Василий Ардаматский - “Грант” вызывает Москву
Войдя в камеру, гестаповцы скрутили ему руки за спину, стянули их до боли шнуром, и это еще раз сказало ему, что его ждет. Игры больше не будет.
Релинк в эту минуту решал: подвергнуть Шрагина обработке до очной ставки или после? Решил — после. На его партнеров по ставке может подействовать, что они, изуродованные, увидят его здоровым и вполне благополучным.
Шрагина усадили в глубокое мягкое кресло, стоявшее сбоку стола, и по приказу Релинка развязали ему руки. Так он будет выглядеть не только благополучным, но и как бы приближенным к Релинку и, уж во всяком случае, совершенно свободным.
В кабинет втащили Григоренко и посадили его в центре кабинета на стул. Его трудно было узнать. На вспухшем багрово-синем лице мертво поблескивающие, равнодушные, точно ничего не видящие глаза. Его без-вольное тело обвисло на стуле.
— Григоренко, смотри! Кто этот господин в кресле рядом со мной? — прокричал Релинк.
В глазах у Григоренко, устремленных на Шрагина, возникло напряжение. Он явно узнал Шрагина и сделал движение, будто хотел выпрямиться.
Шрагин смотрел на него со спокойным и даже равнодушным любопытством, но сердце его больно заныло от жалости к связному. Надо было быть Шрагиным, чтобы и в эту минуту почувствовать себя виноватым за то, что привелось пережить этому парню.
— Ну, Григоренко, ты знаешь этого человека? — крикнул Релинк.
В это время Бульдог стал возле Григоренко, который сразу опустил глаза и не сводил их теперь с сапог своего палача.
— Ну, Григоренко, это наш последний к тебе вопрос — знаешь ты этого человека?
Григоренко отрицательно повел головой, продолжая смотреть на сапоги Бульдога.
— А вы знаете этого неразговорчивого человека? — подчеркнуто вежливо обратился Релинк к Шрагину.
— Первый раз вижу.
— Слышишь, Григоренко? Он тебя первый раз видит, он не знает тебя, а ведь это Игорь Николаевич Шрагин.
Григоренко поднял голову и уставился на Шрагина воспаленными глазами.
— Игорь Николаевич, — глухо и печально, точно жалуясь, произнес Григоренко.
— Прекрасно! — подхватил Релинк. — Значит, ты знаешь этого человека. Его фамилия Шрагин? Да?
Григоренко утвердительно кивнул головой.
— Вы посмотрите получше, — вдруг резко сказал Шрагин. — Вы ошибаетесь.
Григоренко долго смотрел на него и потом довольно ясно сказал:
— Не надо, Игорь Николаевич…
— Уведите его, — приказал Релинк.
И когда дверь за Григоренко закрылась, он обратился к Шрагину:
— Все ясно. Григоренко знает вас, а вы знаете его, и мы это фиксируем.
По приказу Релинка в кабинет ввели Дымко. Он выглядел лучше Григоренко, сам держался на ногах, но лицо его перекосили кровавые подтеки.
— Ты знаешь этого человека? — обратился к нему Релинк.
— Этого? — по-детски переспросил Дымко, пальцем показывая на Шрагина. — Нет, этого не знаю.
— Как? — взорвался Релинк. — Ты же говорил, что знаешь Шрагина, что тебе о нем говорил твой знакомый Федорчук, а теперь, на попятный?
— Почему на попятный? — удивился Дымко. — Про Шрагина мне действительно говорил Федорчук, но этот гражданин, может быть, вовсе и не Шрагин, я же его не видел.
Такого поворота Релинк явно не ожидал и на мгновение растерялся. И от растерянности он даже пропустил возможность воспользоваться словами Дымко и привязать к Шрагину раньше погибшего Федорчука.
Релинк метнул бешеный взгляд на Бульдога.
— Увести, — приказал он и потом сказал Шрагину: — Все ясно.
Только беспощадный руководитель мог добиться у своих подчиненных такой дисциплины страха. Этот ваш человек, по фамилии Дымко, дал о вас наиподробнейшие показания, а увидев вас, проглотил язык. Но мы зафиксируем и это.
— Если у вас юридическая сторона следствия так поставлена, — усмехнулся Шрагин, — вы можете при-вести сюда на очную ставку любого прохожего с улицы.
— Плевал я на то, как вы смотрите на юридическую сторону нашего следствия.
— Нехорошо, господин Релинк, — заметил Шрагин с усмешкой. — Плевать на юрисдикцию может вы-шибала в борделе, но не следователь.
— Молчать! — заорал Релинк.
— Молчать — это моя цель. Весь этот постыдный балаган затеяли вы, а не я, — сказал Шрагин.
В дверях возникла борьба, и в кабинет влетел, чуть не упав, истерзанный Назаров. Рубаха на нем была разорвана от ворота донизу. Из носа сочилась кровь.
— Собаки, бешеные собаки, — с яростью произнес он, оглядывая кабинет. Шрагина он при этом точно не замечал.
— А ну, тихо! — приказал ему Релинк. — Кто этот человек?
— Иди ты… — Назаров предложил Релинку довольно далекий маршрут и сказал: — Бьют, сволочи, людей. Какой Шрагин? Кто такой Шрагин? А что вам толку, гады проклятые? Сергей продал вам душу? Ждите! Завели себе Мишку Распутина, целуйтесь с ним, собаки поганые.
Бульдог ударом резинового бруска сбил Назарова с ног, и его вытащили из кабинета.
— Вы думаете, я не понял, что этот тип сообщил вам, как ведут себя на следствии ваши сообщники? — оскалился Релинк. — Но именно это мы сейчас и зафиксируем. И вообще хватит. Все ясно. И должен огорчить вас: каникулы ваши, господин Шрагин, окончены. — Он обратился к Бульдогу: — Взять его! Устройте ему как следует первый “танец со стулом”…
Спустя час гестаповцы принесли в одиночку безжизненное тело Шрагина. Пришедший туда врач сделал ему укол и сказал встревоженному Бульдогу:
— Все в порядке. Он крепкий, утром будет готов к новым “танцам”.
Бульдог вернулся в кабинет Релинка и доложил, что Шрагин “оттанцевал” свое безрезультатно.
— Только зубами скрипел, — пожал плечами Бульдог.
— Ты разучился работать! — закричал на него Релинк. — Что ты докладывал мне об этих бандитах? А что вышло на самом деле?
— А чего нянчиться с ними? — взъелся Бульдог — Все же ясно, по пуле в затылок, и делу конец!
— Завтра к утру ты дашь мне подписанные ими признания о сообщничестве со Шрагиным, или я от-правлю тебя на фронт.
— Но… — заикнулся Бульдог.
— Выполняй приказ, черт тебя возьми! — крикнул Релинк.
Поздно вечером Релинку домой позвонил из Берлина Отто Олендорф и сказал не здороваясь:
— Я снова по поводу инженера, которого вы взяли у адмирала Бодеккера. Почему вы мне не напомнили, что это тот же человек, который вскрыл одесскую авантюру?
— Да, но он…
— Его вина перед Германией доказана так же бесспорно, как и его заслуга? — перебил Олендорф.
— Я веду следствие, — сказал Релинк.
— Прекрасно, ведите. Но прошу вас учесть следующее: об аресте этого инженера Бодеккер сообщил гросс-адмиралу Деницу и потребовал проверки ваших действий. Гросс-адмирал получил заверение нашего рейхсминистра, что дело это будет взято под особый контроль. Вам все ясно?
