Анри Кулонж - Шесть серых гусей
— На том листке была дарственная записка, — сказал Ларри, не вдаваясь в подробности. — Представь себе, мы с отцом Мауро заподозрили, что это твоих рук дело, а поскольку он знал, откуда ты родом, мне удалось тебя разыскать.
— Вряд ли он сказал вам обо мне что-то хорошее, — вздохнул Коррадо. — Он меня не любил. Надо будет с ним! помириться…
— Слишком поздно… Отец Мауро… отец Мауро не пережил бомбардировки аббатства.
Коррадо поднял глаза на Ларри.
— Надо же, — произнес он вместо сожаления. — А кто теперь будет заботиться о синицах?
— Не знаю, — сухо ответил Ларри. — По правде говоря, я не хочу говорить с тобой об отце Мауро. Расскажи мне лучше о твоем подельнике Сальваро. Рисунок ему предложил ты? Значит, ты был с ним знаком?
— А то как же, я знал Амброджио давно! — ответил Коррадо.
— Как это? Мне казалось, ты жил взаперти в своем монастыре!
Лицо юноши снова приняло таинственное выражение.
— Может статься, я вам и расскажу, — произнес он загадочно. — Я раздобыл ему не только рисунок, но и фотографию, сделанную для того, чтобы предупредить, что в июле в монастырь привезли чертовски красивые картины. И еще какую-то бумагу, которую взял, не глядя, из папки, на которой было написано «Неаполь», потому что подумал, что это ему интересно. Эту последнюю он прочел — написано было по-английски — и сказал, что она может кое-кого заинтересовать.
— Вот эта бумага? — спросил Ларри, показывая ему записку Мэри Шелли, сообщавшую о смерти малышки Елены.
Коррадо потрясенно уставился на Ларри:
— Да… Откуда она у вас? Он вам ее продал?
Ларри пожал плечами:
— Он и в самом деле думал обо мне, когда сказал, что кого-то она может заинтересовать, но ты должен знать, что я никогда бы не стал покупать краденые бумаги! Я занимался тем, что разыскивал краденое, болван!
— Я вас не знаю… — ответил Коррадо, снова захныкав. — Документ должен был купить у меня Амброджио, а не вы…
Тут уж Ларри дал волю своему гневу.
— А что скажет принцесса Скальци, когда ей вернут это?! — спросил он, дотрагиваясь до пергамента, словно это была кожа сиятельного больного. — Рисунок испорчен, а он, должно быть, был необычайно хорош, это и сейчас заметно! Я просто вне себя от ярости: сокровище было доверено монахам, да, им доверяли, а какая-то маленькая дрянь воспользовалась этим! Вор!
Он в ярости ударил по ноге раненого, и тот громко застонал.
— Подыхай теперь тут! — кричал Ларри. — Ты только посмотри! Бедные отважные путешественники! Они вшестером летят сквозь мрак! До того как ты испачкал рисунок своими грязными лапами, они парили в ясном золотистом небе, улетая в бесконечность! А теперь бедняжки кружат по пещере, как стая летучих мышей… Пока не появился ты, они путешествовали в безграничном пространстве, грациозно и мощно взмахивая крыльями, а теперь заблудились, ослепли. Как заблудился в своей жизни ты, бездарь! Бесполезное, никчемное создание!
Коррадо выслушивал оскорбления, закрыв глаза.
— Я хочу пить, — прошептал он.
— Мне плевать! Ты что думаешь? Думаешь, я пойду за водой к колодцу вместо тебя, как ночью ходил с цистерной к источнику?
— В умывальнике осталось еще немного воды… — умоляющим голосом произнес парнишка.
— Так поднимись и возьми сам!
Молодой человек попытался встать.
— Я не могу, — выдохнул он.
На лбу у него выступили капли пота, а лицо приобрело восковой оттенок. Ларри встревожился и подошел к нему.
— Я принесу тебе воды, но не пытайся сбежать: далеко не уйдешь, — с угрозой в голосе произнес он.
В умывальнике не было ничего, кроме двух тряпок, но на кухонном столе Ларри нашел наполовину пустую бутылку с водой и принес ее Коррадо. Тот стал жадно пить из горлышка. Он так спешил, что подавился и выплюнул на угол рисунка то, что проглотил. Это вывело Ларри из себя.
— Опять! — взревел он. — Грязь, копоть, а теперь еще и вода! Чем провинились несчастные пернатые? За что им на пути попался именно ты?
— Смотрите, вода смыла немного грязи, — заметил Коррадо, словно извиняясь.
Ларри склонился над рисунком. На сей раз Коррадо сказал правду: на уголке пергамента образовалась светлая полоса. Ларри смочил водой край своей рубашки и осторожным движением стер грязь с маленького фрагмента на обратной стороне рисунка.
— Такого цвета он и был, — сказал Коррадо с комической уверенностью эксперта по старинным рисункам.
Ларри едва сдержал удивленный возглас и наклонился над только что расчищенной поверхностью внизу листа, где появились первые слова какой-то надписи.
— Ты ничего не заметил? — спросил он.
— У меня не было времени его рассматривать… — ответил Коррадо тоном виноватого школьника. — Я только жалел, что отклеился второй листок.
Ларри тотчас стало ясно, кто автор надписи, но его обычно уверенная рука устало дрожала. Ларри потер рисунок сухой тканью и обнаружил несколько коротких строк, едва различимых на покрытом черными полосами пергаменте.
«Мне хотелось бы поддержать Элизу Фоджи, и я дарю ей в память о нашей маленькой Елене драгоценный рисунок пером на пергаменте, подаренный мне лордом Байроном, как значится в расположенной выше дарственной.
Каза Магни, Леричи, 26 апреля 1822. Перси Биши Шелли».
Ларри быстро поднял голову: Коррадо, закрыв глаза, лежал на своем матрасе.
— Вот-вот, — прошептал Ларри, словно разговаривая сам с собой. — Аллегра, дочь Байрона, о которой Шелли так заботился, умерла за неделю до этого, и ее смерть, должно быть, пробудила трагические воспоминания. Вот доказательство, которое я искал! Деталь мозаики, которой мне так не хватало.
Между тем им овладело смутное разочарование. Он рассматривал рисунок со всех сторон и не чувствовал удовлетворения.
— Ты не помнишь, было ли что-нибудь написано с другой стороны? Там, где сам рисунок? — спросил он, наклонившись к Коррадо.
Тот не ответил. Он скорчился на своем ложе, и Ларри увидел, что по матрасу разливается огромное темно-красное пятно. Гнев его тут же утих.
— Сними брюки, — велел он.
Ему пришлось помогать Коррадо, тот гримасничал и хныкал. Наконец обнажилась худая нога. Глубокая рана шла от бедра до колена. Из тряпок, лежавших на умывальнике, Ларри соорудил жгут.
— Так и быть, ты пойдешь со мной в Сан-Себастьяно. Там мы найдем врача.
— Я не могу, — простонал Коррадо. — Не могу больше…
— Послушай, от Сан-Доменико до Сан-Себастьяно всего километр. Ты обопрешься на меня, я буду поддерживать тебя, как сумею, но сам я тоже ранен и не смогу тебя нести.
Коррадо не ответил, однако, сделав усилие, поднялся на ноги. Ларри обнял его за плечи, и они сделали несколько шагов по направлению к двери. Перед самым порогом юноша потерял сознание и рухнул на пол. «Не хватало еще, чтобы он отдал Богу душу прямо у меня на руках», — подумал Ларри. Оставшейся водой он смочил лоб и виски послушника. Юноша открыл глаза.
