Ольга Шалацкая - Киевские крокодилы
— Что вам угодно? — спросила Алексеевна.
— Г-жу Балабанову можно сейчас увидеть? — осведомлялся красавец-юноша.
— Они только что прилегли отдохнуть после обеда. Вам, собственно, для чего видеть?
Юноша смутился немного.
— По личному делу… — замялся он.
— Так утром пожалуйте — от 10 до 12.
— Это несколько неудобно, в виду того, что у нас в классах идут занятия. В воскресный день можно прийти?
— По воскресным и праздничным дням Татьяна Ивановна никого не принимает. Как можно? Она христианка: захочет в собор к обедне съездить, проповедь послушать. Разве можно беспокоить? — внушительно произнесла Алексеевна и строго посмотрела на юношу.
— А вечером?
— Ни за что не примут.
— Хорошо. Я найду возможность быть в установленные часы, — пробормотал юноша.
— Ваша фамилия? — спросила Алексеевна.
— Высекин, — ответил юноша, откланиваясь.
— Мальчик приходил, такой красавец, просто загляденье, — сказала Алексеевна, возвращаясь к подруге.
Фекла Терентьевна сидела с блаженным видом: пользуясь отсутствием партнерши, она повытаскивала из колоды все важные козыри к себе на руки.
Явился полотер со щеткой в руках и быстро навел глянец на паркете, посыпая его поташем. Горничная открыла и перечистила карточные столы, вставила в канделябры новые свечи, пустила электричество. Обстановка приняла праздничный вид.
Пожилые женщины продолжали с увлечением играть в карты. Напрасно горничная Наташа останавливала их.
— Будет вам, старые греховодницы: скоро соберутся гости. Бросайте карты.
Торопливый звонок прервал ее слова и она пошла отворять двери.
Явилась Агафья Гурьевна с Лидией Осиевской.
— На минутку урвалась: в лавке оставила кума, а сама к Татьяне Ивановне с барышней.
Лида одета была в простенькое черное платье, волосы гладко причесаны. Лицо выглядело печально и, судя по глазам, первая острота горя не покинула еще ее.
— Барыня проснулась и зовет, — сказала Алексеевна Наташе.
— Умыться мне и темно-синее шелковое платье, — приказала Балабанова, сидя на постели с сердитым измятым лицом: — а прежде всего дай выпить чего-нибудь прохладительного.
— Там Тихонова ожидает вас, — объявила Наташа, подавая барыне стакан зельтерской воды. Татьяна Ивановна выпила и торопливо начала одеваться. Прежде всего она умыла лицо из большого металлического таза, потом намазала его белой эмульсией и присыпала пудрой. Наташа причесала ей голову.
Из гардероба достали роскошное синее платье с кружевами. Балабанова облачилась в него и вышла в гостиную, шурша шлейфом.
Агафья Гурьевна, в своей кацавейке казавшаяся такой невзрачной перед величественной фигурой хозяйки, подобострастно откланялась.
— Уж очень хотела повидаться с вами, бросила торговлю даже; жалко смотреть, как Лидия Игнатьевна убивается… Завезла ее к вам: авось немного рассеется.
— Мне нужна молоденькая компаньонка: чувствуете ли вы себя способной исполнять ее обязанности? Предупреждаю, что я очень непритязательная особа, — с улыбкой сказала Балабанова, обращаясь к Лиде, окидывая ее взглядом, взвешивая сразу молодость и красоту девушки.
— Милосердная благодетельница! Другой подобной во веем свете не отыщешь, — хором возгласили приживалки.
Лида подняла на нее свои глаза и она показалась ей доброй, симпатичной, располагающей к себе.
— Я очень нуждаюсь в месте и постараюсь добросовестно относиться к возложенным на меня обязанностям, — произнесла Лида.
— Об условиях мы поговорим завтра; надеюсь, сойдемся, сейчас мне некогда: гости съедутся.
— Не будете обижены, — вставила Тихонова: — оставайтесь тут. Все ж получите развлечение, не то у меня вы чересчур грустили, прямо жалко смотреть. Оно, конечно, горе большое лишиться матери, да что делать-то…
— Божья воля, никто как Бог, а мы роптать не должны, грех, — отозвалась Балабанова, возводя очи горе и в эту минуту Лида опять нашла ее симпатичной.
— Не грустите, я буду вашей матерью, — Балабанова обняла хрупкий стан девушки и повлекла в свой будуар.
— Присядьте здесь, выкушайте чашку шеколаду — я сейчас велю подать. Может быть, чего-нибудь горяченького? Ну рюмку вина, я настаиваю на этом, непременно рюмку, это подкрепит вас. У меня тут есть один сорт, я от бессонницы по совету доктора употребляю.
Она почти насильно заставила Лиду выпить две рюмки.
— Теперь прикажу подать вам сюда покушать. Впрочем, если хотите, можете идти в столовую: там у меня сервирован стол. Но вы подавлены и расстроены… Можете позднее выйти… Только ваш скромный туалет следует подновить немного. Не беспокойтесь, траура я не нарушу, дам вам лишь прекрасную черную, муаровую ленту на пояс и белый кружевной воротничок à la Marie Stuarte, потом Наташа немного завьет ваши волосы.
С этими словами Балабанова вышла, шурша тяжелым шелковым шлейфом.
Алексеевна накрыла маленький стол, внесла чашку бульона с пирожками, кусочек жаркого.
Наташа разогрела щипцы, завила на лбу и около щек волосы, уложила их в модную прическу и подколола с разных сторон блестящими гребнями. Потом обвила вокруг стана девушки муаровую ленту, завязав пышным бантом на боку. Кружевной воротник также украсил шею молодой девушки.
— Совсем иной вид: вы та же, да не та. Что значит костюм? — говорила Алексеевна. — Барыня и мне велела переодеться.
— Пожалуйте в гостиную, сказала Терентьева: — барыня вас просит.
Лидия вышла.
— Дитя мое, присядьте тут, поговорим немного, пока никого нет. Посмотрите на наше общество, я вас ни с кем не буду знакомить. Вот здесь в уголку между цветами укромное местечко, садитесь сюда. Сейчас явятся мои племянницы Надя и Варя и племянник Виктор Николаевич Головков. Губернские девушки совсем не то, что в провинции: держат себя гораздо свободнее.
Лида уселась в указанное место и своей миловидной фигуркой составила недурную декорацию, что сейчас заметила Балабанова.
Гости мало-помалу начали съезжаться. Первой в гостиную впорхнула красивая, но уже поношенная брюнетка, лет 35, с расплывшимися чертами лица, подведенными глазами и сильно ремонтированной физиономией. В общем она напоминала дорогое, поношенное платье, которое отдают старьевщикам.
— Добрый вечер, Темира, — сказала она, здороваясь с хозяйкой и кидая быстрый взгляд по сторонам. — У тебя еще никого нет? Кстати, мне нужно сказать тебе несколько слов.
— Идем в будуар: у тебя прическа совсем упала, — ответила Балабанова.
Дамы удалились.
Брюнетка подошла к трюмо и оглядела себя внимательно.
