Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 18. Посиделки на закате
Надо бы ехать. Но мы стоим. И как в храме, хочется снять шапку… Вспомнился Бунин, умевший передать словом единение души человека с природой. Лев Толстой о подобных минутах записал в дневнике: «Вышел на Заказ вечером и заплакал от любви благодарной за жизнь». Француз де Голль, вспоминают, в такие минуты подымал кверху руки и говорил одно только слово: «О Господи!..»
Видеть животных – всегда радость. В подмосковном лесу за день прогулки увидишь зайца – уже событие, которым окрашен весь день. Тут же почти постоянно кого-нибудь видишь. То лось продирается в тальниках, то стадо оленей трусит по мякоти тундры, евражка столбиком застыл у дороги.
Мечта всех – увидеть медведя. В парке обитают две сотни бурых и столько же черных медведей. Немножко везения, и зверя с дороги увидишь. Вот и нам посчастливилось. Синди прикладывает палец к губам – «нельзя выходить из машины» – и показывает глазами за гривку кустов. Остановившись, видим медведицу с тремя медвежатами. Пасутся, совершенно не обращая на нас внимания. Интересуют зверей какие-то корешки. Малыши ссорятся, толкают друг друга. Мамаша на это не реагирует, спокойно, чуть косолапя, ковыряет когтями землю. Но вот один медвежонок нарушил какое-то правило поведения и получает от матери такую затрещину, что кубарем катится по откосу к дороге. Сидим в машине, не шевелясь. Медвежонок с полминуты разглядывает нас в упор. Повернувшись, он затрусил к матери, но по дороге увидел что-то живое в траве, хлопает лапой, урчит. К нему устремляется брат. Опять свалка.
Минут двадцать наблюдаем эту занятную сцену. Она обычна. Каждый проезжающий по дороге в течение дня видит что-то подобное. А людям везучим приходилось тут видеть и драматические спектакли. Зоолог парка Джон Ванхорн рассказал нам такую историю. Рядом с дорогой на глазах у людей разыгрался поединок оленя с волком. Обычно волки охотятся стаей. Чем было вызвано нападение одиночки, не вполне ясно. Действовал волк без горячности, наскакивал и отступал, не давая оленю двинуться с места. Единоборство продолжалось более суток. Экскурсанты, израсходовав пленку, готовы были дождаться конца поединка. Но ночью оставаться в парке не разрешается. А Джон поставил палатку и увидел, чем кончилась схватка. Утомленный олень подрагивал. Его движения стали неловкими. И волк, выждав момент, вцепился оленю не в горло – самое уязвимое место, а в заднюю ногу и стал медленно пятиться к небольшому обрыву. Олень опрокинулся, и волк мгновенно его прикончил.
В природе подобные происшествия каждодневны. Но человек их не видит, разве что по следам восстановит картину происходившего. Тут, в Денали – ни в коем случае не вмешиваясь! – можно стать свидетелем частых закономерных и очень редких событий в жизни животных. В парке издается газета, где, кроме разных советов и популярных статей, ведется хроника наблюдений с дороги. Зафиксирован, например, случай нападения волков на медведицу с медвежатами. Из трех малышей волки отбили двух, и мать, обычно бескомпромиссную в защите потомства, принудили к бегству.
Кто знает повадки волков, вполне оценит пережитые нами десять – пятнадцать минут. Там, где волки гонимы, на глаза человеку они умеют не попадаться, а при нечаянной встрече волка увидишь только мелькнувшим. И потому снимки этих зверей в природе большая редкость. Тут, в Денали, имея терпенье и время, волков можно встретить и снять, не нарушая их поведения. Происходит это потому, что на волков тут охотились очень давно, и способом, дававшим зверю большие шансы остаться живым. С открытием парка охота запрещена. Выросли поколения волков, для которых встреча с людьми ничем не грозит. И если в иных местах человек для волка – воплощение опасности, то тут, как видим, – ни малейшего страха.
В конце 30-х годов пришла хорошая мысль проследить за жизнью волков в этом парке, определить, велик ли ущерб от них оленям, лосям и всем, кто встречается им на пути. Пригласили молодого биолога Адольфа Мюри. Он сразу же понял, какие возможности перед ним открываются. Поселившись в хижине в центре парка, вооруженный биноклем, терпением и записной книжкой, ученый все свое время проводил на вершинах холмов. Волки жили выше границы леса. И от внимания ученого не ускользнуло ничто, к чему были они причастны. Многих волков зоолог стал узнавать «в лицо», пометил их именами, следил за охотой, передвижением, за воспитанием ими волчат, взаимоотношениями в группах. Установлено было: у каждой стаи есть своя охотничья территория, волки хорошие семьянины, главный воспитатель потомства – мать, свою роль выполняет также отец, но природа заботится и о страховке молодняка – наготове «дядюшка» или «тетушка», вполне понимающие свою задачу.
