Ольга Репьева - Необыкновенные приключения юных кубанцев
— Ничё не встречаемся. Просто он ухаживает за мной и всё.
— Но он же тебе нравится?
— Конешно! Я его очень люблю. Токо это — между нами. Ему я и виду не показываю, скорее наоборот.
— А чем вам Рудик не нравится? — вернулась Тамара к началу разговора. — Мальчик как мальчик, красивый.
— Он, Томочка, бессовестный, нахальный и хитрый! — пояснила свою неприязнь Клава. — Летом на ерике ужасно нахамил Иринке — это мы с Федей у неё разжились для тебя роз; у неё, бедненькой, тоже несчастье: умер недавно дедушка… Так вот: нахамил, а после совести хватило написать любовное письмо и даже предлагать дружбу!..
— Она правильно сделала, что не согласилась с ним дружить, — одобрила Вера. — Рудик, может, и красивый, но это токо наружно. А вобще — очень нехороший!
— Чем же именно?
— Вот ты, — повернулась к ней Вера и посмотрела в глаза, — как бы относилась, когда б знала, что с девчонкой встречается он не по любви, а только чтобы… ну, вобщем, ради пошлого интереса.
— Неужели ж такое может быть?! — догадавшись, что та имеет в виду, удивилась Тамара.
— Представь себе — может! Ты думаешь, его почему до сих пор нет? У неё находится.
— Хороша же после этого и она, если позволяет такое!..
— Я с нею поэтому и не дружу, хоть мы и соседи. Из-за таких вот…
Распахнулась дверь, и Борис внёс со двора ведёрную кастрюлю с взваром, выставленную для охлаждения.
— Ставь вот сюда, — пододвинула Вера небольшую деревянную колоду. — Вы с Мишкой не забудьте помыть руки, а то вилок не имеется. Даём вам на это три минуты!
Праздество началось без обычных в таких случаях тостов. Вина при желании достать было можно (виноградные беседки имелись у многих), но мысли о выпивке никому и в голову не пришло. Да и задумывалось всё не как веселье — до того ли, когда кругом горе, смертя и неизвестность! — а всего лишь — чтобы, как объяснил Рудику Федя, «легче перенеслось горе».
Обилие мяса (часть даже присолили на завтра) избавило стряпух от необходимости разнообразить блюда: что может быть вкуснее жаркого! Зато приготовили его так, по оценке того же Бориса, что можно подумать, будто все трое — «жутко талантливые кулинарши».
Условие «не наедаться» блюли и сами «кулинарши», поэтому на угощение все набросились дружно и с аппетитом, прекратив всякие разговоры.
В самый неподходящий момент снаружи послышался стук в ставню: три частых удара и два пореже.
— Заявился!.. — узнал Миша почерк соседа и добавил презрительно: — М-морда непутёвая…
Вера, накинувшая двери на крючок, поднялась из-за стола — впустить задержавшегося. Рудик, однако, «заявился» не один. Следом порог переступила толстушка — пониже ростом, светловолосая, на вид лет семнадцати (хотя в действительности Нюське было неполных пятнадцать: видели её переводной табель за третий класс, и там указан был год рождения). Взрослили её, если позволительно так выразиться, весьма развитые формы. Лицо, довольно привлекательное, но излишне загорелое, свежестью не отличалось. При взгляде на широко поставленные зеленоватые глаза нельзя было не заметить, что один, левый, косит вниз, как бы любуясь на курносый кончик носа.
Непредвиденную гостью встретили без особой радости, а Миша громко проворчал: «Явление коровы в балахоне!..» Возможно, потому, что одета в платье, тесное в грудях и рясное ниже талии, которое, на его взгляд, «никак ей не личит».
— Самолёт взлетал, колёса тёрлися, вы не ждали нас, а мы припёрлися! — пропел Рудик частушку, будучи уже слегка навеселе, и, подойдя к столу, театральным жестом поставил пузатый, ёмкостью не менее литра, бутылек, заткнутый кукурузной кочерыжкой. — И мы пришли поздравить именинницу, выпить за её… с нею домашнего винца. Верок, тащи бокалы!
— Откуда? У нас их и не было никогда.
— Тогда — стаканы.
— Имеется всего три и те вон заняты с узваром.
— Ну, не из горлышка ж…
Заикнись он о своём намерении привести бойкотируемую соседку, Вера вряд ли согласилась бы на её присутствие. Да и нашла бы поддержку у остальных — по крайней мере, девчонок. Но раз уж так вышло, делать нечего. С видимой неохотой забрала она со стола стаканы с узваром и вышла освободить.
— Да! Познакомьтесь же сперва! — Рудик подвёл гостью к виновнице торжества.
— Нюся, — первой назвалась та, подавая руку.
— Тамара. Очень рада…
— Поздравляю тя с днём ангела! И вот те от миня на память. — Она приколола на кофточку безделушку вроде майского жука. — Настоящая сиребряная!
— Ой, спасибо, Нюся! — искренне поблагодарила Тамара. — Красивенькая букашечка!
— Не-е, так не поздравляют!.. Надо чокнуться и выпить. — Рудик взял бутылек, зубами извлек обломок кочерыжки, а Вера как раз подоспела со стаканами.
— Ты и так чокнутый! — заметила холодно, подошла к Клаве, и они удалились на кухню.
Набулькав по неполному стакану, самозванный тамада протянул один имениннице, которая, прежде чем принять, посмотрела на ребят; поощренная кивком Бориса, взяла. За вторым охотно потянулась гостья.
— За тебя! Всего самого-самого! И — до дна, — чокнувшись, пожелал Рудик.
— Красивого ухажера! — добавила от себя Нюся.
Тамара медленно, без желания, выцедила содержимое стакана, передёрнувшись.
— Так, молодец! Кто следующий?
Поддержать компанию согласились Борис с Ваньком.
Вернулась из кухни обслуга: Вера с миской жаркого, Клава — с тазиком и ковшом с водой.
— Ополосните руки, а то у нас без вилок, — предложила новичкам.
Те без возражений подставили ладони, вымыли и вытерли полотенцем.
— Закусывайте из одной, — пододвинула к ним ещё горячую зайчатину Вера. И все снова принялись за прерванный ужин.
— Как вкусно! — похвалила Нюся. — Это у вас что за мясо?
— Не чуйствуешь, разве? — деланно удивился Борис. — Настоящая кошатина! Переловили всех хуторских кошек и поджарили. Правда, одна была дохловатая, но… — умолк, получив от Веры подзатыльник.
Гостья положила обратно культышку, которую начала было обгладывать — Нюся, не слушай ты его, балаболку! Это зайчатина, честное слово, — вынуждена была объясняться Вера.
— Точно, точно! — подтвердил Рудик. — Лично видел. Да вон на окне и хвостик в доказательство!
Шутка всех развеселила, разрядила несколько натянутую вначале атмосферу. Пирушка продолжалась в непринуждённой обстановке, с разговорами, шутками и прибаутками. Сказалось и воздействие «винца»: у Тамары заблестели глаза, загорелись щёки, с лица не сходила блаженная улыбка. Тем паче что Борис то и дело подбрасывал комичные байки, запас которых, на все случаи жизни, был у него неистощим. Впервые в жизни выпив да ещё так много (около ста пятидесяти граммов), она захмелела. А это, как известно, к добру не ведёт… Дошло до того, что поднялась из-за стола, вынула из графина самую красивую розу и приладила к волосам Нюськи; заметив неодобрительные взгляды тверёзых подружек, подошла и обеих расцеловала.
