Ян Линдблад - Мир Книги джунглей
В своей книге «Львы Серенгети» Шаллер показывает, что львята и взрослые львы больше времени уделяют игре после удачной охоты, когда желудок набит; если же с кормом туго, игры происходят реже и в конце концов вовсе прекращаются. Поскольку наблюдаемую нами самку регулярно подкармливали служащие национального парка, времени для игр оставалось много. И я подметил в отношениях между львятами и львицей деталь, о которой не упоминают ни Шаллер, ни другие известные мне авторы.
Львята ведут себя все более развязно, атакуя и задирая мамашу. Но время от времени можно видеть, как она весьма решительно напоминает, кто сильнее, кто доминирует. Повалив ударом львенка на землю, захватывает его голову пастью и держит достаточно крепко; сожми она челюсти еще сильнее, и сломает ему шею. И когда мать наконец выпускает озорника, он ведет себя куда смирнее.
Однажды вечером, когда львица с львятами, пройдя изрядное расстояние, спустились в лощину, родительница вдруг задала отпрыскам такую жестокую трепку, что грань между наказанием и закланием почти исчезла. Одного за другим она нещадно трясла зубами жалобно скулящих львят, потом отпускала. Позднее я нередко видел, как другие львицы, словно бы играя, хватали «мертвой хваткой» львят, почти равных им ростом. Видимо, таким способом самка напоминает о своем доминировании — и способ действует, пока отпрыск не превзойдет мамашу размерами и силой.
Стайные связи у львов намного прочнее, чем у других кошачьих. Видно, эволюция так распорядилась потому, что в Африке (а в прошлом и в Индии) составляющие их добычу копытные были гораздо многочисленнее в служащей естественной средой для львов открытой местности, чем в густом лесу. Хищникам легче ладить друг с другом, когда нет недостатка в корме и несколько особей могут разделить добычу; в свою очередь объединение усилий для совместной охоты позволяет убивать более крупных животных. Случаи, когда две самки с малыми детенышами делят добычу, известны не только у львов, но и у тигров, хотя они, как принято считать, более других кошачьих привержены к одиночному образу жизни.
В Африке зачастую можно видеть, что львицы образуют одну группу, а львы — другую. Так же обстоит дело и в Гире. Несмотря на частые усобицы, жестокие следы которых запечатлены на мордах самцов, они предпочитают держаться вместе, не смешиваясь без нужды с другими членами группы.
В один из дней нашей кинодобычей стали два самца. А было это так. Вместе с объездчиками и козой мы шли через лес, точнее, через древесно-кустарниковую саванну, когда из зарослей вынырнул сперва один, потом и второй лев. Случай был поистине драматическим, и нигде, кроме Гирского леса, неожиданное столкновение человека со львом не могло бы принять такой оборот.
Началось с того, что мы вдруг увидели крупного льва, который, опустив голову и набирая скорость — типичный признак начинающейся атаки, — трусил курсом на блеющую козу. Он словно не видел объездчика, но, когда зверя от желанного ужина отделяли какие-нибудь секунды, тот рывком убрал козу за спину и выставил вперед ружейный ствол! Кошки берегут свои зубы и избегают кусать твердые предметы. (Вот почему в цирке укротитель часто пускает в ход стул, если его лев артачится.) Наш лев опешил и растерянно остановился. Коза продолжала блеять, но, хотя глаза голодного 150-килограммового зверя хищно сверкали, он не решался отнять добычу у человека! Мы увидели невероятную картину: лев кротко лег на землю и широко зевнул (типичная реакция кошачьих, когда они теряют инициативу и уверенность).
Однако этим дело не кончилось. Внезапно зашуршали кусты, и еще один лев таких же размеров вступил в игру, повторив маневр товарища.
Два зверя, хорошо знающие, что вечером их угостят свининкой, лежали перед нами, уподобившись динамитным зарядам, готовые взорваться при малейшем проявлении слабости со стороны решительного объездчика.
Заглянуть в глаза льву — право же, в этом есть что-то очень воодушевляющее. Укрепив камеру на малом штативе, почти с уровня земли смотрю на суровые львиные морды. Смотрю внимательно: с такого расстояния можно буквально заглянуть в «душу» зверя. Вижу, как счетная машина в мозгу льва, перебирая запас накопленных данных, направляет его поведение. На весах лежат: стремление умертвить добычу, почтение перед объездчиками, сознание, что ужин будет так и так, любопытство при виде опустившегося на колено человека с жужжащей камерой, неуверенность, вызванная этим явлением, и так далее. Подобно мелькающим цифрам на электронных весах в продуктовом магазине, меняется блеск и выражение львиных глаз. Морфологически сетчатка и зрительный нерв представляют собой часть мозга, они напрямую соединены с ассоциативными центрами. Глаз — зверя ли, человека ли — не обманет того, кто умеет смотреть. И я отчетливо читаю в глазах льва итог информационных слагаемых. Вижу, что можно подобраться с камерой и штативом еще ближе. Объездчик поднял козу на руки, чтобы утихомирить ее, и львы посматривают в его сторону, но в основном их взгляд прикован к моим глазам, вернее, к моему объективу. Через видоискатель ясно вижу, что мелькание «электронных весов» остановилось, все спокойно, хотя меня уже отделяет от львов всего четыре-пять метров.
Вдруг «весы» заработали снова. Один из львов делает бросок вперед, в видоискателе помещаются только его глаз и нос, я меняю фокусное расстояние, объектив работает как широкоугольник. Мышцы льва, остановившегося менее чем в двух метрах от меня, дрожат от взрывного напряжения, в глазах жестокий блеск атаки, укуса, смерти, но угроза направлена не на меня. Объездчик спустил козу на землю, однако прикрывает ее поблескивающим ружейным стволом. Коза рассеянно щиплет листья с видом школьника, которому осточертели уроки, и он ждет не дождется, когда прозвенит звонок и можно будет идти домой. А в глазах льва после новой фокусировки объектива явственно читаются вспышки хищного инстинкта и полная утрата интереса ко мне и моей камере. Объектив находится на полметра ниже львиной головы, и на таком близком расстоянии «царь зверей» производит поистине величественное впечатление.
Пока все это происходило, Пиа не пребывала в бездействии. Она отсняла другой камерой весь эпизод и теперь напоминает мне, чтобы я не забыл (это бывает, увы, слишком часто) сделать также фотоснимки. Пиа удивляет и радует меня тем, что ведет себя с поразительным спокойствием в обстоятельствах, когда многие другие потеряли бы голову. Итак, мы беремся за фотоаппараты, и Пиа снимает, в частности, фото, помещенное на вклейке между стр. 112 и 113.
Оба льва, похоже, испытывают то же чувство сдерживаемого охотничьего задора, с каким они, подобно всем кошачьим, терпеливо (за этим терпением — инстинкт и жизненная школа) выжидают момент для нападения на пасущегося быстроногого оленя, который медленно приближается к месту, где зверь уверенно настигнет его. Но едва объездчик с козой начинает удаляться, львы встают и крадутся следом, не спуская глаз с беспечной козы, а стоит нам остановиться — они тоже терпеливо останавливаются в ожидании ужина.