Главный же вывод Адольфа Мюри был такой: волки не только не наносят ущерба природе парка, они тут совершенно необходимы, поскольку сдерживают излишнюю численность животных и ведут естественную селекцию, в первую очередь выбирая больных и ослабших. Когда сегодня спорят о роли волка как санитара, почти всегда имеют в виду территорию, где хищник конкурирует с человеком или прямо покушается на его достояние – домашних животных. В таких местах волки неизбежно попадают в положение гонимых. Но там, где природа избежала вмешательства человека, хищник имеет свое законное место. Таких территорий на земле становится, правда, все меньше и меньше. И потому естественная лаборатория парка Денали становится особенно ценной.
Закон о роли хищника в природе был сформулирован биологом Мюри здесь. Книга его «Волки горы Мак-Кинли» стала классикой в зоологии. Я надеялся еще встретить ученого в парке. Разыскали мы хижину, где он жил, наблюдая волков. Увы, в ней теперь обитают молодые зоологи. Патриарх, державший «под колпаком» жизнь волчьих стай, умер в 1970 году. Но дело Мюри, как я понял, умело здесь продолжают. Зоологи по-прежнему терпеливо сидят с биноклями на холмах. Но есть и новейшие средства слежения за волками – вертолет, радиопередатчики на ошейниках.
Для ученых волк – главный герой этих мест. На учете семнадцать стай, чуть больше двух сотен волков. Наблюдают зоологи также лосей, оленей, снежных баранов. Тут счет на тысячи. И несчетно тех, кто в глаза особенно не бросается, но кто получает убежище в Денали: лисы, бобры, росомахи, куницы, зайцы, ондатры, выдры, множество птиц. Вечером, когда мы готовы были уже проститься с дорогой, из кустов на серое полотно гравия выкатилось нечто совсем незнакомое. Дикобраз! На азиатского дикобраза походил он лишь отдаленно – меньше размером, тело покрыто мехом, однако были на нем и иголки. Мы дали оторопевшему зверю юркнуть под елки и вылезли из машины проститься с Денали. Предгорья были уже окутаны густеющей синевой, а вершина еще купалась в лучах уходившего на покой солнца…
Таким был день 30 августа. Листая по дороге в Анкоридж книгу, приобретенную в парке, я долго разглядывал помещенный в ней средневековый рисунок. Неведомый художник изобразил на нем рай. Что же было в раю? Речка, деревья, цветы и множество разных животных: олени, лисы, медведи, жираф, носорог, гуси, голуби, цапля, верблюд, белки, совы, бобры, бабочки и стрекозы… Рай! Есть ли он где-нибудь? На земле же человек его видел. Но сегодня от этого рая остались лишь малые островки.
• Фото автора. 23 февраля 1991 г.
Только самолетом…
Много раз вспоминал я милый мотив, рожденный в Сибири: «Только самолетом можно долететь…» Очень подходит он для Аляски. Так же просторно, так же безлюдно, так же «поет под крылом» зеленое море леса. И видишь внизу еще речку, красную от идущей на нерест рыбы, видишь пасущихся карибу, медведя возле ручья, индейскую деревушку, домик добытчика золота. Когда на Аляске рекламируют желанную для городского жителя глухомань, на карте непременно присутствует самолет. «Мы – самый летающий штат». Главный город Аляски Анкоридж – мировой перекресток авиалиний – имеет самый современный аэропорт. Это перекресток и при местных аляскинских перелетах. За семь недель я так часто улетал и возвращался в Анкоридж, что веселый малый-носильщик стал узнавать мою кепку и дружелюбно подмигивал: «Хэллоу, Сибир!»
На Аляске 400 (четыреста!) авиационных компаний. Я специально подчеркнул их число, чтобы привыкшие к единоличию Аэрофлота не подумали, что ошибка – 400? Зачем такая прорва компаний и как они уживаются? Это требует пояснения. И лучше всего прибегнуть к образу кровеносной системы. Есть большие сосуды – артерии, есть сосуды помельче и есть капилляры, несущие кровь к каждой клеточке организма. Крупных компаний две: «Аляска эйрлайнз» и «Маркэйр». Самолеты первой компании с характерной эмблемой – голова человека в северном меховом одеянии – можно увидеть во многих городах США, начиная с Сиэтла и кончая Далласом. «Маркэйр» – поскромнее, за пределы Аляски ее самолеты не улетают, но тут она почти равный конкурент лидера. Всюду, где есть большой поток пассажиров, летают самолеты обеих компаний. Нетрудно понять, как выгодна эта система для пассажиров. Ни одна из компаний не позволяет себе зарываться: повысить цены билетов, нарушить расписание, небрежно обслуживать. На все ухудшения для себя пассажир среагирует просто – предпочтет другую компанию. Но всюду, где нет конкуренции, соблазны взять подороже и работать с меньшими хлопотами немедля себя проявляют. В поселке Барроу мы увидели демонстрацию местных жителей, предъявлявших счет «Маркэйру»: «Грабеж! Цена билета туристу – 399 долларов, а для нас, местных жителей, – 694. Это потому, что нет конкуренции, потому что монополисты».
