Светлана Таскаева - Сказка о хитром жреце и глупом короле
— Все очень и очень скверно, — проворчал старший жрец. — Начиная здоровьем верховного и кончая благополучием Храма. Но скажи мне, ради всего святого, почему ты здесь, а не в цитадели язычников, куда тебя послала Обитель в моем лице? Или ты узнал нечто, вести о чем не терпят отлагательств?
Амети угодливо захихикал:
— Поистине, проницательность начальствующего не ведает границ, ведь я и в самом деле привез важные новости, и, надеюсь, не опоздал. Но что же с верховным святителем?
Старший жрец огляделся по сторонам и негромко произнес:
— Он не выходит уже больше недели. Молится и медитирует в святилище за запертыми дверьми. А в таком возрасте, да продлятся его дни, это очень опасно. Ведь и жертвоприношение придется проводить без него… Приезжала Черная Стража с королевским письмом, требовали встречи с верховным, но мы даже не смогли, чтобы взять письмо, открыть им ворота, которые верховный велел запечатать перед тем, как удалился к себе. Поэтому теперь Дхарин велел взять нас в осаду, а мы и знать не ведаем, в чем перед ним провинились. Постой, повтори: а как же ты попал в Обитель?
— Через подземный ход. К сожалению, мне пришлось бросить лошадей и сбрую…
— Когда будешь писать отчет о путешествии, упомяни об этом, чтобы я потом не забыл наложить на тебя наказание за разбазаривание имущества Обители, а то мне некогда с тобой сейчас разбираться, — заметил старший.
— Как прикажете ничтожному рабу, — покорно отвечал Амети. — Я могу пойти к себе, дабы изготовиться к служению?
— Нет, некогда, пойдешь как есть. Ступай сейчас в четвертую келью на пятом ярусе, где книгохранилище, и передай чародею… Что же ему надо передать..? Или нет, это он должен тебе что-то сказать. В общем, поди разыщи чародея, а потом бегом на служение. Может, что-то и сообщат новое.
Старший жрец повернулся и поспешил своей дорогой. Амети не удержался и прошипел ему вслед:
— Фиговую косточку ты на меня наложишь, старый сморчок! Все равно все забудешь к утру…
Повернувшись к следопыту, Амети шепотом добавил:
— Это мой начальствующий, который беспамятный и знает нужное слово. Пошли искать чародея.
— Того самого? — одними губами спросил Нимрихиль.
— Да, его. Но будь осторожнее, — точно так же ответил жрец.
Они поднялись еще выше, а когда вышли в переход, то им навстречу то и дело пробегали жрецы, коротко приветствуя на бегу Амети. Здесь Альвион впервые увидел храмовых рабов: это были такие же, как он, молчаливые призраки, кравшиеся у самых стен, одетые в убогое тряпье, с лицами и телами, обезображенными побоями и пытками. Ему даже пару раз сделали какие-то знаки, которых он не понял и в ответ на которые просто пожал плечами.
Дойдя до четвертой от лестницы кельи, Амети отворил дверь и вошел. Альвион последовал за жрецом и осторожно прикрыл за собой низкую дверь.
Он увидел тесную клетушку, заваленную манускриптами и свитками разной степени ветхости. В келье так сильно пахло пылью и старьем, что Амети громко чихнул, заставив вздрогнуть и оторваться от чтения толстой книги в деревянном переплете обитателя кельи, одетого лишь во что-то вроде некогда белой юбки длиной до колена. Человек этот был худ как рыбий скелет и сед как лунь, а его белая борода доходила до пояса, но проницательный взгляд из-под морщинистых век вдруг с нестарческой силой ожег Альвиона каким-то мгновенным прозрением и пониманием его истинной сути. Следопыт инстинктивно отпрянул, но в этот момент ничего не заметивший Амети вместо приветствия обратился к чернокнижнику со следующими словами:
— Да не осветит тебя Освещающий, нечестивец! Почему ты не собираешься в зал, а читаешь свои богомерзкие писания?
Подойдя к столу, жрец довольно нагло захлопнул открытую книгу, на обложке которой Альвион успел углядеть начало названия — «О природе…», столкнул ее на пол и уселся на стол:
— Давай говори скорее, чего ты там должен передать моему начальству, а то мне некогда с тобой, сквернавцем, рассиживать.
— Приветствую тебя, о благороднорожденный Амети, но не припомню ничего такого, что я обещал бы твоему старшему, — скрипучим старческим голосом отвечал чародей. — Вот он мне кое-что обещал…
— Но-но, обещали ему, — нахально передразнил мага Амети. — Ишь ты, птица какая важная, ему обещали… Значит, опять мой беспамятный все на свете перепутал… Чего у тебя свеженького, интересненького?
— Да ничего, — отвечал колдун. — Вот разве что расположение звезд подвижных и неподвижных предвещает нам всякие беды и напасти, но это и без звезд видно.
— Кому это — нам? — насторожился Амети.
— Всем: тебе, Храму… И мне, ничтожному: чем-то я не угожу вышним, — со вздохом сказал колдун.
— А что со мной такое случится? — испуганно спросил Амети.
— С тобой? Гнев высокопоставленных особ — должно быть, старший наконец вспомнит про твои оплошности, смертельная опасность, проистекающая от животных: может быть, тебя укусит бешеная собака или скинет лошадь? Еще какая-то мелочь, точно не помню… Ах да: у тебя в гороскопе велико влияние Звезды Морей, и непонятно, к чему это обернется — к добру или к худу.
Амети закашлялся и торопливо слез со стола:
— Ну тебя к рухам в Преисподнюю с такими предсказаниями… Пойду я лучше на служение, а то опоздаю еще, в самом деле…
Маг кивнул ему на прощанье и, подняв с неметеного пола свою книгу, вновь погрузился в чтение.
— Ничего себе… — сказал вполголоса Амети. Он уже привык обращаться к нумэнорцу как к собственной тени:
— Будь время, отвел бы тебя к себе в келью, но уже некогда, и я боюсь опоздать, — Амети передернул плечами, вспомнив, видимо, слова чернокнижника. — Да и вдруг действительно скажут после службы что-то важное? Так что пойдем, но только что бы ни случилось, не выдай себя.
Альвион кивнул, закусив губу, все еще обеспокоенный странной проницательностью мага и чувствуя тупую боль в груди от того, чему он должен был стать немым и безучастным свидетелем.
В высокие золотые двери огромного зала для церемоний они проскользнули с последними ударами гулкого гонга. Амети указал следопыту на шеренгу коленопреклоненных рабов у самой двери, а сам устремился вперед, чтобы занять свое место среди младших жрецов.
Пока утихали все разговоры и шарканье ног, а из дальних дверей медленно появлялась торжественная процессия высших жрецов, Альвион успел украдкой оглядеть зал, в котором прежде не приходилось бывать никому из дунэдайн — кроме как, вероятно, в качестве жертвы: слухи об этом ходили еще со времен первой войны между Дальним Харадом и Умбаром. Огромное помещение длиной в полсотни с лишним рангар, шириной и высотой рангар в двадцать пять было утоплено в гору на большую часть своей высоты. Окон здесь не оказалось, весь зал освещали многочисленные масляные светильники, свисавшие с потолка на длинных золоченых цепях, и свечи на огромных ветвистых, тоже золоченых, подсвечниках, стоящих возле стен. Сами стены, выложенные гладко отполированными плитами вулканического стекла, казались зеркалом, в котором явственно отражалось все помещение храма, только намного темнее и сумрачней: обсидиан словно гасил сияние светильников, затоплявшее зал, и поглощал блеск золота, в изобилии украшавшего помещение.
