Стелла Брюер - Шимпанзе горы Ассерик
Подождав немного, я осторожно пошла за обезьянами, стараясь держаться на расстоянии. Однако шимпанзе двигались быстро, а мне все время приходилось заботиться о подходящем укрытии, и я безнадежно отстала от них. Уильям вернулся только к вечеру и в изнеможении плюхнулся на холм термитника. Он выглядел очень усталым, и, хотя я не могла утверждать, что он провел день с дикими шимпанзе, вид у него был такой, словно он вернулся после долгого странствия.
Воскресным утром, месяца через три после исчезновения Камерона, я сидела в хижине и что-то писала. Услышав крик Юлы, я поспешно поднялась, вышла на улицу и только тогда сообразила, что голос этот был очень похож на голос Камерона. Замирая от волнения, я бросилась к плато. Уильям, Пух, Юла и Бобо были уже там и сидели, повернувшись в ту сторону, откуда доносились звуки. Я тоже посмотрела туда: с восточной стороны плато поднимался некрутой склон, в верхней части которого, по-видимому, и находился кричавший шимпанзе. Судя по голосу, кричал он не оттого, что подвергся нападению. Издаваемые им звуки более всего напоминали те протяжные, гортанные вопли, с которыми Уильям всегда возвращался в лагерь после длительных отлучек с Тиной.
Я громко позвала Камерона и, не переставая выкрикивать его имя, побежала через плато. Я была уверена, что он неожиданно оказался в знакомой ему местности и теперь собирается вернуться в лагерь. Крики шимпанзе не прекращались, я тоже продолжала звать Камерона. Бобо и Юла, встревоженные моей спешкой, хныча, бежали позади меня. Юла даже ударилась в истерику, когда я отказалась подождать ее. Я надеялась, что Камерон, если это действительно он, узнает голос Юлы. Я почти добралась до места, откуда исходили крики, но не могла увидеть шимпанзе из-за высокой травы и густых кустов. Не переставая звать Камерона, я ждала, что вот сейчас он выйдет и направится ко мне. Внезапно все стихло. Я продолжала кричать, но в ответ не доносилось ни звука.
Поднявшись по склону, мы обнаружили, что холм неожиданно обрывался, образуя большую, круглую котловину. Вдоль ее края вела цепочка следов шимпанзе. Но они были оставлены не одиноким животным, а небольшой группой обезьян. Как раз напротив места, где я слышала крики, тропа круто поворачивала и вела в глубь котловины. Весь остаток дня я потратила на безуспешные розыски, да и в последующие дни мы с шимпанзе неоднократно совершали прогулки в этом направлении, но так и не обнаружили достоверных признаков присутствия Камерона. Я доверяла своему слуху и не сомневалась, что могу распознавать голоса своих шимпанзе. Ведь они так же различаются между собой, как и голоса людей! Если бы я ошиблась, приняв дикого шимпанзе за Камерона, он вряд ли позволил бы мне подойти на такое близкое расстояние. Ведь я была совсем рядом, прежде чем он перестал кричать. Не менее трудно было объяснить, почему Камерон, если это действительно был он, так неожиданно исчез, не пожелав навестить лагерь и встретиться со знакомыми шимпанзе. Может быть, он был не один, а в компании диких собратьев, которые, заслышав мой голос, стали уходить, и Камерон, раздираемый противоречивыми чувствами, в конце концов поспешил за ними. Я была расстроена и озадачена — ведь я очень верила, что увижу Камерона.
Прошло немного времени, и я была вознаграждена за недавнее разочарование. Как-то днем мы с Найджелом возились возле машины. Часов около пяти в овраге раздались звуки, обычно сопровождающие у шимпанзе пустяшные ссоры. Крики вскоре прекратились, и я не придала им особого значения. Вдруг я услышала, что меня окликает Рене: он со всех ног мчался к нам, голос его звенел от возбуждения, а лицо расплывалось в счастливой улыбке.
— Скорее, скорее сюда! В лагере появилась Тина с младенцем.
Я радостно вскрикнула и бросилась на другую сторону плато. Тина сидела на земле возле хижины. Пух и Бобо стояли рядом, с любопытством уставившись на нее, Уильям старался заглянуть ей через плечо. Прижимая к груди новорожденного детеныша, Тина все время отворачивалась от них. При виде нас она залезла на невысокое дерево. Так как ей приходилось обеими руками хвататься за ветки, она прижала крошечного детеныша к животу ногой и уселась на одном из нижних сучьев, а я смогла разглядеть маленький красный кулачок, ухватившийся за ее шерсть.
Младенец был покрыт темным пушком, мягким даже на вид, на головке у него росли черные волосы, создавая подобие шелковистой шапочки. На темном, сморщенном личике выделялась ярко-красная линия рта. Глаза были светло-коричневого, почти бежевого цвета с несфокусированным, устремленным вдаль взором. Небольшие ушки уже слегка оттопыривались, как и у его папаши Уильяма. Я была вне себя от счастья и попросила Рене и Джулиана принести свежего хлеба, который они только что испекли, и вареного риса. Чтобы отвлечь внимание шимпанзе, я дала им всем по порции риса, а потом протянула Тине целую буханку хлеба — ее любимое лакомство. Когда Тина нагнулась, чтобы взять хлеб, я смогла разглядеть, что рожденный ею детеныш мужского пола. Уже темнело, но нам все же удалось сделать несколько фотографий. Потом я села возле дерева и стала наблюдать за Тиной.
Она бережно поддерживала младенца всякий раз, когда ей приходилось переменить положение, нежно заботилась о нем и явно гордилась своим произведением. Пока она ела хлеб, детеныш начал водить головой взад и вперед по ее животу, и Тина предусмотрительно подтолкнула его повыше, чтобы ему легче было найти сосок. Через несколько секунд, обнаружив то, что искал, и насытившись, малыш снова крепко уснул.
Покончив с хлебом, Тина стала спускаться, по-прежнему придерживая младенца рукой или ногой. Едва она успела добраться до земли, как он разжал ручонки и выпустил ее шерсть. Раздался тоненький слабый писк. Тина остановилась, тревожно посмотрела на детеныша, покрепче прижала его к себе правой рукой и заковыляла дальше на трех конечностях. Несмотря на то что у нее была занята одна рука, Тина взобралась на ближайшее дерево, соорудила там себе гнездо и улеглась в нем. Остальные шимпанзе, удовлетворив свое любопытство, в тот вечер больше не обращали внимания на Тину с детенышем.
Рене и Джулиан приготовили праздничный ужин, и все мы, сидя за столом, стали думать, как назвать нового члена нашего семейства. В конце концов мы остановились на имени Тилли, потому что в нем удачно сочетались имена родителей малыша — Тины и Вилли.
Большую часть времени Тина проводила теперь в долине вместе со всеми шимпанзе. Она никому не разрешала дотрагиваться до своего младенца, но на третий день я увидела, как руки Уильяма, перебиравшие шерсть на спине у Тины, начали потихоньку приближаться к крошечной розовой ножке. Вот он осторожно приподнял своим толстым мозолистым пальцем миниатюрную ступню, пристально посмотрел на нее и снова начал обыскивать Тину.
