Александр Мартынов - В заповедной глуши
— Ты с ним ничего не сделал? — серьёзно спросил Сашка. Серёжка замотал головой:
— Не. Там люди зашумели, он и тряхнул кошельком. Вот!
И, забравшись в карман шортов, мальчишка высыпал прямо на землю горсть медных и несколько серебряных монет. Сашка взял одну и хмыкнул:
— Марки Северной Марки… Каламбур называется. Да?
Валька поднял другую серебряную монету. Ровно и ясно отчеканенная, размером с российский пятирублёвик, она с одной стороны была покрыта мелкими изображениями хитро сплетённых треугольников, а с другой — серебрился чей-то гордый усатый профиль в высоком крылатом шлеме. По ребру монеты шла надпись:
I mark. Norsmark vom Norsgoddes.
— Бери на память, — со щедрой беспечностью предложил Серёжка. Сашка возразил:
— Погоди… Валька, а ты всё-таки куда идёшь?
Валька промолчал, подбрасывая монетку, ловя её и крутя между пальцев. Сашка больше не спрашивал, они с Серёжкой о чём-то негромко заговорили. Валька подбросил монетку особенно высоко — она поймала алый луч заходящего солнца и исчезла.
— Ну вот. — засмеялся Серёжка, — сейчас перед кем-то ляпнулась она под ноги, стоит он и на небо смотрит…
Сашка коротко рассмеялся. Валька, ещё какое-то время в лёгком ошалении смотревший вверх, мотнул головой и кивнул на Сашку — просто чтобы что-то сказать:
— Я вот говорил, у меня друг… а у него друг воевал в Молдавии и погиб. Михал Святославич про него рассказывал… Бывший морпех, прибалт. Балис… Балис… а фамилию я не помню.
Валька хотел что-то ещё добавить. Но растерялся, потому что мальчишки смотрели на него изумлёнными глазами. Настолько изумлёнными, что Валька спросил не слишком умно:
— Что? — и оглядел себя.
— Гаяускас, — странным голосом сказал Серёжка. И отвернулся в степь. А Сашка добавил:
— Капитан морской пехоты Балис Гаяускас. Он хотел спасти Серёжку, — Сашка кивнул на младшего мальчишку, — закрыл собой. Только их обоих… миной.
— Он всё равно меня спас, — Серёжка по-прежнему смотрел в степь. — Уже в другом месте. Там было совсем… плохо. А он пришёл и спас.
— Да, — кивнул Сашка торжественно.
Валька сидел, хлопая глазами. Потом спросил ошарашено:
— Так он живой?!
Мальчишки посмотрели друг на друга и засмеялись весело.
— А мёртвых вообще нет, — сказал Серёжка лукаво. Но Сашка поправил его:
— Есть. Кто жил только для себя. Они умирают совсем. Но господин капитан не такой. Поэтому можно сказать, что он и правда живой.
— Где он? — спросил Валька. — Он с вами?!
Сашка мелодично присвистнул. Серёжка сделал широкий жест рукой и немного грустно сказал:
— Не, он не здесь… Мы его давно не видели…Но что он живой — это точно.
— Ни фига себе… — потрясённо сказал Валька. — А вот у меня есть ещё друг…
— Послушай, — серьёзно сказал Серёжка, — если у тебя столько друзей, то зачем ты их бросил?
— Одна девчонка… — прошептал Валька, забыв, что хотел спросить о Витьке. — Она погибла. Её убили. Я не хочу быть без неё. Я сначала хотел мстить, но сейчас просто… Может, я её тут найду?
Ни Сашка, ни Серёжка не стали смеяться. Серёжка почему-то грустно вздохнул.
А Сашка — Сашка покачал головой:
— Это нечестно.
— Что нечестно? — сердито спросил Валька. Сердито — потому что ощутил в этих словах правоту.
— А вот так поступать. Если бы ты был один на белом свете — другое дело.
— Нечестно, — подтвердил Серёжка и глянул прямо и требовательно. Под его взглядом Вальке неожиданно стало стыдно. По-настоящему, как будто он дезертировал из боя. — А девчонка — она, если здесь, тебя дождётся.
— Я, может, ещё сто лет проживу, — горько ответил Валька.
— А какое тут это имеет значение? — удивился Серёжка. — Как её зовут?
— Мора, — сказал Валька. — Мора Лаваль.
— Если мы её встретим, то скажем, чтобы ждала, — деловито пообещал Серёжка. — А ты иди обратно, ага? Ну правда, так нечестно — бросать своих…
— Хорошо, — сказал Валька. И ощутил с удивлением, что на душе у него прояснело. — Я пойду. Только ещё немного с вами посижу, хорошо?
— Конечно! — обрадовался Серёжка. — А когда вернёшься, то этому своему другу скажи, что с дядей Балисом всё нормально… Сашка, ты чего пихаешься?!
— Балда, — усмехнулся Сашка. — Как он скажет? Кто ему поверит?
— Поверит. — возразил Валька. — Михал Святославич — он такой. Поверит.
Он хотел рассказать, какой Михал Святославич, но из травы неожиданно вышли ещё двое мальчишек — на вид, ровесников самого Вальки. Чем-то похожие — загорелые, русые, синеглазые, но по-разному одетые. Один — в кирзачи, галифе, простую рубашку и пилотку со звёздочкой. Второй — в чёрные кепи с орлом и куртку со штанами, в тяжёлые ботинки.
— Привет, — сказал тот, который в пилотке. Второй кивнул. Сашка с Серёжкой кивнули тоже — как старым, хотя и не очень близким знакомым. Судя по всему, так оно и было — эти двое не задержались, вышли на дорогу и зашагали по ней.
— Это Пауль и Мишка, — сказал Сашка, глядя им вслед, хотя Валька не спрашивал ни о чём. — Они в эту войну воевали. Во Вторую Мировую. Я её не видел уже… В общем, Пауль за немцев, а Мишка за наших. И оба погибли. А потом вот тут встретились. Ну и ходят вместе. Ищут чего-то.
— Как вы? — спросил Валька. Серёжка фыркнул негодующе и что-то пробормотал о фашистах. Но Сашка кивнул:
— Ну да. Почти.
Валька посмотрел вслед тающим в вечернем мареве фигурам партизана и гитлерюнге. Они были уже почти неразличимы и казались одинаковыми…
— А как же они?.. — начал он, но не договорил. Серёжка неожиданно хмуро ответил на так и не сказанное:
— А сейчас-то им что делить?
И Валька понял, что это — правда.
— Ладно, — он встал и отряхнул джинсы, подобрал обувь. — Пойду.
— Обратно? — спросил Серёжка требовательно. И снова посмотрел строго и непримиримо, как на дезертира.
— Обратно, — кивнул Валька. — Может, всё не так уж и плохо, если… если и правда всё так, как вы говорите.
Мальчишки смотрели на него с понимающими, хорошими улыбками. Валька потоптался на месте и…
— Я… — трудно сказал Валька. — Я хочу… чтобы мы… чтобы все… чтобы все увиделись. Хоть когда-нибудь. Все хорошие люди. Чтобы все поняли, что смерть — просто выдумка трусов и гадов… что нет у неё никакой силы и не надо бояться… Я хочу, чтобы так было… Чтобы все увиделись…
Сашка смотрел понимающе. А Серёжка…
— Обязательно увидимся, — уверенно ответил Серёжка. — Иначе и быть не может. Ведь это же мы.
* * *Так, что это?
Валька открыл глаза и тут же забыл странный и реальный сон.
