Виктор Потиевский - Мертвое ущелье
Должность ротного в банде была важной, если не сказать ключевой.
Были и другие важные посты: начальник штаба, например, начальник контрразведки. Начштаба занимался подготовкой операций, которая сводилась к одному: узнав о том или ином факте от Вороного, которому сообщало подполье, начштаба назначал день и предлагал исполнителя — того или иного ротного. Вот и вся работа.
Контрразведчик вообще только пытал и расстреливал пленных. Больше ничего не делал. Еще обирал.
А ротные — они решали все. У них люди, сила, оружие. И снять ротного с должности было равносильно расстрелу, даже хуже.
— Тоскуем мы с Василем... — Матрасенко назвал второго ротного командира, что жил в этой комнате,— вот он нынче на задании, а верите ли: идти не хотел. «Душа, говорит, не лежит». А почему? Потому что жаден стал атаман и к ротным — без уважения... Все, что возьмут, отбирает. А чуть что — к стенке или того хуже — в рядовые...
— Не скули, Макс (Матрасенко звали Максимилианом, как Робеспьера!) — будет плохо — приходи, помогу!
— За это спасибо, Игнат! Ты знай, мы с Василем — за тебя на крест пойдем. И наши люди — за нас горой. А у нас худо бедно две полных роты!
Разговор стал опасным, но он был необходим разведчику. Игнат знал, что Макс подл, коварен и труслив, но также знал, что деваться тому некуда. Обстановка нынче такая. А единственная более-менее реальная сила в банде в противовес Вороному — Игнат. И разведчик ни на минуту не забывал, что люди стоят не за начальником охраны — тем ОУНовцем, за ним — человек двадцать, не более — вся его служба охраны. Не за начальником штаба или за новым заместителем атамана, что вместо капитана-поляка стал. Все они сильны, пока им подчиняются ротные и их люди. Люди в банде — за ротными стояли. От них зависят, их поддерживают. Атаман — высоко, а ротный — вот он, здесь. У него в роте — и приближенные, которые за остальными приглядывают. И на смерть он может незаметно послать. И сам шлепнуть любого вполне сообразит при надобности — «за предательство идеи». Вот так. Об этом Игнат помнил постоянно. С каждым новым днем именно эта проблема — захват влияния в банде — становилась для него все более первостепенной. По мере того, как созревали для этого подходящие условия.
— И еще событие было,— продолжил Касим,— тут братья Охрименко и Семен Макаршин сбежали... Из второй роты.
— Было дело,— подтвердил Макс.
— Да сбежали они. То ли в другой отряд подались, то ли еще куда,— Касим говорил, как бы размышляя,— но прихватили кое-какие деньжата, что были при штабе. Их в казну отряда принесли, но чемоданчик пока под охрану казначею не сдали. Они и прихватили. Адъютант атамана рассказывал... Теперь их ротному не сладко. Эти трое — его люди, личная охрана, доверенные. Сбежали... Так что, и он теперь на волоске повис.
— Он дня четыре назад, ротный-два, ворчал на атамана, а тому, мабудь, передали... И вот сбежали, чи не сбежали. Кому ведомо? А ротный-два враз на волоске...
— Ладно, ребята,— подытожил Игнат,— время позднее, надо и подремать чуток.
...Пани Марина назначила встречу через три дня. Атаман не возражал. Игнат понял, что такой вызов — только пришел и уже через три дня в город — раздражал Вороного, был явно вопреки его желанию. Разведчик это просто почувствовал, хотя атаман вида не подал. Согласился и все. Выходит, были причины, чтобы командир делал не так, как ему хотелось, а выполнял предложение пани Марины. Просьбой это не выглядело. Приказом — тоже. Точнее сказать — предложение, которое обязаны принять.
Разведчик догадывался, что Вороному про город и подполье известно многое, чего совсем не знают в банде. Все нити, ведущие к подполью, он держал лично в своих руках. Одного и того же человека к двум разным связникам Вороной не посылал никогда. Если Углов вышел на ксендза, и если теперь его отправят в качестве курьера с посланием, то только — к ксендзу.
Это было очень важно. Для личного состава банды, для рядовых и командиров, казалось, что за Вороным стоят скрытые силы. А скрытые, неизвестные,— всегда кажутся особыми, может, даже могучими. Кто знает? Никто, кроме атамана. А он — уверен в себе, спокоен, выдержан. И всегда в городе ждут его людей и сообщений. Несомненно — иностранная разведка, а значит, и сама иностранная держава поддерживает. А может, и не одна.
Игнат вышел из Мертвого ущелья, когда круглая луна висела высоко над лесом, и яркие мерзлые звезды помигивали от затаившейся тишины и холода.
Покинув зловещее ущелье, минут пятнадцать шел на лыжах по залитому лунным свечением полночному лесу. В дорогу Игнат двинулся намного раньше нужного часа. Лесная душа его тянулась к ночной тайге, хотелось побродить среди сосен и елей, по сугробам и оврагам, пока лунная мгла владеет лесом.
Он поднялся на бугор и стал всматриваться в огромную оранжевую луну. Необъяснимое волнение, как в былые времена, вдруг овладело им. В Игнате снова ожил волк, тот, кого Хромой считал вожаком.
Он вскинул голову к звездному небу, глаза его загорелись желтым огнем луны. Набрал полной грудью воздух и завыл длинно, раскатисто и мощно. Вой покатился по склону, отражаясь от еловых лап и снежных крутых обрывов, повторился, множимый эхом гор, и ушел к их обветренным вершинам...
Но не успели затихнуть последние подголоски первого длинного певучего звука, как из-за изгиба лесистого склона к Игнату пришел ответ. Он и ждал и не ожидал его.
Сначала откликнулся высокий волчий голос, потом подтянули еще три волка, и вдруг знакомый низкий бас Широкогрудого завершил хоровой и долгий звук. Стая на миг смолкла, но тотчас вожак подхватил, и его могучий голос, грозный и властный, взлетел к вершинам елей и стал подниматься по склону все выше и выше.
Игнат откликнулся, протянул дважды, вкладывая в звук интонацию призывности и признания, вызова и успокоения, знакомые только ему и волкам.
Так они перекликались, наслаждаясь певучим звуком воя, эхом леса и гор, сообщая друг другу что-то тайное, скрытое от людей, но известное им, волкам. Иногда вожаку подвывали его младшие и мать-волчица. Но это не мешало. Их интонации говорили: да он прав, мы всегда здесь, рядом. Они подпевали вожаку в прямом и в переносном смысле.
Игнат и Широкогрудый давно уже узнали друг друга по голосам. Они выли, выражая свои чувства, свое настроение, отношение друг к другу. Теперь Игнат чувствовал, что Широкогрудый зовет его. Что-то у вожака для него есть. Такую интонацию он знал хорошо.
Игнат круто повернул на голос волка, взобрался на склон, перевалил его и увидел стаю. Волки двигались прыжками след в след, уходя в сторону.
Игнат очень удивился, ведь вожак звал его! Зачем же он уходит?
