Евгений Спангенберг - Записки натуралиста
В лесу стало тихо-тихо по-зимнему, никакого движения, ни звука, словно замерло все.
И вдруг я услышал над головой знакомый свист крыльев. Около десятка рыжих тетерок и черных самцов-косачей летели над лесом. Опять в морозном воздухе щелкнул выстрел, черный петух камнем свалился на землю и покатился вниз по крутому склону холма; я поспешил к своей добыче. Но мне не удалось взять косача: меня опередила Ледка.
Она прибежала на выстрел, схватила птицу своей большой пастью и, ласково махая толстым хвостом и улыбаясь глазами, следила за каждым моим движением. Виноватое выражение собачьей морды, помахивание хвостом и какая-то настороженность — все это, безусловно, доказывало, что собака предвидела неприятность. Неизвестно, как поступит, как. поведет себя этот малоизвестный охотник, не попытается ли он отнять ее добычу?
Терпеть я не могу трепаной дичи. Ведь я зоолог и даже с самой обычной убитой мной птицы снимаю шкурку.
— Молодец, собака! Ну, дай сюда, Ледка! — ласковым голосом подзывал я костлявую гончую.
Но не тут-то было! Ледка отбежала в сторону, зажала косача передними лапами и стала драть из него перья.
— Брось сейчас же! — уже иным тоном приказал я собаке. — Оставь!
Но и это не помогло. Схватив косача, Ледка отбежала от меня подальше и на этот раз еще сильнее стала драть птицу. Раза три без толку пытался отбить я у Ледки добычу. Ледка уносила ее все дальше и дальше и, ободрав с птицы перья, стала пожирать мясо. Тогда я пустился на хитрость. Сняв с плеча зайца, я помахал им издали. «Ну, смотри!» — и бросил его рядом на снег, а сам настороженно следил за каждым движением собаки — вдруг еще бросится.
Мой маневр удался: к зайцу Ледка проявила большой интерес. И нечему удивляться: заяц не какая-то случайная птица — для Ледки, гончей собаки, это настоящая дичь.
— Иди сюда! — подзывал я собаку, толкая зайца ногой. Ледка бросила косача и подошла ближе. Тогда я еще уменьшил разделявшее нас расстояние. Потом резкий прыжок вперед, я лечу на снег, качусь под гору, но все же успеваю схватить убитого косача. Наконец, он в моих руках. Но что это за косач? Жалкие остатки перьев на куске мяса. И это все, что я получил после удачного, красивого выстрела. «Вот тебе результат охоты с чужой незнакомой собакой!» — с огорчением смотрю я на свою добычу и никак не могу сообразить, куда же сунуть этот кусок мяса — не отдавать же его плохо воспитанной Ледке!
Я решил прекратить охоту и повернул к дому. А Ледка, проводив меня удивленным взглядом, пошла к болоту отыскивать потерянный след зайца.
Среди гончаков много превосходных собак-работниц. Основная их дичь — зайцы, лисицы. Хорошо идут гончаки также по крупным копытным животным, гонят рысь, медведя и волка. Но, несмотря на все это, я почти равнодушен к подобной охоте; нет у меня большого пристрастия и к самим гончакам.
Ограниченны и примитивны они по сравнению с другими собаками. В свое время у моего деда был первоклассный по своей работе, даже знаменитый гончак. Но нелепым поведением он частенько поражал окружающих. В холодные зимние вечера дед нередко пускал его в комнаты. Гончак ложился на полу против камина и дремал. Однако тишина и блаженство продолжались недолго. Щелкнув в камине, на пол выскакивал предательский уголек. Глупая собака схватывала его, обжигала рот, и квартира наполнялась визгом и воплями. Такие происшествия регулярно повторялись в течение всей жизни этой собаки.
Надо заметить, что в тех местах, где появляются хорошие гончие, быстро сокращаются в числе или даже полностью исчезают зайцы. Не житье косому в подобном соседстве.
ЧЕТВЕРОНОГИЙ ДРУГ
Во время поездок меня особенно интересовали птицы. Чтобы познакомиться с малоизвестной мне птицей, посмотреть, как она живет в природе, добыть для коллекции несколько экземпляров, я готов был переносить любые лишения и невзгоды. Но, увлекаясь полевой работой, я не любил, чтобы меня стесняли даже близкие мне люди. Ведь у каждого свои привычки. Лучше всего я себя чувствовал, когда оставался один и знал, что никто не помешает наблюдениям. Одного недоставало в поездках: верного друга и помощника — хорошей собаки.
Однажды, возвращаясь в Москву из горной Армении, я из вагона поезда увидел турачей. Спугнутые шумом поезда, птицы поднимались от полотна железной дороги и, отлетев в сторону, садились в кустарники. Этого было достаточно, чтобы я сошел на ближайшей маленькой станции: захотелось добыть несколько турачей для коллекции. Полдня я пробродил с ружьем по колючим зарослям — мне не везло, я застрелил только одну птицу.
— А турачей-то у вас, по-видимому, маловато, — разочарованно сказал я встретившемуся мне колхознику-азербайджанцу.
Тот усмехнулся.
— Собака есть?
— Нет, собаки у меня нет.
— Собаки нет — турач нет, собака есть — турач полно, — ответил собеседник.
И верно. Я сам все более стал сознавать, что без четвероногого помощника не обойтись. Как бывает обидно, когда после многих трудов убьешь какую-нибудь редкую птицу, а твоя добыча упадет в такое место, где ее почти невозможно найти.
Однажды я выкосил клочок запущенного луга (а за косой мне пришлось идти в поселок за 10 километров), чтобы отыскать маленькую, но драгоценную для меня птичку. Разве пришлось бы так мучиться, если б у меня была собака?
Одним словом, после бесчисленных неудач и огорчений я твердо решил завести собаку. Но какой породы собаку выбрать? Над этим надо было серьезно подумать.
А что если взять фокса? Собака подвижная, маленькая и в то же время выносливая. Работы фокса я в то время не знал, но все мои друзья-охотники отзывались о фоксах весьма положительно. Подумал я, подумал и, наконец, приобрел прекрасного щенка фокса — звали его Бирка. Песик был шустрый и понятливый. Как только он немного подрос, я взял Бирку с собой в экспедицию в Казахстан.
Нужно было пройти по пустыне Кызылкум на верблюдах от русла реки Жанадарьи до станции Арысь. Путь длинный и тяжелый, а для собаки хорошее испытание. С первых же дней я убедился, что Бирка вынесет любое путешествие. Правда, впервые увидев верблюдов, он прямо обезумел от страха. Верблюдов привели во двор дома, где мы жили, готовясь к отъезду в пустыню. Бирка в тот момент сидел во дворе на привязи. С перепугу рванулся он изо всей силы, разорвал цепь и стремглав кинулся в дом. Забился под кровать и дрожит всем телом. С трудом извлек я перепуганного пса из его убежища.
Но спустя два дня, когда мы уже шли под палящим солнцем по степям на запад, углубляясь в пустыню, Бирка вел себя превосходно. Своим собачьим умом он понял, что верблюд — зверь для него не страшный, а в некоторых случаях может быть и полезным. Хитрый пес бежал не сзади, как обыкновенно бегают собаки, а под одним из верблюдов, укрываясь от жестокого солнца.
