Австралийские этюды Полет бумеранга - Гржимек Бернгард
Покидая стадион, замечаем у выхода юношу и девушку — миловидных и аккуратно причесанных в отличие от большинства посетителей фестиваля. Они раздают всем выходящим листки. В них сообщается, что реформистская церковь призывает присоединиться к ней под лозунгом: «Come alive» — буквально: «Приходи живьем». Нас обгоняет полицейский грузовик с решеткой, занавеска опущена — значит, рейс все-таки не порожний.
Вернувшись в общежитие, встречаю профессора Робертсона с женой, которые тоже приехали с воскресной прогулки. Профессор еще ходит с палкой, но машину уже водит. Выражаю свое удовольствие, видя его столь активным. Профессор отвечает, что водить машину для него легче, чем ходить. Его машина с автоматическим сцеплением, и поэтому левая, сломанная нога не требуется при вождении.
Целый день я занят подготовкой к отъезду: получаю оборудование, звоню в Мельбурн, чтобы предупредить о своем приезде. Пишу письмо профессору Александру Михайловичу Чельцову на нашу кафедру о том, что департамент зоологии шлет в дар посылку с уникальными животными. Утконос и ехидна, а также другие редкости поступят в коллекцию кафедры биогеографии.
К девяти часам вечера заканчиваю сборы и выезжаю в Мельбурн. Проехав город Ясс и еще около сотни километров, останавливаюсь ночевать на одной из площадок для отдыха, которые расположены через каждые пятьдесят — семьдесят километров вдоль трассы.
Солнечным теплым утром после зарядки и легкого завтрака отправляюсь в дальнейшую дорогу. Она вьется среди холмов, поросших отдельными эвкалиптами или живописными рощицами. Основная же площадь вокруг дороги занята пастбищами. Между мелкими городками попадаются только въезды на фермы. У каждого — почтовые ящики, сделанные в основном из железных бочонков, окрашенных белой краской.
Каждая ферма имеет свое название, и бочонки иногда очень живописны. Так, один из них укреплен на большой цепи, которая завита в спираль, поднимающуюся из земли.
Пришлось за этот день увидеть две «эффектные» автокатастрофы. Легковая машина с прицепом-караваном врезалась в придорожное дерево. Машину уже увезли, а прицеп, смятый, как пачка сигарет, обнял ствол дерева и обвился вокруг него. В другом месте из-под обрыва краном достают машину, которая «забыла» повернуть налево и скатилась вниз, где и застряла в кустах на крутом склоне.
Навстречу проносятся огромные грузовики с расположенными в два-три этажа автомобилями, с коровами и овцами. На одном грузовике проехал навстречу ржавый танк без пушки. Возможно, реликвия войны? А на другом — я в первый момент даже не поверил своим глазам — весь контейнер заняли четыре громадных индийских слона!
В четыре часа дня прибываю в Мельбурн. Еще за десять километров пахнуло морским воздухом, но в городе приходится окунуться сначала в городской воздух, пропитанный выхлопными газами. Над улицами висит шапка темно-серого смога, вдали видна мрачная группа небоскребов. Это Сити — центральная часть города.
Быстро нахожу Мельбурнский университет и прибываю в департамент русского языка (буквально — «русский департамент»). Меня радушно встречает Нина Михайловна Кристесен — встретиться с ней мне рекомендовали еще в Москве. Я уже «запланирован» на завтра для доклада в Монешском университете, а на послезавтра — в департаменте русского языка, которым заведует Нина Михайловна.
Оказалось, что я опоздал на интереснейшую встречу: всего лишь три часа назад здесь выступал Андрей Вознесенский и читал свои стихи. Он прибыл в Мельбурн на ежегодный фестиваль искусств «Мумба». Слово «мумба» на языке аборигенов означает «праздник с развлечениями». Под таким экзотическим названием ежегодно устраивается в Мельбурне фестиваль, на котором часто бывают и советские участники. На этот раз сюда приехал Андрей Вознесенский. Сначала состоялось два выступления в концертных залах, но аудитория была полупустой — оказывается, австралийская публика еще недостаточно подготовлена к знакомству с советской поэзией.
Сегодня в большую аудиторию буквально набились сотни студентов, а многие даже не смогли попасть внутрь.
