Василий Алферов - Утро года
Я посмотрел на мать и пригласил Яшку обедать. Мать ничего не сказала. За столом отец подсмеивался над нами:
— Так, так, дружки-приятели. Значит, учитель не хочет, чтобы вы вместе сидели… — И, стряхивая крошки с бороды, добавил: — И правильно делает. Тут что-то неладно.
— Алексей Петрович не любит тех, кто списывает у других, — сказал я.
Отец усмехнулся и строго заметил мне:
— И тех тоже не любит, которые дают списывать. Яшке надо самому думать хорошенько, тогда толк будет.
Наступили зимние каникулы. Из соседнего села приехала к нам тетка Анна, отцова сестра, и увезла меня к себе в гости. Это случилось так внезапно, что Яшка даже не видел, как я уехал.
Оставшись один, он решил сам, без помощи, хорошенько подумать над задачами, без ошибок выполнить письменные упражнения, выучить наизусть стихи. Но это дело ему оказалось не под силу.
Когда я вернулся домой, Яшка тут же прибежал к нам.
— Уроки выучил? — спросил я.
Яшка потупил глаза, помолчал немного, потом ответил:
— Выучил только стихотворение и решил одну задачку…
Но я и в этом сомневался и тут же потребовал:
— Ну-ка, давай проверим…
Взяли задачу, в которой говорилось:
«Купец продал десять пудов шерсти и выручил триста двадцать пять рублей; двадцать рублей он уплатил за работу шерстобитам, а пятнадцать рублей израсходовал на разные покупки. Нужно узнать: почем продавал купец пуд шерсти и сколько у него осталось денег?»
Спрашиваю Яшку:
— Какой ответ у тебя?
Он отвечает, но как-то неуверенно:
— Купец продавал шерсть по тридцать два рубля пятьдесят копеек за пуд, а денег у него осталось двести девяносто рублей.
— Верно, — говорю я.
Потом Яшка начал читать наизусть стихотворение «Утро» И. С. Никитина:
— Звезды меркнут и гаснут. В огне облака.
Белый пар по лугам расстилается.
По зеркальной воде, по кудрям лозняка
От зари алый свет разливается.
Потянул ветерок…
— Нет, нет, подожди. Ты пропустил, — сказал я. — Надо: «Дремлет чуткий камыш», а потом: «ветерок».
Яшка немного было сбился, затем все пошло гладко:
— «Здравствуй, солнце да утро веселое!» — громче обычного произнес он заключительные слова стихотворения.
В это время как раз вошел в избу отец.
— Здравствуй, если не шутишь, — смеясь, сказал он, и, раздевшись, подошел к нам. — Ты, сынок, опять Яшке подсказываешь?
— Нет, не подсказываю, — ответил я. — Он сам стихи выучил и одну задачку решил.
— Вон что! Это хорошо. Значит, стал думать.
— Я и «Крестьянскую пирушку» знаю, — похвалился Яшка. — Только не всю.
— Ну, тогда дело пойдет. Теперь учитель обязательно посадит вас вместе, — заключил отец. Потом посмотрел на нас и сказал: — Ребятишки ледяную карусель делают…
— Где? — в один голос спросили мы.
— На Сухой речке.
Мы быстро оделись и с шумом выбежали на улицу.
В метель
Мы с Яшкой умели плести корзины из прутьев. За зиму, бывало, наплетем много разных корзин. Которые поменьше — с ними можно ходить по ягоды, а побольше — для грибов. Это ремесло нам очень нравилось, и мы в совершенстве овладели им. Корзины у нас выходили красивые, прочные, и нашу работу хвалили даже опытные мастера. Однажды Яшка сказал:
— Знаешь что, Вась? Давай сплетем себе по одному садку для рыбы.
— Давай, — согласился я. — Только сумеем ли?
— Сумеем! — уверенно сказал Яшка. — Вот с крышкой, правда, повозиться придется, а остальное нетрудно.
И мы вскоре же взялись за работу. Тут у нас был особенный интерес, особая любовь к делу. Мы представляли себе, как в летний день на озере будут опущены у берега наши садки, в которых станут плескаться окуни. Ну разве можно сравнить такой садок с куканом! На кукане рыба быстро засыпает, а в садке, если ее сильно не поранишь крючком, будет плавать целый день.
Плетение садков нам пришлось осваивать несколько дней. Много помучились, много испортили прутьев, но все-таки добились своего. Садки получились хорошие, и мы были очень довольны.
Потом неожиданно мы получили заказ на две корзины. Пришел лавочник Афанасьич и сказал:
— Мне нужны две большие корзины. Вот такие! — широко раскинул он руки. — Каждая должна быть с двумя ручками. Сумеете сплести?
— Попробуем, — ответил Яшка. — Мы садки и то сумели.
— Знаю, что вы мастера хорошие, поэтому и заказ даю, — улыбнулся Афанасьич. — За работу крючками рыболовными заплачу. Все равно вам покупать их придется.
В разговор вмешалась Яшкина мать, тетка Ольга.
— У моего вон пузо голое, рубашка с плеч сваливается, — показала она рукой на Яшку, — а ты — крючки. Деньгами сколько-нибудь заплати…
— Крючки у нас есть, — сказал я.
Афанасьич помолчал немного, потом протянул:
— Та-ак… Ну что же, не хотите крючками брать, деньгами заплачу. Полтину за две корзины.
— Мужики рубль за одну такую корзину берут, а ты полтинник даешь за обе, — заметила тетка Ольга.
— Ну, то мужики, а я ведь не к мужикам пришел, — проговорил Афанасьич.
А когда мы с Яшкой отказались плести корзины за предложенную цену, Афанасьич, уходя, сказал:
— Ладно, еще гривенник прибавлю. Теперь как хотите.
Мы согласились.
Для двух больших корзин прутьев надо было много. И прутья должны быть крупные, а таких поблизости не было. За ними нужно было идти за Волгу, версты за четыре.
С вечера мы приготовили санки, веревки, наточили ножи. А утром чуть свет, одевшись потеплее, отправились в путь. Был сильный мороз, слегка мела поземка. Под ногами звонко похрустывал снег, и мы, закрывая варежками носы, зябко ежились.
— Тебе, Вась, холодно? — спросил меня Яшка.
— Маленько холодно.
— Сразу, когда из тепла выйдешь, всегда бывает холодно. А потом разогреешься. Эх и далеко нам идти!
— Зато там прутья хорошие, — сказал я. — Нарежем побольше, может, на четыре корзины хватит.
— Ну да, чтобы не даром идти в такую даль.
За селом дорога спускалась под крутую гору. Мы сели на санки и вихрем промчались до самой околицы. Ветер дул в спину, подгонял нас.
Почти до самого места дорога была хорошая: мужики возили сено из дальних лугов и укатали ее.
У левого берега Волги нам пришлось свернуть в сторону и немного пройти целиной до острова, на котором рос густой ровный тальник.
Когда мы дошли до острова, Яшка весело воскликнул:
— Эх, вот это прутья! Как их тут много…
