Стелла Брюер - Шимпанзе горы Ассерик
Однажды мы подошли к дереву афзелии, на которое можно было легко забраться. Я решила все-таки заставить Юлу проследить за всеми стадиями сбора плодов: как нужно залезать на дерево, срывать стручки, открывать их. Вместе с Юлой я вскарабкалась на дерево, села рядом с ней на ветку и, показывая на стручок, протянула к ней руку. Юла хорошо знала эти жесты: если я показывала на какой-то предмет и одновременно протягивала руку ладонью вверх, это означало, что я прошу ее дать мне этот предмет. Я явно просила у нее стручок. В ответ Юла простодушно посмотрела на меня. Я еще раз показала на стручок, опять протянула руку и настойчиво произнесла: «Дай мне стручок, Юла! Дай мне стручок!» Я снова и снова повторяла эти слова, одновременно издавая звуки пищевого хрюканья. Юла по-прежнему равнодушно сидела рядом и наблюдала за движениями моих губ.
В это время на дерево вскарабкался Бобо. Он приблизился к нам и сорвал сразу три стручка. Ради Юлы я принялась громко хвалить его. Бобо оглянулся и удивленно посмотрел на меня. В знак того, что он оценил неожиданное внимание с моей стороны, спускаясь с дерева, он на минутку остановился и часто задышал прямо мне в волосы. Надеясь, что пример Бобо поможет Юле, я стала снова просить у нее стручок и снова не встретила никакого понимания.
Тогда я взяла ее руку и сжала пальцы так, чтобы она обхватила ими стручок. При этом я продолжала бодрым голосом хвалить ее. Не переставая говорить, я убрала свою руку. Юла продолжала держать плод, а затем выпустила его и дотронулась до моей ладони, как бы имитируя тот жест, которого я от нее добивалась. Я снова вложила ей в руку стручок, а другой рукой обхватила ветку, с которой он свисал. Потом, взяв ее руки в свои, дернула: короткий стебелек, к которому был прикреплен плод, так и остался висеть на ветке, а сам стручок оказался в руках Юлы. Я заключила Юлу в объятия и крепко прижала ее к себе, расточая явно преувеличенные похвалы в ее адрес. Юла удивленно взглянула на меня, как бы не понимая причин моего волнения, но выглядела, несомненно, польщенной. Я протянула руку, и Юла положила стручок мне на ладонь. Я снова обняла ее и стала громко урчать, имитируя пищевое хрюканье. Посадив Юлу на спину, я тотчас спустилась с дерева, подошла к плоскому камню, стукнула по стручку другим камнем, открыла его и протянула Юле. Стручок был полон гладких хрустящих лиловых семян.
Юла с энтузиазмом заурчала и стала есть. Пока она кормилась, я взобралась на дерево, отломила ветку с шестью стручками и спустилась вниз. Покончив с едой, Юла торопливо подошла ко мне. Держа ветку в одной руке и показав на стручок другой, я снова протянула к ней руку ладонью вверх. Юла быстро дотронулась до стручка, потом до моей ладони, как бы передавая его мне. Я покачала головой и довольно строгим голосом сказала: «Нет, Юла, дай мне стручок!» И она снова дотронулась до него и отвернулась. Я опять, вложив ее руку в свою, заставила ее обхватить пальцами стручок и потянула вниз. Стручок оборвался. Похвалив Юлу, я еще раз протянула за ним руку. Она отдала мне стручок и стала с нетерпением ждать, пока я раскрою его. Так повторялось неоднократно, но с каждым разом Юла держалась все более уверенно, и наконец, почти перестала нуждаться в моей помощи. Я показала на стручок и протянула руку ладонью вверх. Юла нерешительно обхватила стручок, потянула вниз и оторвала. Я только придержала ветку. После этого стала безудержно хвалить ее, обняла, поцеловала. Потом разбила камнем стручок, который она отдала мне, и снова вручила его Юле. Она, часто дыша и хрюкая от удовольствия, взобралась ко мне на колени и принялась поедать семена.
Когда с едой было покончено, я посадила обезьяну на землю, а сама, прихватив заранее сорванный стручок, подошла к дереву и повесила его в развилке ветвей. Юла внимательно наблюдала за мной. Показывая на только что повешенный мною стручок, я попросила Юлу принести его. Она незамедлительно встала, направилась к дереву и вернулась, держа стручок во рту и издавая звуки пищевого хрюканья. Потом вручила стручок мне, и я раскрыла его.
Пока она ела, я взяла ветку с единственным оставшимся на ней стручком и закрепила ее в той же развилке. Юла наблюдала за мной. Когда она кончила есть, я нарочно не стала ничего говорить, надеясь, что она без всякого понуждения с моей стороны сама подойдет и сорвет последний стручок. Но она по-прежнему сидела возле меня, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Если не поторопиться, стручок мог достаться Пуху или Бобо. Поэтому я повернулась к Юле, показала на стручок и протянула руку. Она тотчас поднялась, принесла всю ветку и вручила ее мне. Я не знала, что делать. С одной стороны, я хотела, чтобы Юла сорвала плод, с другой — боялась сбить ее с толку — ведь она только что довольно уверенно выполнила мое желание и принесла ветку. Наконец я решила, что могу еще больше смутить ее, если буду каждый раз ставить перед ней новые задачи, и вновь попросила у нее стручок. Она слегка заколебалась, но после того, как я раза два указала ей на него, все же сорвала стручок.
На следующий день мы с Юлой снова пришли на то же место. Я поднесла ее к дереву, посадила на ветку, и, показывая на стручок, протянула руку ладонью вверх. Меня ждало горькое разочарование — Юла даже не пошевелилась. Вместе с ней я взобралась поближе к стручкам и с самого начала повторила вчерашний урок. Юла по-прежнему не реагировала на мои слова. В конце концов мне пришлось потребовать, чтобы она дала мне стручок. Уловив в моем голосе нотки раздражения, Юла внимательно взглянула на меня и крепко прижалась ко мне. Я повторила свою просьбу, на этот раз более мягким тоном. Юла потянулась, схватила стручок и, держа его в руке, уставилась на меня. Я подбодрила ее. Тогда она, словно выйдя из какого-то оцепенения, сорвала стручок и была вознаграждена восторженными похвалами.
Отправив ее на дерево второй раз, я осталась внизу. Юла взобралась туда, где висели стручки, и села на ветку, уставившись на меня и впав в привычное для нее оцепенение. Я начала уговаривать ее, просить, требовать — ничего не помогало. Она по-прежнему тупо смотрела вниз. Тогда я взяла небольшую палку и швырнула в нее. Она испугалась и захныкала. «Сорви стручок, Юла!» — приказала я. Поняв, что она чем-то прогневила своего кумира, Юла разволновалась и стала спускаться. «Не смей!» — рявкнула я. Она замерла на полпути и заскулила. Я тотчас сменила гнев на милость, мой голос смягчился, и Юла перестала скулить. Я снова показала ей на стручок, притворившись, будто начинаю злиться. Она торопливо добралась до него и мгновенно сорвала. Я похвалила ее, и она, громко крича от возбуждения, стала слезать с дерева, зажав стручок во рту.
