Секс в океане или Тайна зарождения жизни - Хардт Мара
Брэд Эрисман, доцент Техасского университета в Остине, отмечает, что от зрелища неописуемого хаоса, царящего в ходе столь массового нереста на Глэдден-Спит, «сердце невольно заходится, настолько интенсивны там всевозможные проявления жизнедеятельности». Во-первых, сами по себе водовороты из несметных тысяч рыб. Во-вторых, не сразу бросающиеся в глаза, но отчетливые и изящные ухаживания: изменения расцветок, характерные рывки и заплывы. За ухаживаниями следует разделение косяка на подгруппы по многу сотен особей каждая – и уже из них и взметываются к поверхности фонтаны нерестящихся, засевающих море своими гаметами.
«И это не просто облачка спермы или яиц, – поясняет Эрисман, – ведь вся эта рыба выстраивается скорее в некое подобие конвейерной ленты, голова к хвосту, самцы с молоками следуют за самками, выметывающими икру, – и всё в целом похоже на извержение вулкана. Рыба продолжает потоком идти вверх сквозь оседающие вихри белой мути и нереститься».
Всё выступление, вплоть до завершающего аккорда извержения спермы последним самцом в фонтане, обычно длится не дольше минуты. Затем, откинувшись на поверхность рифа, участники перегруппировываются и снова устремляются вверх, повторяя свой коронный номер на бис. Наблюдая за тем, как эти рыбы занимаются групповым сексом, реально понимаешь, что присутствуешь при оргии из оргий.
А вот луцианам, предпочитающим нереститься, устраивая аналогичные представления на полную катушку в весенне-летний сезон, серьезно портят праздник группового секса десятиметровые зрители – китовые акулы, зависающие у места действия, разинув рот, но не от изумления, а чтобы не пропустить очередные порции лакомой икры, ведрами заносимой им прямо в пасть услужливыми сильными течениями. Как пресыщенные патриции времен упадка Римской империи ждали, откинувшись навзничь, очередного подношения сытных яств суетливыми рабынями-прислужницами, так и эти обленившиеся хищники не желают даже плавником пошевелить для добычи себе пропитания, раз оно само плывет в рот. Между тем акулы помельче и примкнувшие к ним дельфины не гнушаются, в отличие от вальяжных гигантов в амфитеатре, врываться в партер и даже прямо на сцену и пиршествовать, прореживая ряды доверчивых гуляк.
«За всем этим переполохом ученым трудно уследить, – продолжает Эрисман. – Тут и мощнейшие подводные потоки, и тысячи рыб, вихрящихся вокруг, и глаз да глаз нужен за китовыми акулами, и не из-за того, что они на тебя глаз положили, они-то как раз не людоеды, а просто могут по недосмотру случайно зашибить легким взмахом хвоста. А вот хищные акулы помельче – длиннорылые и тупорылые – те, гоняясь за рыбой, которую подсчитываешь, могут и тебя прихватить, тут приходится считаться. Короче, высокоорганизованный хаос!»
В придачу ко всему – проблема резкого снижения видимости. До начала нереста вода достаточно прозрачна, и аквалангист просматривает водное пространство на десятки метров вокруг себя, а через считанные минуты после начала нереста видимость падает практически до нуля – это просто иллюстрация к вопросу об объемах и концентрации выметываемого косяками нерестящихся рыб добра.
Через какие-то полчаса после захода солнца в рифовых водах снова устанавливается тишь и гладь. Рыба сворачивается обратно в мирно плавающие шарообразные косяки, зависшие над ложем рифа. Вместе с последними отсветами вечерней зари гаснут и последние всплески группового либидо. И погружается всё местное рыбье население в тягучий сон, отдыхая у кромки рифа и копя силы на будущий вечер, когда лучи заходящего солнца снова отдадут всем приказ выходить и строиться на продолжение праздника жизни. И так день за днем, пока сезон не закрыт.
