— Табу!
Это слово, а также грозная сила, прозвучавшая в этом крике, пригвоздила Тими к месту. Однако он не потерял присутствия духа. Подняв голову и взглянув в яростное лицо Меани, он спросил:
— Почему табу?
— Смотри, человек! — крикнул Меани во всю силу легких, подчеркивая каждое слово. — Смотри, человек, какую серьгу носит Адамо! Это я ему дал ее. А до меня эту серьгу носил мой отец, великий вождь Оту!
Тими уставился на серьгу, и глаза у него чуть не вылезли из орбит. И правда! Это серьга Оту! Он почувствовал, что его обманули.
— Табу недействительно! — закричал он наконец в бешенстве. — Табу таитянского вождя нельзя передавать перитани!
— Но кто этот перитани? — завопил Меани. — Это зять таитянского вождя! Муж его дочери! Брат его сына!
Парсел смотрел на них, застыв от удивления. По-видимому, его жизнь зависела от этого теологического спора: может ли священная сила табу распространяться на чужеземца?
Тими повернулся к Тетаити и спросил его сухим, почти повелительным тоном:
— Как решит вождь?
Парсел не смотрел на Тетаити. Он снова обрел хладнокровие и, чуть покачиваясь на носках, ловил каждое движение Тими.
— Как решит вождь? — повторил Тими.
Тетаити был в большом затруднении. Он сломал «Ману-фаите», ибо такова традиция, но у него не было обдуманного намерения погубить Парсела. Однако, по обычаю, неудачливого посла ожидает смерть. Тут он не мог спорить с Тими. Что касается табу, то он тоже готов был с ним согласиться. Тетаити очень сомневался в действенности табу, так как Адамо не таитянин. К несчастью, одно обстоятельство было ясно. Повесив на ухо Адамо серьгу, которая касалась головы Оту, Меани тем самым подтверждал, что Адамо — его названый брат и он ценит его жизнь дороже своей собственной. Следовательно, убийство Адамо повлечет за собой смертельную схватку между Меани и Тими, а в таком случае этой ночью в бою с перитани у таитян будет одним воином меньше.
— Я вождь, — сказал он, глядя Тими прямо в глаза, — а не жрец. И в вопросе о табу я не могу решать, кто из вас прав, а кто нет. Однако если Адамо состоит в родстве с Меани и Меани считает его табу, ты поступишь разумно, отказавшись от этой рыбы.
Тими был на целую голову ниже двух таитянских богатырей, стоявших у него по бокам, но он выпрямился и изогнул свое тонкое тело, словно лук. Эта знать! Эти сыновья вождей! Они сговорились против него! Ясно, хотят его напугать! Но чего стоит их сила теперь, когда у него есть ружье!
— Мое право, это мое право! — закричал он в бешенстве.
Прошла минута. Тими стоял с угрюмым видом, опустив глаза, и, казалось, уже успокоился, как вдруг он метнулся с быстротой молнии, чтоб нанести Парселу страшный удар ножом. Но Парсел успел отскочить в сторону, и клинок ударился о скалу. В ту же минуту Меани поднял вверх обе руки и опустил их на затылок Тими. Ударил он совсем не сильно, но Тими отлетел вперед, стукнулся лбом о скалу, упал на землю и остался лежать без движения, уткнувшись лицом в каменистую почву.
— Неужели я убил это свинячье отродье? — спросил Меани.
Он посмотрел на Тетаити, тот опустился на землю, перевернул Тими и положил его голову к себе на колени.
— Этот полоумный немножко заснул, — сказал он с презрением.
— Идем, Адамо! — вскричал Меани и схватил Парсела за руку.
Он рванулся вперед, но задержался, протискиваясь боком в узкий проход между скалами. Как только Меани проскользнул в него, он так сильно потянул Парсела за собой, что тот расцарапал грудь о каменный уступ. Они пробежали метров десять по прогалине, когда за ними послышался голос Тетаити: «Меани, не выходи из чащи!» Не останавливаясь, Меани в знак согласия помахал свободной рукой, и Парсел, обернувшись, увидел Итию, стоявшую шагах в двадцати и не смевшую последовать за ними. «Итиа! — раздался голос Тетаити, — принеси воды!» Парсел спотыкался, расшибал себе ноги о камни и чуть не падал, ему казалось, что Меани тащит его с невероятной быстротой, он чувствовал себя ребенком, который еле поспевает за взрослым и мчится, увлекаемый сильной рукой.
Когда они вбежали под пальмы, Меани выпустил его, но почти не замедлил бега, и Парсел удивился, что пальмы не смыкаются за ними, когда они проносятся мимо. Должно быть, в джунглях существовал проход, известный лишь таитянам. Сердце Парсела билось все сильнее, он боялся, что в темноте отстанет от Меани, и выдохнул еле слышно:
— Потише, Меани.
Меани замедлил бег.
— Послушай, Адамо, — сказал он так же тихо. — Мне надо кое-что тебе сказать. Ты меня слышишь?
— Да.
— Куда ты пойдешь теперь?
— К баньяну.
— А потом?
— В пещеру, где были ружья. Так придумали женщины.
— Они хорошо придумали.
Помолчав, Меани заметил:
— Ты сильно запыхался. Хочешь пойдем медленнее?
— Нет.
— Послушай. Как только мы выйдем из чащи, ты побежишь изо всех сил и остановишься только в пещере.
— Хорошо.
— Ты лишь немного опередишь Тими. Он бегает очень быстро. А я не могу остановить его. Иначе мне придется его убить. — И он добавил извиняющимся тоном: — Я не могу убить его перед сражением.
