Айвен Сандерсон - Карибские сокровища
Вспомнив все эти фантастические истории, я заорал во все горло, призывая на помощь спасительного Каприату. Тут меня охватил ужас, потому что на мой вопль никто не откликнулся, зато змея восприняла его как персональное оскорбление и наглый вызов. Она бросилась ко мне, и уж не помню как, но мне удалось увернуться. Змея обладала завидным упорством — интересно, часто ли змеи в подобных случаях нападают так свирепо, как эта?
Она делала выпад за выпадом, и я вспомнил путеводители, которые весело заверяли гостиничных туристов, что змеи часто устают, сделав несколько попыток ужалить. Моя чертовка оказалась всего-то в двадцать дюймов длиной, как мы потом выяснили, но она кипела злобой и была полна энергии. Я быстро понял, что змея настроена агрессивно и готова на все и что драка будет неравной — меня с головы до ног опутывали крепкие, как сталь, петли лиан. Я не мог бы ответить ей ударом, и, хотя поначалу мне не хотелось ее убивать, под конец маленькая бестия довела меня до бешенства. Вы не поверите, но ситуация была настолько безвыходной, что мне пришлось подумать о спасении бегством! Рассказ затянулся, но, уверяю вас, все происходило крайне быстро, особенно после того, как мапипи в очередном броске достала до торчащей петли лианы, которой я был опутан.
Я уж было подумал, что ее зубы застряли в сочной древесине, но тут лиана, как живая рассвирепевшая змея, дернулась и подбросила мапипи высоко в воздух. Я отчаянно извернулся, и змея приземлилась как раз на то место, где я только что лежал. Мне кажется, именно в тот момент я осознал, что мы не одни. В этой природной западне оказался еще и маленький кванк. Где он был раньше, я понятия не имел, но тут он стал метаться в ужасной тесноте, внося в сражение панику и неразбериху. Когда он пулей выскочил на меня, я испугался его не меньше, чем мапипи. Я только успел откатиться в одну сторону, а теперь пришлось рвануться в другую. К счастью, мои путы немного ослабли, и я ухитрился встать на ноги. Что произошло потом, я так и не понял.
Почти невероятно, но я оказался спиной к змее. Перепуганный донельзя кванк бросился прямо мне под ноги. Я подпрыгнул, петли лиан упали к моим ногам, и я оказался прижатым к скале. Кванк проскочил подо мной и изо всех сил лягнул змею; послышался звучный шлепок, и змея, пролетев по воздуху, стукнулась о каменную стенку; тут я, наконец, выпутался из лиан и вскарабкался на кучу камней. Когда я обернулся, кванка уже и след простыл — слышно было только, как он с треском продирается сквозь чащу бализё, жалобно крича. Я и позже наблюдал, как пекари расправляются со змеями подобным образом; видимо, это их врожденный оборонительный прием. Но мапипи отступать не собиралась. Она сновала, как бешеная, во всех направлениях по полу этой созданной природой арены, но преимущественно, казалось, в мою сторону. Не зная, на что она способна, я предпочел не рисковать. Взобрался повыше, выломал порядочный камень и запустил в нее изо всей силы. Само собой, я промазал на несколько футов, а змея разъярилась еще больше. Все, о чем я сейчас рассказываю, заняло несколько секунд. Второй раунд длился дольше. Я швырял камни, а змея металась внизу, то и дело скрываясь среди камней. Наконец я все же попал в цель и, увидев своего врага поверженным, рискнул осторожно подкрасться и прижать змею к земле подвернувшейся под руку сухой веткой.
Я завел на шею змее петлю из тонкой лианы, и ее обмякшее тело закачалось на конце длинной палки. Подобрав летучую мышь и мачете, я воззвал к Каприате. Ответа не было, и я опять заорал во все горло. После чего мне вдруг стало дурно, и я был вынужден присесть: не всем суждено быть неустрашимыми и хладнокровными истребителями змей. Помню, мне вдруг пришло в голову — а не успела ли змея цапнуть меня в этой свалке, и я подскочил, как пружина, в диком испуге, однако никаких следов укуса на теле не отыскал и решил, что пора выкурить сигарету.
Наш закуток походил на настоящую бойню. Из множества царапин, которые я заработал, спускаясь по лианам, обильно текла кровь, кровью были забрызганы и каменные стены, и петли лиан, и я сам, конечно. Кровь обладает потрясающей способностью разбрызгиваться вокруг; если бы кто-нибудь заглянул тогда к нам, то решил бы, что я выдержал единоборство с тигром. Каприаты не было, и я сидел, слегка оглушенный, покуривая и пытаясь привести в порядок свои чувства.
Так кончилось сражение, которое доставило бы немало удовольствия стороннему наблюдателю, хотя мне оно показалось крайне неприятным; здесь я должен отметить тот факт, что дальнейшие события того дня, если все взвесить, оказались куда хуже. Побродив вокруг, я обнаружил, что не только не приблизился к Каприате, но что и ущелье-то уже другое и встретил я, судя по всему, совсем не то стадо пекари, то есть кванков. Вполне возможно, что, выпутавшись из лиан, я пошел в прямо противоположную сторону. Может, Каприата был рядом, за поворотом, но не слышал моих криков — деревья в лесу намертво глушат все звуки. Как бы то ни было, когда я набрел на то место в ущелье, где мы брали воду, начало смеркаться, потом в непроницаемой тьме я добрался до лагеря, где меня встретила совершенно спокойная Альма — она полагала, что я переворачиваю камни в поисках ящериц. Ну как вам это понравится! Каприата вернулся на полчаса позже. Сначала он поджидал меня, потом сам пошел на кванков; не обнаружив их, он принялся искать место, где я нахожусь; затем ему пришлось сообразить, где находится он сам, и, наконец, искать лагерь. Когда наконец он нашел все это, у него просто отвисла челюсть при виде моей окровавленной рубашки и перевязанных ран. Он смог сказать только: «О-го!»
Известняковый молох
Я собирался ставить ловушки, и откладывать это дело в долгий ящик не было смысла. Ловушки приносят множество самых интересных животных, но ставить линию ловушек — вовсе не интересно и требует времени и терпения.
Выйдя из лагеря, я пробивался через заросли бализё и таний, пока не решил, что достаточно углубился в лес; тогда я забил в землю колышек, насторожил ловушку и зашагал дальше. Альма осталась в лагере писать этикетки к нашим утренним трофеям, и я дал ей задание: свистеть каждые десять минут в свисток; ориентируясь на эти сигналы, я надеялся обойти лагерь по более или менее правильному кругу. Я находился на краю западного ущелья и направлялся на юг, вдоль гребня, на котором был разбит наш лагерь. Пока я переваливал через гребень, свистки доносились до меня хорошо, но стали глуше, когда я повернул обратно на север у края восточного ущелья. Я готов был поклясться, что иду в нужном направлении. Но тут свистки вообще заглохли. Я закричал во все горло — ответа не было; тогда я направился, как мне казалось, прямиком в наш лагерь.
