Карл Май - Из Багдада в Стамбул
– Али Манах, ответь мне, кому принадлежат золотые монеты, находящиеся в кошельке?
– Мне… то есть тебе, если кошелек твой, – ответил он.
Он было поддался на мою уловку, но вовремя раскусил меня.
– И ты не претендуешь на это золото?
– На что мне твое золото?
Кади тряхнул головой.
– Эфенди, – сказал он, – пока мы не поместим его в тюрьму, нам ничего не удастся. Сейчас я его туда отправлю.
– Но так долго ждать мы не можем. Давайте доставим его в дом, где я был этой ночью. Его обитатели подтвердят, что он тот самый, за кого мы его принимаем.
– Ты прав. Мы всех их захватим! Али Манах, в каком переулке находится этот дом?
– Я не знаю, – ответил арестованный. – Я никогда до сих пор не бывал в Эдирне!
– Его ложь уже становится непереносимой! Эфенди, ты сам найдешь этот дом?
– Конечно. Я его приметил.
– Тогда в путь. Я пошлю за хавасами, которые пойдут с нами и арестуют всех, кто там окажется. Но твой друг Гулям обещал триста пиастров. Эти двое нашли тебя. Они получат деньги, эфенди?
– Я сейчас им выдам.
Я достал кошелек; но Гулям остановил мою руку.
– Стой, эфенди. Ты гость в моем доме. Я сам оплачу.
Он уже собирался выдать деньги хавасам, стоящим с радостными лицами у дверей, как кади остановил его:
– Подожди. Я командую этими полицейскими в Эдирне. Скажи сам, эфенди, они тебя действительно нашли?
Мне не хотелось портить настроение хавасам, и я сказал:
– Да, они меня нашли.
– Я тебе верю, но скажи, нашли бы они тебя, если бы я их не послал на поиски?
– Хм. Тогда бы они явно меня не нашли.
– Так кому ты обязан тем, что тебя обнаружили?
Я был вынужден признать его логику.
– Тебе, ясное дело.
Он кивнул и продолжил:
– Так кому принадлежат эти триста пиастров?
– Одному тебе.
– Пусть Гулям даст их мне.
Он взял деньги и спрятал их. У полицейских вытянулись лица. Я попытался незаметно подойти к ним и передать им по золотой монете из кошелька. Мне это удалось. Таким образом, деньги Али Манаха нашли должное применение.
Послали за полицейскими, которые вскоре явились. Прежде чем мы тронулись в путь, кади кивнул мне, чтобы я отошел в сторону. Я с любопытством ждал, что он мне скажет.
– Эфенди, ты уверен, что он дервиш из Стамбула?
– Да.
– Он был в момент, когда тебя схватили?
– Да. Он определял размер выкупа, который я должен был внести.
– И он забрал вещи из твоих карманов?
– Именно он.
– И твой кошелек?
– И кошелек.
Теперь я начал понимать, что он задумал. Я упомянул, когда рассказывал о моих похождениях, что нашел в кошельке больше денег, чем было там до того. За это он и зацепился. Он хотел конфисковать их! Он интересовался дружеским тоном и дальше:
– Сегодня кошелек лежал в его сумке?
– Да, я изъял его.
– И там было больше денег, чем раньше?
– Там были золотые монеты.
– Так что ты показываешь, что они тебе не принадлежат!
– А кому тогда?
– Ему, конечно, эфенди!
– Но почему он положил свои деньги в мой кошелек?
– Потому что твой ему больше понравился. Но никто не должен обладать тем, что ему не принадлежит.
– Ты прав. Но что, ты думаешь, что у меня есть нечто, что мне не принадлежит?
– Да, есть. Золотые монеты, которые он туда положил.
– Валлахи! Разве ты не от меня услышал, что он лжет, говоря, что положил золото в мой кошелек!
– Но это ложь!
– Надо еще доказать. Я ничего не знаю про деньги.
– Ты же сам сказал, что до этого в кошельке ничего не было.
– Это так. Никто не знает, как золото туда попало, сейчас оно там – значит, это моя собственность.
– Этого я не могу допустить. Власти должны забрать все, чтобы затем вернуть истинному владельцу.
– Но тогда скажи мне, кому принадлежит вода, которая шла всю ночь в твоем дворе в виде дождя?
– К чему такой вопрос?
– Власти заберут и воду, чтобы вернуть владельцу? Ночью в моем кошельке пошел дождь. Вода моя, ибо единственный, кому она могла принадлежать, от нее отказался.
– Как я слышал, ты франк и не знаешь законов этой страны.
– Может быть, поэтому я следую собственным законам. Кади! Деньги мои, ты их не получишь!
Сказав это, я отвернулся от него, и он не сделал попытки мне возразить. Мне не нужны были эти деньги, но оставив их себе, я извлек бы большую пользу, нежели если бы они провалились в бездонную суму чиновника.
Мы тронулись в путь. Хавасы получили приказ следовать на отдалении, чтобы привлекать поменьше внимания.
Мы пришли на тот самый угол, где вчера вечером встретились с бежавшим человеком. Гулям тоже вспомнил это место. Отсюда вести должен был я. Найти дом было делом несложным. Дверь оказалась заперта. Мы постучали. Нам никто не открыл.
– Они испугались, – сказал кади. – Они нас заметили и попрятались.
– Не думаю, – возразил я. – Один из этих людей встретился мне, когда я шел с Али Манахом. Он видел, что дервиш арестован и дело провалилось. И он предупредил остальных.
– Тогда ворвемся силой!
Вокруг стали собираться прохожие. Кади приказал хавасам рассеять толпу. Затем дверь попросту выломали. Я признал длинный коридор. Полицейские обшарили все помещения – никого. Все говорило о том, что обитатели дома спешно спасались бегством.
Я искал место, где лежал связанный. Вернувшись во двор, услышал, как кади затеял новый разговор с Али Манахом. Он поначалу боялся, что в доме кто-то окажется, но страх исчез вместе с теми, кому удалось улизнуть. Мне пришлось все повторить – показать место, где он сидел рядом со мной и куда они тащили меня связанного.
– Ты не признаешь этот дом? – спросил его кади.
– Нет.
– Ты здесь никогда не был?
– Никогда в жизни!
Тогда чиновник повернулся ко мне:
– Не может же парень так врать! Я начинаю думать, что ты ошибаешься.
– Но тогда ошибается и Исла, видевший его в Стамбуле!
– А разве такое не случается? Многие люди весьма похожи. Этот рыбак из Инедже может оказаться невиновным.
– Давай отойдем в сторонку, кади.
– Зачем?
– Мне надо тебе кое-что сказать, что не предназначено для посторонних ушей.
Он пожал плечами и сказал:
– От этих людей у меня нет секретов!
– Ты хочешь, чтобы они услышали слова, которые будут малоприятны для твоего слуха?
Он приосанился и произнес строгим тоном:
– Ты не осмелишься сказать ничего такого, что бы я не хотел услышать! Но я пойду тебе навстречу и выслушаю тебя. Отойдем.
Он сделал несколько шагов в сторону. Я последовал за ним.
– Отчего ты сменил свое отношение к этому делу, кади? Как ты можешь думать о невиновности этого человека, в вине которого ты до этого не сомневался?