Андрей Вознесенский выступал с большим подъемом и остался очень доволен теплым приемом.
Организовал выступление сотрудник департамента поэт Игорь Иванович Межаков-Корякин. Этот человек небольшого роста, коренастый, лет около сорока, с темной шевелюрой и седеющими бакенбардами говорит по-русски совершенно свободно и правильно, хотя попал в Австралию еще ребенком. Далеко не все русские сохраняют здесь такое свободное владение родным языком. Игорь Иванович очень доволен успехом этого мероприятия. Он провожает меня до университетского общежития, где мне еще с пятницы забронирована комната. На доске жильцов уже набрана белыми пластмассовыми буквами моя фамилия. Директор общежития, типичный английский джентльмен с рыжеватыми усами, увидев, что я в шортах и кедах, встревоженно спрашивает, есть ли у меня костюм: на ужин нельзя приходить в спортивной форме. Успокаиваю его, что есть костюм и даже галстук.
У Игоря Ивановича нет автомобиля, поэтому я отвожу его домой. Заехав «на минутку», задерживаюсь у него на пару часов. Игорь Иванович заводит для меня магнитофонную запись сегодняшнего выступления Вознесенского. Он прекрасно читает стихи, «с надрывом», так что даже мурашки по спине пробегают. Оказывается, он также и комментирует свои стихи по-английски, причем говорит хорошо, даже шутит, и студенты живо реагируют на его шутки, а после чтения бурно и подолгу аплодируют. Но за полный перевод своих стихов он не берется, и переводы на английском читает студентка Мельбурнского университета мисс Ландон.
Игорь Иванович рассказывает о своих мытарствах с переводами советских поэтов. Ему удается очень неплохо переводить Евтушенко, Вознесенского, Бэллу Ахмадулину и других современных советских поэтов. Но здесь есть также несколько переводчиков-англичан, которые подвизаются на этом поприще, не зная как следует русского языка. Поэтому переводы у них получаются подчас весьма комичными. Игорю Ивановичу удалось уже в гранках задержать перевод «Братской ГЭС» Евтушенко, который сделали эти англичане. Он привел мне лишь несколько примеров. Так, строчку «Листами под покрышками шурша» они перевели, как «Под крышами шуршала трава»; фразу «И плывут струги» эти переводчики перевели, как «Стружки плывут вниз по реке». Такая фраза, как «Я вбирал, припав к баранке», была переведена ими: «Жевал калач», а уж, конечно, жаргонной фразой «по фене ботают ножи» эти переводчики были полностью дезориентированы. Решив, что «феня» — женское имя, они перевели так: «Девушки танцуют с ножами». К счастью, Игорь Иванович увидел это все в гранках и сумел полностью исправить.
Год назад Игорь Иванович совершил длительную служебную поездку по США, Индии, Индонезии, был он также в Москве и Ленинграде.
Будучи в Москве, он побывал во многих памятных местах, и в частности в Переделкине, у могилы Бориса Пастернака. Там он встретился с молодым человеком — туристом. Они сфотографировали друг друга у могилы поэта, а потом разговорились. Игорь Иванович спросил молодого человека, откуда он. Тот с гордостью сказал: «Угадайте!» — «С Кавказа?» — «Нет, дальше». — «Из Средней Азии?» — «Еще дальше». — «Из Сибири?» — «Да нет, дальше». — «С Дальнего Востока?» — «С Камчатки», — гордо ответил парень. «А вы откуда?» — в свою очередь спросил он Игоря Ивановича. «Тоже угадайте», — ответил тот. Парень перебрал все дальние края нашей страны и, дойдя до Камчатки, в изнеможении остановился. «Так откуда же вы?» — «Из Австралии», — был ответ.
Когда стемнело, мы пошли посмотреть ручных кольцехвостых поссумов, которые живут в маленьком саду около дома. Хозяин приучил их появляться после заката солнца на подкормку. Угощение для них — кусочки хлеба, гроздья винограда. Зверьки не даются в руки, но позволяют почесать за ухом, после того как получат угощение. Их трое: самочка и двое детенышей. У мамы русское имя Маша, а дети уже австралийцы — Мики и Мини.