Эрисмана, однако, более всего прельщает перспектива разгадки ключа ко всему этому ребусу: что именно служит пусковым механизмом, заставляющим этих окуневых в едином порыве устремляться к поверхности? Как они самоорганизуются и выстраивают порядок следования друг за другом? Какие ухаживания происходят между особями и сколько времени они занимают? Наконец, насколько устойчивы группы спаривающихся рыб? Иными словами, есть ли в рамках колоссальной оргии в масштабах популяции некие устойчивые подгруппы притершихся друг к другу партнеров и партнерш? Множество вопросов предшествуют ответу на главный вопрос: чем всё-таки обусловлен успех репродукции рифовых рыб? Но сама постановка всех этих вопросов делается бессмысленной, если в естественный процесс полового размножения рыб вмешивается человек, забрасывающий в воду всяческие крючки или неводы, прямо в святая святых их нереста на рифах.
«Привнесение самого фактора рыболовства в нерестовое скопление полностью нарушает его поведение – от и до. По другим видам, в частности пернатых, мы знаем, что подобное развитие событий чревато разрушением всей системы». Проблема, по словам Эрисмана, заключается не просто в физическом сокращении поголовья рыбы. Вылов приводит оставшуюся популяцию еще и в стрессовое состояние, снижая у выживших особей выработку половых гормонов. А ведь это те самые гормоны, что отвечают и за смену окраски, и за поведение при ухаживании, и даже – при необходимости – за запуск механизма перемены пола у тех видов, у которых подобная регуляция предусмотрена.
«Закинув рыболовные снасти в нерестовое скопление, можно не просто расшугать рыбу, но и сбить и перепутать все эти сигналы ухаживания, по сути остановить отсчет времени до нереста, после чего косяку придется начинать всё заново, а это резко снижает способность рыбы к успешному нересту».
Зафиксированные по всему миру последствия рыболовства в нерестовых скоплениях выглядят весьма паскудно. На Малом Каймане документально подтверждено, что малейшее вмешательство рыбаков в ход нереста нассауского групера нарушает весь процесс необратимо. Столь высокая уязвимость, вероятно, и стала причиной того, что стараниями рыбаков до 50 % известных нерестилищ полосатой черны в Карибском бассейне опустели полностью, а на оставшихся рыбы собирается на два порядка (!) меньше, чем в прошлом. Там, где раньше нерестились десятки тысяч груперов, в наши дни собираются в лучшем случае сотни. На самом многочисленном из известных нерестилищ в последний раз собралось не более трех тысяч этих окуней. Да и у многих других видов, полагающихся в плане размножения на ежегодные массовые оргии, ситуация схожая – и там, где раньше били мощные гейзеры, едва пробиваются скудные фонтанчики.
Хотя не только ихтиологам давно известно, сколь важную роль в воспроизводстве популяций подобных видов рыбы играют нерестовые скопления, это почему-то далеко не всегда принимается во внимание при определении норм, правил и зон рыбного промысла. Один из самых позорных примеров подобного рода – история истребления в водах Атлантики обыкновенного (синего, или синепёрого) тунца [67].
Тунец – одна из мощнейших рыб, крупные особи тянут на 800 килограммов, достигают 4,5 метра в длину и живут по тридцать и более лет. Тунцы неделями кружат по своим океаническим бассейнам [68], будто пловцы на разогреве. Их лоснящиеся тела и плотно поджимаемые к телу плавники обеспечивают превосходную обтекаемость, а уникальная система кровообращения приближает эту удивительную рыбу к теплокровным животным. Тунцы просто созданы для скорости и выносливости. Представьте себе микроавтобус «фольксваген» со скоростными характеристиками и приемистостью «феррари» – таков тунец. Поэтому не позавидуешь пловцу, попавшему в водоворот нерестилища тунцов.
Из вихрящегося косяка в сотни или тысячи огромных обтекаемых тел вдруг пулей вылетает и устремляется к поверхности самка {218}, вкладывая в этот спурт все силы, присущие элитной охотнице. Перед самой финишной чертой границы моря с небом она резко оборачивается массивным матово-хромовым брюхом кверху, выметывает струю икры – и молнией переходит в пикирование, устремляясь на глубину сквозь ряды самцов, взлетающих на встречном ходе к поверхности. Стремительно взмывающие вслед за самкой самцы поблескивают на запредельной скорости синевато-радужными полосками на серо-стальных спинах, исторгают на пике взлета торнадо молочно-белой спермы – и столь же стремительно ныряют обратно и исчезают в темных глубинах вод. От взрывов этих вылетевших к поверхности ракет глубинного базирования весом под тонну каждая море буквально вскипает.
