Марджори Ролингс - Сверстники
– У меня дома есть что-то красивое для тебя, – сказал он.
– Да? Красное и блестящее, так, что ли?
– Ты нашла его?
– Должна же я убираться в доме время от времени.
– Оно понравилось тебе?
– Красивше не бывает. Я было надела его, да подумала: ты захочешь сам вручить его мне. А угадай, что я припрятала для тебя.
– Скажи.
– Мешок мятных леденцов. А отец сделал тебе ножны из оленьей ноги – для ножа, который подарил тебе Оливер. А ещё он сделал ошейник из оленьей кожи для твоего оленёнка.
– Как же это он так сумел, что я и не заметил?
– Ну, ведь ты как заснешь, так хоть крышу над тобой возводи, ничего не услышишь.
Он вздохнул, сытый душой и телом. Он взглянул на остатки пирожного в руке. Он сунул их матери.
– Не хочу, – сказал он.
– Давно пора.
Он оглядел присутствующих и вновь испытал острый укол робости. Эвлалия Бойлс и молчаливый мальчик, который иногда работал на пароме, соревновались в углу, кто дальше прыгнет. Джоди издали наблюдал за ними. Он едва узнавал Эвлалию. На ней было белое платье с синими оборками, и синие же банты трепыхались на концах её косичек. Его охватило негодование, причем не на неё, а на мальчика-паромщика. Эвлалия некоторым образом принадлежала ему, Джоди, только он мог обходиться с нею, как ему вздумается, пусть даже только кидаться в неё картошкой.
Форрестеры устроились особняком от всех у двери. Женщины посмелее принесли им тарелки с едой. Уже дважды взглянуть на кого-нибудь из братьев значило напрашиваться на скандал. К ним присоединились наиболее отчаянные из мужчин, и снова пошли по кругу бутылки. Голоса Форрестеров так и гудели, перекрывая шум празднества. Скрипачи начали настраивать инструменты. Затеялся контрданс. Бык, Мельничное Колесо и Говорун понуждали хихикающих девушек составить им пару. Лем, набычившись, глядел на танцующих со стороны. Форрестеры превратили танец в шумную и безобразную толчею. Матушка Хутто удалилась на дальнюю скамью и сердито хлопала своими чёрными глазами.
– Знай я, что придут эти чёрные черти, меня бы ни за что сюда не затащили.
– Меня тоже, – сказала матушка Бэкстер.
Они сидели рядом, ни дать ни взять – каменные изваяния, наконец-то в ладу и согласии друг с другом. Джоди чуточку захмелел от шума и музыки, пирожных и суеты. На дворе была стужа, а в церкви было жарко и душно от ревущей печки и набитых в неё разгоряченных, потеющих тел.
В дверь вошёл мужчина, незнакомец. За ним в церковь хлынула волна холодного воздуха, так что все невольно обернулись к нему. Но лишь немногие заметили, как Лем Форрестер заговорил с вновь вошедшим и тот ответил ему, после чего Лем сказал что-то братьям. Через минуту Форрестеры все вместе вышли из церкви. Собравшиеся вокруг Пенни мужчины увлечённо слушали его рассказ, а когда он кончил, довольные, стали рассказывать в свою очередь. Вошедшего мужчину пригласили к столам, на которых ещё было полно всякой снеди. Он прибыл с пароходом, остановившимся у пристани взять запас дров.
– Я сказал этим людям, что здесь сошли ещё пассажиры, – обратился он к женщинам. – Вы, наверное, их знаете. Это мистер Оливер Хутто с молодой леди.
Матушка Хутто поднялась с места:
– Вы уверены, что расслышали имя?
– Конечно, мадам. Он сказал, что здесь его дом.
Пенни уже проталкивался к ней. Он отвёл её в сторонку.
– Я вижу, у вас новости, – сказал он. – Боюсь, как бы не к вашему дому отправились Форрестеры. Я хочу отправиться туда сам и попытаться отвести беду. Вы пойдёте? Быть может, они постыдятся вас.
Она засуетилась, отыскивая шаль и чепец.
– Я с вами, – сказала матушка Бэкстер. – Я выскажу этим негодяям все, что я о них думаю, раз уж на то пошло.
Джоди вышел следом за ними. Они сели в повозку Бэкстеров и покатили к реке. Небо было какое-то странно светлое.
– Должно быть, где-то в лесу пожар, – сказал Пенни. – О господи!
Относительно места пожара невозможно было ошибиться. За поворотом дороги, в конце обсаженной олеандрами дорожки, взмывали ввысь языки огня. Горел дом матушки Хутто. Они повернули во двор. Дом полыхал, словно костёр. Внутри были видны детали комнат. Поджав хвост, к ним подбежал Пушок. Они соскочили с повозки. Матушка Хутто закричала:
– Оливер! Оливер!
К дому невозможно было подойти ближе чем на несколько ярдов. Матушка Хутто порывалась кинуться в самое пекло. Пенни схватил её.
– Вы сгорите! – кричал он ей, перекрывая рёв и треск пожара.
– Там Оливер! Там Оливер!
– Он не может быть там. Он бы выскочил.
– Они убили его! Он там! Оливер!
Он удерживал её изо всех сил. Яркий свет пожара озарял землю. Она была истоптана, исчерчена лошадиными копытами. Но самих Форрестеров нигде не было видно.
– Эти негодяи не останавливаются ни перед чем, – сказала матушка Бэкстер.
Матушка Хутто не переставала вырываться. Пенни сказал:
– Джоди, поезжай, ради бога, к лавке Бойлса и попробуй там разузнать, куда отправился Оливер после того, как сошёл с парохода. Если там никого нет, езжай к церкви и расспроси того человека.
Джоди взобрался на козлы и пустил Цезаря обратно по дорожке. Руки его стали как деревянные и не слушались его, когда он взял вожжи. Он так перепугался, что никак не мог вспомнить, куда надо сперва ехать: к церкви или к лавке. Если Оливер жив, он никогда больше, даже в помыслах своих, не изменит ему. Он выехал на дорогу. Ночь была светлая, звёздная. По дороге к реке шли мужчина и женщина. Он услышал смех мужчины.
– Оливер! – крикнул он и на ходу спрыгнул с повозки.
– Ну-ка, кто это разъезжает тут один по ночам? – воскликнул Оливер. – Здорово, Джоди.
Женщина была Твинк Уэдерби.
– Садись в повозку, Оливер, ну скорее же!
– Что за спешка? Как ты себя ведёшь? Поздоровайся с леди.
– Оливер, бабушкин дом горит! Это сделали Форрестеры.
Оливер бросил в повозку сумку, подсадил Твинк на сиденье, вскочил туда сам и взял в руки вожжи. Джоди примостился с ним рядом. Оливер пошарил рукой за пазухой и выложил на сиденье револьвер.
– Форрестеров там нет, – сказал Джоди.
Оливер хлестнул лошадь и пустил её рысью.
– Матери в доме не было?
– Вон она.
Оливер остановил повозку, и они слезли.
– Ма! – позвал он.
Матушка Хутто всплеснула руками и бросилась к сыну.
– Ну успокойся, старушка, – сказал он. – Не дрожи так… Успокойся.
Пенни подошёл к ним.
– Ни один мужской голос не был бы так кстати, Оливер, – сказал он.
Оливер оттолкнул мать и уставился на дом. Крыша рухнула с треском, и новый столб огня взмыл к кронам дубов, увешанных испанским мхом.
– Куда отправились Форрестеры? – спросил он.
– О господи!.. – пробормотала матушка Хутто, затем, взяв себя в руки, громко спросила: – Чего тебе нужно от Форрестеров?
