Том Эгеланн - Разорванный круг
12 2 15 1
11 5 8 6
Не дождавшись ответа, Грета с тоской вздыхает.
— Я больна, — без обиняков сообщает она. — Рак. Уже два года. Благословляю каждый день жизни.
Я беру ее за руку. Впечатление такое, словно я прикасаюсь к холодной руке мертвого ребенка.
— Врач считает, что я терпеливая, — произносит она.
— Очень больно?
Она пожимает плечами, что может означать и «да» и «нет». Потом говорит:
— Душа болит. — Я сжимаю ее пальцы. — Так в чем же проблема? — Она переходит на деловой тон и отнимает руку. В голосе появляются нотки авторитарности, которые были свойственны ей во времена профессорства. Семь лет назад она завершила свою преподавательскую деятельность. — Поговорим о ней.
— Если ты плохо себя чувствуешь, то я не буду…
— Нонсенс!
— Я подумал…
— Малыш Бьорн! — Она направляет на меня пронзительный взгляд.
Я не знаю, как начать. Она помогает:
— Я слышала, ты участвуешь в раскопках в монастыре Варне?
Как и в университетские времена, она все обо всех знает.
— Мы кое-что нашли, — неуверенно говорю я. Но опять попадаю в тупик. Ищу нужные слова. Наконец меня прорывает. — И я пытаюсь понять, что произошло!
Смысла в моих словах никакого.
— Что нашли? — спрашивает она.
— Ларец.
Она выжидающе смотрит на меня:
— И что?
— Золотой.
Она наклоняет голову:
— Мир велик!
— Профессор Ллилеворт сбежал с ним.
Она молчит. Ей следовало бы засмеяться. Покачать головой. Но она молчит. Потом начинает кашлять. Сначала осторожно, потом громко, с надрывом. Кажется, что легкие бьются о стенки грудной клетки. Она прижимает ладонь ко рту. Когда припадок кончается, она некоторое время сидит неподвижно, пытаясь отдышаться. Не смотрит на меня. Это хорошо. Так она не может увидеть моих глаз.
Она кашляет и несколько раз отхаркивается. Деликатно вынимает носовой платок и сплевывает в него.
— Извини, — шепчет она.
Я все это время наблюдаю за дремлющей под роялем кошкой. Когда я был самым прилежным студентом Греты и одновременно ее поклонником, я выполнял для нее все поручения по дому. Тогда у нее был кот Люцифер. Вряд ли это тот же самый кот. Хотя он и похож на прежнего кота необыкновенно.
— Ларец подлинный? Старинный? — спрашивает она.
— Совершенно точно.
— Его не подбросили?
Я качаю головой. Иногда мы, археологи, так развлекаемся. Подбрасываем в культурный слой какой-нибудь современный предмет. Например, пульт от телевизора к сокровищам доисторического вождя или французскую булавку к обломкам керамики и наконечникам стрел.
— Грета, ларец древний. А кроме этого, — я смеюсь, — мы ведь говорим о раскопках профессора Грэма Ллилеворта. Кому придет в голову подшучивать над ним!
Грета тоже смеется.
— И он знал, что именно мы ищем, — продолжаю я. — Он знал, что ларец лежит где-то там. Он знал, что мы его найдем. Знал!
Она некоторое время обдумывает мое утверждение.
— Ты считаешь, он хочет украсть ларец? Чтобы продать подороже? — Ее голос дребезжит из-за мокроты в горле.
— Такая мысль тоже приходила мне в голову. Но все не так просто!
— Вот как?
— Здесь замешан отдел древностей.
Она смотрит на меня с неодобрением.
— И похоже, что директор Инспекции по охране памятников тоже, — добавляю я.
Она сощурилась. Наверняка думает, что бедняга Бьорн рехнулся.
— Я уверен, Грета!
— Да-да.
— И не сошел с ума!
Она улыбается:
— Тогда расскажи, зачем им все это.
— Я не знаю, не знаю…
— Ну а почему…
— Может быть, заказная кража? — перебиваю я. — Вдруг Ллилеворт входит в международную банду, занимающуюся кражей произведений искусства.
Она холодно смеется:
— Грэм? Он слишком эгоистичен, чтобы стать частью чего бы то ни было! Тем более членом банды. — В восклицании звучит горечь.
— Ты с ним знакома?
— Я… сталкивалась с ним.
— Э-э… В экспедициях?
— В том числе. И еще в Оксфорде. Двадцать пять лет назад. Почему ты его подозреваешь?
— Он собирался тайно вывезти ларец из Норвегии.
— Не может быть! Он наверняка всего лишь…
— Грета! Я знаю его планы!
— Почему ты так уверен?
Я инстинктивно понижаю голос:
— Потому что подслушал. — Выжидаю, пока смысл слов дойдет до нее.
— Я слышал, как он договаривался с профессором Арнтценом.
С потерянным видом она качает головой:
— Это похоже на Грэма. А ты, судя по всему, вообразил себя одним из братьев Харди.[20]
— Я всего лишь пробую понять.
— Что именно?
— Откуда Ллилеворту было известно, что ларец запрятан в руинах восьмисотлетнего октагона[21] среди норвежских пахотных полей?
Глаза Греты расширяются, и я чувствую, что тону в их бездонной глубине.
— Боже милосердный!
— Что такое?
— Октагон?
— Да. Мы уже частично вскрыли его.
— Я считала, что его не существует.
— Но ты знала о нем?
У нее начинается новый приступ кашля. Я наклоняюсь вперед и стучу ее по спине. Лишь через несколько минут ее дыхание выравнивается.
— Как ты? — спрашиваю я. — Вызвать врача? Хочешь, я уйду?
— Расскажи про октагон.
— Мне известно совсем мало. Никогда раньше не слышал об октагоне на территории монастыря Вэрне.
— В норвежских источниках об этом, вероятно, ничего нет. Но в зарубежной литературе об иоаннитах и о ранних христианских легендах кое-что есть.
Выходит, в свое время я пропустил важную лекцию. Я спрашиваю:
— Как ты думаешь, профессор Ллилеворт знал об октагоне?
— Похоже на то. — Она произносит это лукаво и даже кокетливо.
— Почему он ничего не сказал? Почему скрыл от нас?
— Это вряд ли было тайной. Или ты спрашивал?
— Он говорил, что мы ищем круглый замок. И ни слова об октагоне.
Она устало кивает, как будто разговор ей надоел. Складывает руки.
— А что профессор Арнтцен?
Я смотрю в сторону.
— Малыш Бьорн?
— Я этого с ним не обсуждал.
— Почему?
— Он один из них.
— Один — из — них? — Она явно сомневается.
Я смеюсь, потому что понимаю абсурдность собственного заявления, и осторожно кладу ладонь на ее руку:
— Я сам все слышал!
— Профессор Арнтцен и профессор Грэм Ллилеворт! Грабители могил? Обыкновенные грабители могил? — Она закрывает глаза с мечтательной улыбкой.
— Чему ты улыбаешься?
— Это самая удивительная часть твоей истории.
— Почему?
— Твой отец и Грэм учились в Оксфорде. В семидесятые годы. Вместе со мной. Грэм и Биргер были закадычными друзьями.
Я откидываюсь на спинку дивана. За окном на провод села ласточка. Сидит, раскачивается. Потом улетает.
— Разве тебе об этом не рассказывал Трюгве Арнтцен? — спрашивает Грета. — Или Ллилеворт?
— Вероятно, забыли. Я помню, что папа учился в Оксфорде. Но не знал, что в одно время с Ллилевортом.
— Именно твой отец познакомил Грэма Ллилеворта и Трюгве Арнтцена.
— Значит, папа и Ллилеворт учились вместе?
— Они вместе написали довольно интересную книгу.
Я замер.
— Она у тебя есть?
Грета показывает на стеллаж.
Я медленно поднимаюсь, подхожу к полкам и провожу пальцем по корешкам книг.
— Третья полка, — подсказывает она. — Рядом с атласом. Черный корешок.
Я вынимаю книгу. Толстенная. Бумага пожелтела и стала ломкой.
На обложке по-английски написано: «Сравнительный социально-археологический анализ интерконтинентальных сокровищ и мифов. Биргер Белтэ, Чарльз де Витт и Грэм Ллилеворт. Оксфордский университет, 1973».
— О чем здесь речь?
— О том, что некоторые клады, обнаруженные археологами, были довольно точно описаны в древних религиозных мифах.
Интересно, почему мне никогда не показывали этого исследования. Ведь после смерти отца в доме должно было остаться хотя бы несколько экземпляров.
Я листаю книгу. На второй странице вижу посвящение, которое залито черной тушью. Подношу бумагу к свету: «Авторы хотели бы выразить глубочайшее уважение и благодарность своим научным консультантам Майклу Мак-Маллину и Грете Лид-Вэйен».
Я с изумлением смотрю на Грету. Она подмигивает мне в ответ.
На странице 54 я читаю раздел о находке свитков Мертвого моря в Кумране. А на странице 466 — это не какая-нибудь брошюра, а огромный научный труд — я обнаруживаю объемную сноску, в которой проводятся параллели между сокровищем Хона, найденным в Верхнем Эйкере в 1834 году, и артефактами из захоронения Аджиа Фотиа на Крите. Ищу в указателе монастырь Вэрне, но там его нет. И вдруг замечаю ссылку: «Варна. С, 296–301».
